Энни не противилась этому несколько необычному способу выражения чувственности, более того, она полностью отдалась на волю чувств, подчиняясь бешеному ритму, который заставлял ее голову метаться из стороны в сторону на подушке, ритму, который бросал ее в жар. Девушка раскрыла губы, и из ее уст вырвался низкий, страстный стон, который говорил, что она на пороге взрыва чувственности, равнодушная ко всему, кроме жгучего желания дождаться развязки. И когда этот момент действительно наступил, она почти потеряла сознание, настолько сильным оказалось потрясение. Она кричала и кричала от экстаза, пока понемногу он не пошел на убыль. А потом обессиленно откинулась, эмоционально опустошенная, чуть надломленная, но умиротворенная, без кровинки на лице.
Марк лежал рядом с ней. Энни с трудом боролась со сном, сейчас она могла бы спокойно проспать целых сто лет, как та принцесса из сказки. Вся разница была лишь в том, что вокруг не было зарослей чертополоха, она сама не была заколдована, а ее принц не пробирался сквозь заросли того чертополоха к ней, а был тут же, лежал рядышком с ней на постели. Какое-то время она лежала молча, затем нашла в себе силы прошептать:
— Благодарю вас.
— Я тоже получил удовольствие, — хрипло рассмеявшись, ответил Марк.
Девушка обернулась к нему, губы у нее пылали жаром, манили обещанием…
— В другой раз, Энни, — возразил Марк, поигрывая ее локонами. — Как ни неприятно мне это говорить, но у нас больше нет времени. Мы только успеваем позавтракать и сразу же возвращаемся в Париж.
Девушка склонила голову набок и удивленно посмотрела на Марка.
— Как, прямо сейчас?
Марк расхохотался.
— Вчера ты так стремилась в Париж…
— Неужели это было только вчера? — Девушке хотелось остаться с Марком навсегда, ей ничуть не хотелось уезжать. Она грустно вздохнула. — Все так странно, не находите? Мы знакомы неполные сутки, а у меня такое ощущение, что я знаю вас всю мою жизнь.
— Знаешь историю наших жизней, — поправил ее Марк, и девушка нервно сглотнула.
— О, Марк… я хотела бы все-таки знать…
— Правда ли все это? — Его темные глаза вновь заблестели, наполняясь внутренней уверенностью. — Да, Энни, это правда.
Энни очень боялась задеть Марка и постаралась сказать как можно мягче:
— Я знаю, что вы в этом убеждены, но не я, хотя и готова вам поверить. Марк, я действительно хотела бы вам верить. Но во мне есть очень маленькая, но страшно здравомыслящая частичка, которая и противится признать все это правдой.
Марк спокойно выслушал девушку и заверил ее:
— Энни, в этом уже нет необходимости. Я привез тебя сюда потому, что хотел убедить в том, что мы уже знали друг друга прежде, но сейчас я понял, что теперь это уже неважно. Сейчас важно совсем иное — то, что случилось с нами только что. Мой замысел был в том, чтобы заставить нас вспомнить, что мы уже знали друг друга в прошлом и просто позабыли об этом. Но ведь ты прекрасно понимаешь, что вспомнить такое — отнюдь не простое дело. Нужен был какой-то особый случай, чрезвычайное происшествие, чтобы я действительно вспомнил свою прошлую жизнь. Возможно, права и ты, и я действительно стал жертвой чрезмерно развитого и живого воображения. Да вдобавок еще и детское восхищение подвигом английского летчика. — Марк пожал плечами и закончил: — Но сейчас все это уже не имеет никакого значения.
Энни подалась вперед и нежно поцеловала его в губы. Их уста слились, жаркие, страстные, жадные. Когда они оторвались друг от друга, Марк со вздохом заметил:
— Нам придется поторапливаться — тебе предстоит встретиться с директором-распорядителем французской звукозаписывающей фирмы и познакомиться с несколькими его ответственными сотрудниками сегодня в час дня. А потом у тебя будет фотосъемка в танцевальном зале отеля.
Марк соскочил с постели, взял со спинки стула полосатый золотисто-черный халат и надел его, завязав пояс.
Энни вздрогнула и вся внутренне насторожилась.
— Послушайте, что это вы такое говорите? Я не помню никаких встреч, назначенных на сегодня, а если бы таковые и были, то откуда вы об этом знаете?
Марк равнодушно бросил, направляясь в ванную:
— Во французской фирме работает эксперт, отвечающий за связь с прессой. Так вот, он огласил твою повестку дня, и в ней есть встреча с прессой накануне твоего выступления. Я видел распечатку твоего расписания со всеми подробностями, которую специально приготовили для прессы.
— Но как вы все это узнали? — спросила девушка. Марк лишь улыбнулся ей через плечо, и за ним закрылась дверь ванной.
Кто он такой? — ломала голову Энни, возвращаясь в свою спальню. Что он недоговаривает? С первого мгновения их встречи у девушки было впечатление, что Марк приложил немало сил, чтобы собрать о ней весьма личную во многих отношениях информацию. Марк не сознался в том, что он журналист, но при этом он каким-то образом оказался связанным с прессой. А как иначе ему удалось раздобыть сведения о ее европейском турне?
Энни тоже приняла душ, тщательно оделась в один из тех костюмов, которые Филипп и Диана специально подобрали ей для встреч с прессой во время гастролей. Как и все ее сценические костюмы, этот наряд должен был донести до зрителей образ печального и одинокого беспризорника, уличной певички. В отличие от других певцов Энни никогда не надевала ярких, броских костюмов на сцене. Она выходила на сцену в джинсах, обычно черного цвета, босая или в старых, разбитых тапочках, в черном топике или распашонке.
В первый раз Энни сама купила себе тапочки, но потом Филипп настоял, чтобы обувь для сцены была специально разработана молодым и модным лондонским дизайнером. Они смотрелись точно так же, как те, первые тапочки, но появились на публике в оговоренный и скоординированный момент, после заблаговременного уведомления публики. В результате дизайнер пожинал золотые плоды своих трудов, продавая по завышенной цене подросткам тапочки и на Энни.
Черный топик, который сегодня надела Энни, можно было отнести к разряду миди, он открывал всего лишь пупок и полоску тела над черными джинсами, которые идеально облегали ее бедра. Но так как стоял прохладный весенний день, она решила надеть поверх топика еще и белый свитер, который снимет потом, когда наступит час общения с прессой.
Энни возилась с волосами, когда Марк постучал в дверь ванной.
— Ты идешь? Завтрак готов. Я уже накрыл на стол и сварил кофе.
— Мне надо еще упаковать чемоданы, но я могу сделать это и после завтрака, — ответила девушка, открывая ему дверь. Марк уже был одет в тот самый темный костюм, сшитый у дорогого портного, белую рубашку в голубую полоску с темно-синим шелковым галстуком. Выглядел он очень элегантно, хотя костюм не мог скрыть силу и мощь его фигуры.