так, что она уперлась в верхний свод. И вот мы трое тянем-потянем, а вытянуть не можем! Тут, слава Богу, явился четвертый член команды; с помощью перочинного ножа он подрезал дерн, и, навалившись, мы дружными усилиями вытащили броненосца, как пробку из бутылки; от неожиданности мы все повалились на спины и чуть не выпустили его из рук, а уж он свой шанс не упустил бы, это точно.
Впрочем, оба пойманных нами броненосца вскоре привыкли к неволе и сделались совершенно ручными; я содержал их в особой клетке, и у каждого было свое место для спанья. Целый день они лежали на спине бок о бок, щелкая челюстями и издавая сдавленные хрипы; хоть ори на них, хоть стучи по клетке, хоть щекочи их розовые складчатые животы — ни в какую, будут спать как убитые! Единственным способом разбудить их было погреметь миской для еды — стоит ее чуть-чуть задеть, и оба, как по команде, проснутся и побегут к тебе, сверкая глазами.
Все виды броненосцев употребляются аборигенами Южной Америки в пищу. Я сам не пробовал, но меня уверяли, что вкус у зажаренного прямо в панцире броненосца такой же, как у молочного поросенка. Многие гаучо (гаучо в Южной Америке то же, что ковбои в Северной) ловят этих животных и содержат в бочках с землей, как в кладовых, а по особым случаям достают и жарят.
…Мы собрались в обратный путь с нашими первыми пленниками, как вдруг в неподвижном ночном воздухе до меня донесся топот копыт по дерну. Звук все приближался и приближался, но в нескольких шагах от нас внезапно стих. Я подумал, не потусторонние ли это силы, — вдруг это дух какого-нибудь предка нынешних гаучо, вечно скачущий по пампе? На мой вопрос, откуда стук копыт и где же в таком случае конь, мои спутники-аборигены в унисон пожали плечами и хором ответили:
— Туко-туко.
Вот теперь я понял, кто издавал такой странный звук. Туко-туко — это маленький зверек, размером с крысу, с круглой пухлой мордочкой и коротким пушистым хвостом. Он выкапывает себе для жилья просторные галереи как раз под слоем дерна и по ночам выходит на поиски съедобных корней и растений. У этого зверька очень чуткий слух, и когда он улавливает звук шагов по дерну над своим жилищем, то издает предупреждающий звук, чтобы все собратья вокруг знали об опасности. Каким образом он производит этот звук, прекрасно имитирующий стук копыт скачущей лошади, для меня осталось загадкой, — может быть, крик его, резонирующий в длинных коридорах, на расстоянии и похож на этот стук. Как видите, туко-туко очень осторожное животное, и сколько я ни испробовал методов, мне ни разу не удалось поймать это существо, столь обычное для фауны пампы.
Во время странствий по Аргентине мне больше всего хотелось снять фильм о старомодном, полузабытом способе охоты гаучо. Этот стиль ныне практически исчез, хотя многие гаучо и теперь помнят его. Охотник преследует зверя или птицу верхом; а оружие знаете какое? Смертоносный «болеадорас», представляющий собой связку из трех шаров на длинных веревках. Охотник раскручивает этот нехитрый снаряд у себя над головой и бросает в преследуемого зверя. Когда «болеадорас» настигает ноги жертвы, шары разлетаются в разные стороны, и животное оказывается на земле, опутанное веревками.
В Южной Америке обитает разновидность страуса — нанду. Он не такой крупный, как его африканский собрат, и оперение у него не черно-белое, а пепельно-серое, но общая черта, которая их роднит, — умение фантастически быстро бегать. На эту птицу в основном и охотились с «болеадорас» в те благословенные времена, когда нанду бродили по пампе огромными стадами. На ранчо, принадлежащем моему другу, до сих пор обитает немало этих птиц, и он был столь любезен, что уговорил гаучо устроить охоту на них, чтобы я мог ее заснять.
Мы выехали ранним утром: я с кинокамерой и различными принадлежностями — на небольшой повозке, гаучо — на своих великолепных конях. Мы проехали несколько миль, продираясь сквозь заросли гигантского чертополоха. Вдруг мы спугнули пару зуйков, которые взмыли в воздух и, к нашему неудовольствию, принялись кружить над нами с тревожными криками, предупреждая о нашем появлении все живое на много миль вокруг. Вдруг мы услышали пронзительные крики гаучо, сообщавшего о том, что добыча рядом. Я встал в своей повозке и увидел, как нечто серое быстро лавирует в зарослях чертополоха, и вдруг первый нанду выскочил на открытое пространство. Он выпрыгнул, словно танцовщик, на секунду остановился, поглядел на нас и, вытянув голову и шею, рванулся вперед; когда он бежал, ноги его почти касались подбородка. Тут один гаучо выскочил из чертополоха ему наперерез. Страус резко затормозил, развернулся и помчался в обратном направлении огромными шагами, как будто у него ноги были на пружинах. Вскоре он и преследовавшие его гаучо скрылись из виду. Прежде чем я успел повернуть за ними, из кустарника выскочила страусиха — она меньше, чем самец, и оперение у нее куда светлее. К моему удивлению, она не бросилась вслед за самцом, а просто стояла в траве, встревоженно переминаясь с ноги на ногу. В зарослях послышалось шуршание, и тут я понял, почему страусиха не обратилась в бегство — из чертополоха вышли десять страусят; их круглые тела, размером вдвое меньше футбольного мяча, покрытые мягким пухом в желтовато-коричневую и белую полоску, неуклюже балансировали на тонких ножках. Страусята сгрудились у мамашиных ног, и она с любовью взглянула на них; потом она легкой трусцой побежала по пампе, а птенцы, выстроившись в линию, последовали за нею. Разумеется, у нас не было никакого желания ни пугать, ни преследовать ее и потомство, так что мы развернули повозку в противоположном направлении.
Вскоре к нам на всем скаку подлетел гаучо и с сияющими глазами сообщил, что видел невдалеке крупное стадо нанду, спрятавшихся в кустах чертополоха. Он объяснил, что, если бы мы поехали туда, он с другими гаучо окружил бы страусов и погнал на меня, чтобы я мог их заснять. Я хлестнул коня, повозка затряслась по травянистым кочкам, и вскоре мы оказались возле огромных колючих зарослей, где притаились птицы. Рядом расстилалось огромное, похожее на зеленую скатерть пространство, очень удобное для съемок. Пока я готовил осветительные приборы и прочие принадлежности, мой аргентинский друг держал надо мной японский зонтик, иначе солнце в несколько минут раскалило бы камеру и испортило цветную пленку.
Когда все было