были солдафонами, но не лишенными манер, которых девушке и не хватало. Со временем, конечно, Дюбуа освоилась, подучилась и стала представлять собой среднестатистическую французскую светскую львицу. По ее словам, после этого преображения, к ней даже стали проявлять недвусмысленный интерес друзья Виктора. Впрочем, им отвечали отказом, ибо «честь куда важнее каких бы то ни было статусов».
Мелиса говорила, не замолкая ни на секунду. Лавуан слушал вполуха, а вполглаза разглядывал вычурный квартал. Многие места, поразившие его, непременно запечатлелись в его сознании и остались там «до подходящего случая». Например, синий дом с виноградной лозой, разбитой прямо на фасаде или небольшой дворик желтого дома, где в тени зонтов расположились две милые старушки. Все вокруг выглядело богато и со вкусом. Это не была роскошь ради роскоши, которую можно было встретить у ютящихся за пределами города цыган. Здесь все было аристократично, отчего глаз радовался. Однако, внимание рассеивалось из-за бесконечного потока мыслей о предстоящей встрече. Филиппу никак не удавалось внятно сформулировать ту единственную мысль, которую он намеревался донести до Виктора, и это его гложило. Если для Дюбуа была важна форма подачи информации, то писатель думал над тем что именно сказать при встрече. Какие слова быстрее найдут путь в душу столь холодного человека.
Квартира, находившаяся на последнем этаже, снаружи была статной. Тяжелая дубовая дверь, изрисованная разного рода цветочными, вроде бы розами, орнаментами, выглядела невероятно красиво – один ее вид наглядно демонстрировал все богатство, имевшееся в карманах владельца квартиры. Ожидая глухого стука, Филипп не заметил, что Мелисса уже вставила большой ключ в резную замочную скважину и повернула два раза, отворив тем самым, врата. Писатель был поражен уровнем доверия, которого достигли Моро и Дюбуа за столь короткий срок. Ладно ключи от моей коморки – они ничего не стоят, потому я их так спокойно и дал Мелани. Но ключи от такого… Почти первой встречной… Виктор либо доверчивый дурак, либо бесконечно влюбленный дурак. Впрочем, одно другому не мешает.
Филипп справедливо посчитал, что последнюю свою мысль лучше до ушей солдата не доносить – мало ли что. Да и вообще стоит говорить лишь тщательно подумав. Ведь солдат совсем не равен деятелю культуры. Лавуан и Моро, по представлению Филиппа, думали совершенно в разных плоскостях. Тем временем, мысли о натуре Виктора были вытеснены ярким образом большой прихожей, в которую герой попал. Для чего вообще нужно столько места? Зала могла бы легко соревноваться не только с узкими прихожими дома, где жил Лавуан, но и с самой комнатой писателя. Здесь по разным углам были распиханы красивые столики, на стене красовалось зеркало в старинной раме, отчего пространства становилось будто бы больше, хотя, казалось бы, куда еще то, возле двери стоял персидский пуфик с бахромой, а рядом притаилась вешалка для одежды. Вешать на нее свой потертый пиджак герой не решался, но, заметив на себе грозный взгляд Мелисы, поспешил избавиться от лишней одежды. Следуя за девушкой, Филипп не мог не замечать великолепие паркета, принимавшего на себя удары звонких каблучков Дюбуа. Все, что видел вокруг себя Лавуан, было невероятно дорогим, а возможно еще и редким. Это не могло не впечатлять, хотя куда сильнее это било по эго гостя. Пожалуй, для этого здесь вся эта роскошь и находится. Едва ли нашелся бы человек настолько чванливый, что смог бы комфортно жить в таких условиях. Все это не иначе как шутка и издевка над посетителями. Мерзко.
Виктор Моро сидел в своем кресле напротив окна. Ставни были распахнуты настежь, из-за чего комнату наполнял свежий ветер, пение птиц, доносившееся снаружи, превращало и без того роскошную атмосферу в откровенно сказочную, солнце освещало все до чего могло добраться, а это почти вся комната, ведь окно было преступно большим. Если полковник и ждал гостей, то виду никакого не подавал. В руках он держал трубку, куда старательно набивал табак. Рука то и дело соскальзывала. Филипп принял это за следствие травмы. Трубка была необычной: непрофессиональным взглядом оценив ее, Лавуан пришел к выводу, что она из северной Африки, возможно была подарена солдату за хорошую службу. Казалось, ничто не способно отвлечь хозяина от важного занятия, но, как только Мелиса оказалась подле него, он тотчас поднял глаза, улыбнулся из-под густых усов и добровольно отдал трубку в руки девушке.
– Добрый день, – бас полковника был обращен к писателю. – Рад, Вас видеть, мсье Лавуан. Рад встрече в более благоприятной обстановке, нежели тогда, в театре. О Ваших постановках частенько говорят по всему городу. Да и Мелиса постоянно про Вас жужжит.
– Жужжу? – возмутилась девушка, продолжая забивать табак. – Я всегда говорю исключительно по делу!
– Разумеется, разумеется. – ехидно ответил, едва не рассмеявшись в голос Моро. – Не отвлекайся, пожалуйста.
– Я тоже слышал о Вас исключительно положительные факты, – попытался растопить беседу Филипп. – Бравый солдат, верный отечеству и своему слову…
– Эта лесть ни к чему, – оборвал Виктор. – Когда я слышу подобного рода речи, значит мне предстоит ввязываться в неприятности.
Насколько же эти двое похожи… Она на него так повлияла? Или же он сам всегда был таким, и идеальная пара нашла себя по воли случая? Их историю можно было бы описать в дешевом романе о неизбежности судьбы. Такое бы даже читали…
– Давайте без любезностей, согласен, – кивнул Лавуан. – Мы оба друг друга уважаем – это ясно. К тому же, Вы один из немногих людей, которым я могу довериться, ведь это уже делает моя хорошая подруга, неплохо разбирающаяся в людях, между прочим…
– Слышал, Вы с Мелани сошлись, – Моро обрывал резко и бесцеремонно. Кулаки писателя сжимались каждый раз, как его мысль прерывали столь беспардонно. – Интересный союз, как ни посмотри. Хотя с ней по-другому никак – все выйдет интересным. Этим и подкупает, чертовка. В постели тоже хороша… Ну ты знаешь и сам, полагаю. Но все с ней сложно. От подарков отказывается, общается холодно, строит из себя черт пойми кого… Не знаю, как ты с ней уживаешься. Хотя порой ловлю себя на мысли, что хочу этой женщиной обладать…
Слова полковника, столь обычные и нормальные, судя по тону, для него самого, сильно задевали не только Лавуана, но и Дюбуа, которая на мгновение даже перестала забивать трубку. Спорить со здоровяком открыто никто не стал, но неприятный осадок остался, и так просто от него уже не избавиться. Филипп, собрав всю свою вежливость, ответил:
– Не стал бы представлять все это в таком ключе. И, тем не менее, мадемуазель Марсо и вправду чудная женщина. Я рад, что