привез с собой… перед тем, как его посадили. Баба его от ребенка отказалась.
Шайри, не обращая внимания на проводницу, осторожно коснулась вагона, голова ее склонилась в уважительном поклоне:
– Подвези нас, добрый конь! Назначаю тебя моим Сивкой-Буркой!
Маленькие ручки сорвали пучок жухлой травы. Проводница с изумлением наблюдала, как девочка тычет сеном в колесо.
– Отказалась, потому что умишком тронута, – добавил я, решив воспользоваться ситуацией. – Помогите, деньги закончились, мы уже сутки не ели. А сестра маленькая еще, всего ведь двенадцать. Как ее оставить одну?
В глазах женщины наконец-то мелькнула жалость, но тон еще был суров:
– Что-то одежка на тебе очень уж дорогая, врешь, видать…
– Это гуманитарная помощь, – широко улыбнулся я. – Из-за границы… Только вот сестре там еще все велико. Тетенька, помогите! Бабка у нас хорошая, но старенькая уже – сама не может приехать нас забрать. А не заберет – поместят в приют…
– Откуда едете?
– Из Кирова… автостопом.
По глазам проводницы я понял, что та уже готова сдаться и добавил:
– Разделят нас ведь! Отправят сестру в психушку. И не свидимся никогда!
– Ладно, лезьте! – женщина решительно махнула рукой. – Только быстро.
Женщина проводила нас в свою комнатушку, приказала сидеть тихо и, подхватив стопку белья в целлофановых пакетах, пошла по вагону. Я оглядел полутемное помещение. Две узкие полки, верхняя заполнена аккуратно сложенными клетчатыми одеялами, на махоньком столике ровный строй стаканов и открытые коробки чая и кускового сахара. Я уселся и тут же схватил пару сладких кубиков, засунул за щеку.
Шайри смущенно присела рядом:
– Вообще-то мне уже шестнадцать, – прошептала она.
Я удивленно посмотрел на нее. Шестнадцать?! Она, оказывается, старше меня. Тонкие пальцы девушки мяли куртку, реснички опущенных глаз нервно подрагивали. Вагон дернулся, слегка закружилась голова, немного заложило уши, эти ощущения тут же испарились. Поезд быстро набирал ход, рельсы громыхали, ветер с шумом терся о стены.
Я с облегченным вздохом облокотился спиной о прохладную стенку. Какая разница, сколько принцессе лет. Главное, мы здесь. Каким чудом, не знаю, но нам удалось. И какое-то время не нужно бояться собак, пьяниц и колдунов. За окном совсем темно, мелькают черные фигуры деревьев, таинственными светлячками мерцают далекие окна домов.
Гулко щелкнула дверь, вернулась проводница.
– Если хотите чая, наливайте сами. Титан сразу за дверью… только ни с кем не разговаривайте.
Она подхватила четыре стакана, из которых уже торчали хвостики чайных пакетиков и белые остовы одноразовых ложек, и сквозь стекло белели кубики сахара. Противно клацнул замок двери. Я поежился: чая хотелось, но выходить в коридор все же опасался. Голоса за дверью то громыхали совсем близко, то растекались неясным фоном, хлопала дверь туалета, злобно шипел кипяток.
Проводница вернулась, покачала головой:
– Какие скромные, даже чая себе не налили!
Через минуту на столике уже стояли стаканы с черным чаем, лежали бутерброды с колбасой. Женщина настойчиво подталкивала меня поближе к окну, Мы взяли по бутерброду, и только тогда проводница успокоилась. Некоторое время она умильно смотрела, как мы уминаем булку, потом все-таки спросила:
– А почему девочка назвала меня «фея Катя»?
Я чуть не подавился. Откашлявшись, промямлил:
– Да сеструха целый день трещала, что сегодня мы должны встретить фею Катю. Вот и назвала вас так…
– А меня действительно Катей зовут, – мягко улыбнулась женщина и осторожно провела рукой по черным волосам Шайри. – Проголодались, бедные детки!
Тут Шайри вскочила, схватила стакан, другой рукой открыла окно и выплеснула чай в темноту ночи. Потом спокойно закрыла окно, поставила пустой стакан на столик, присела рядышком со мной и удовлетворенно вздохнула. Катя растерянно спросила:
– А зачем ты вылила чай? Невкусно?
– Лучшее средство от отчаяния – избавиться от чая, – рассудительно объяснила Шайри и обернулась ко мне: – Да, Сережа?
Я машинально кивнул. Катерина непонимающе моргнула:
– Отчаяния?
– Ну да, – с авторитетным видом кивнула девочка. – Понимаете, от-чая-ни-я…
– Не обращайте внимания, – устало вздохнул я. – Я же вам говорил про это.
– А! – понимающе протянула проводница и поспешно заулыбалась Шайри. – Конечно-конечно, от-чая-ни-я, все просто. И чай тогда мы совсем уберем, – она закрыла коробку с пакетиками и переставила ее на вторую полку. Обернулась ко мне: – Это ведь неопасно?
– Нет, что вы, – я помотал головой. – Сестра добрая…
А в голове возник образ поскуливающей собаки и перекошенное злобой личико Шайри. Я отвернулся к окну, позволяя мелькающему пейзажу увлечь от сюсюканий проводницы Катерины и вялых ответов девочки. Темнота завораживала многочисленными оттенками. Пролетающие за миг деревья и столбы на фоне медленно плывущих полей и абсолютно неподвижного неба напоминали танец прекрасной незнакомки из моего сна. Черные одежды, резкие, словно колющие, движения в сочетании с мягкими волнами. Я знал этот стиль. Девушка танцевала трайбл. Но совсем не профессионализм ее движений меня очаровал, хотя я мог оценить весьма высокий уровень. Ее глаза, игривый и вызывающий взгляд сквозь ресницы. Ее губы, ироничная и одновременно притягательная улыбка. Ее стан, подчеркнуто прямая спина, гордая осанка.
– Мерцана, – прошептал я имя девушки. Его очень приятно почувствовать, словно пробуешь незнакомый, но очень вкусный фрукт. И я с удовольствием повторил: – Мерцана…
– Кто эта Мерцана? – с любопытством спросила проводница. – Удивительное имя. Красивое. Ты с таким чувством произносишь его! Это твоя девушка? Наверное, такая же красивая, как и имя.
– Девушка? – немного удивился я.
Да, я бы хотел, чтобы у меня была такая девушка, загадочная и прекрасная, отстраненная и чувственная.
– Мерцана, – я ощутил, что улыбаюсь.
– Ненавижу! – со злым присвистом произнесла Шайри.
Я удивленно оглянулся на нее. Бледное личико исказила злобная гримаса, черные глаза пылали гневом.
– Шай-цу! – выплюнула она.
Раздался визг тормозов, глухой взрыв. Пол под ногами закачался, в следующий миг вагон тряхнуло, в уши ворвался страшный скрежет. По стенам поползли трещины, лавка отломилась. Шайри мгновенно растеряла весь гнев, теперь она выглядела растерянной и виноватой.
– Я желаю всем счастья! – отчаянно взвизгнула она и закрыла лицо ладонями.
Катя навалилась на меня всей массой полного тела, я ощутил, как затылок взорвался болью. С верхней полки повалились одеяла, коробки и пакеты с бельем. Вагон еще раз тряхнуло. Скрежет стих. Поезд остановился. Проводница на карачках отползла к двери.
– Все целы? – хрипло спросила она.
Я дотронулся до затылка и охнул, ощутив здоровенную шишку.
– Местами, – проворчал я. – Шайри, ты как?
– Ы, – сдавленно пискнула девушка, не отрывая ладошек от лица.
Проводница с кряхтением поднялась на ноги и распахнула дверь, в купе ворвались истошные крики и плач. Катя торопливо сказала:
– Быстро на улицу! – И выскочила в коридор. – Сохраняем спокойствие! Необходимо покинуть вагон…
Я схватил Шайри за руку и метнулся к выходу. Пришлось немного