текла кровь – ее избили до смерти.
Кира насчитала более тридцати призраков в одежде, которую носили лет пятьдесят назад. Она снова вздохнула, надеясь, что в голове прояснится.
– Кто из вас Фрэнк Криспин?
Мгновение никто не двигался, затем к ней приблизился потный мужчина в расстегнутой рубашке. Слишком старый для того, чтобы быть Фрэнком, – на вид ему было не меньше пятидесяти лет, – но, судя по одежде, он занимал должность выше окружающих его чернорабочих. Бригадир или бухгалтер, подумала Кира. Неожиданно улыбнувшись доброй улыбкой, он поманил Киру.
Голову сводило от напряжения, и Кира изо всех сил старалась не расслабляться, пока, спотыкаясь, следовала за бригадиром. Он вдруг остановился и посмотрел наверх, потом поднял палец и опустил, будто прочерчивая невидимую линию, обвел им вокруг горла.
Кира уставилась на потолок. Над их головами проходила металлическая труба.
– Здесь Фрэнк повесился?
Бригадир кивнул, его потное лицо блеснуло в свете фонарика.
– Но его дух здесь не остался?
Призрак развел руками и покачал головой.
«Черт».
Кира повернулась, окинула взглядом фабрику. Духи, слабые, почти неразличимые в тусклом свете, собрались вокруг, наблюдая за Кирой мертвыми глазами. Видеть, как они заперты тут в ожидании чего-то… или кого-то, кто, скорее всего, никогда не придет, было невыносимо.
– Мне жаль, – сказала Кира, но ей не хватило слов, чтобы объяснить почему.
«Мне жаль, что вы умерли здесь. Жаль, что вы не смогли уйти в иную жизнь. Жаль, что я не могу помочь».
Голову пронзила невыносимая боль. Кира отпустила мышцу, силуэты исчезли. Чуть не упав от облегчения, Кира схватилась за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Там, где кожа коснулась дерева, закололо. Искорки пробежали по руке, жаля, словно слабый электрический ток. Кира моргнула, и вдруг глаза показали ей нечто новое.
Она по-прежнему была на фабрике, но не ночью. Кроваво-красный закат рисовал на полу яркие полосы, солнце лилось внутрь сквозь узкие окна. По фабрике шел худощавый темноволосый парень в потрепанном черном костюме, с покрасневшим и мокрым от слез лицом. В руке он держал веревку, которая волочилась по полу, оставляя дорожку в пыли. Кира снова моргнула – и увидела, как парень перебрасывает веревку через трубу. Завязывает петлю. Встает на стул, на который опиралась Кира. Затягивает веревку на шее. Отбрасывает стул ногой.
Фрэнк Криспин задергался в судорогах, и с губ Киры сорвался сдавленный стон. Затем она опять моргнула и вернулась в настоящее – дрожащая, измученная, зажимающая ладонью рот, чтобы заглушить крики. Ноги подкосились, и она все же рухнула на пол.
По рукам и спине пробежал ледяной озноб, возникла ужасная мысль, что все призраки фабрики обступили ее и прикасаются к ней. Кира попыталась увидеть их, но лишь вызвала новую вспышку головной боли. Она перенапряглась.
Упираясь ладонями в колени, Кира сосредоточилась на дыхании. Постепенно отгораживаясь от эмоций, она уменьшала силу воздействия фабрики на себя, и наконец ее голова прояснилась.
«Фрэнка Криспина здесь нет. Эмма его ждет, но он уже перешел в иной мир…»
Она подняла голову. В свете фонаря фабрика казалась пустынной, но Кира не могла забыть наблюдавшие за ней худые, зловещие лица. Она хотела что-то сказать, но не нашла слов. Утешения бесполезны. Обещания не выполнить. Сочувствие банально.
Все, что она могла, это повторить:
– Мне жаль.
Холод скользнул по коже, едва ощутимо коснулся щеки, мокрой от слез. Кира вздрогнула – слезы замерзли, кожа покрылась льдом. Невидимые пальцы задержались на мгновение, затем исчезли.
Осторожно, чувствуя себя так, словно только что попала под товарный поезд, Кира поднялась на ноги. Спотыкаясь, добрела к тряпкам, сваленным под окном. Подоконник был довольно высоко, но Кира сумела забраться наверх. Вылезла в пустой оконный проем, повернулась и опустила ноги с другой стороны стены. Когда в окне осталась только ее голова, Кира снова направила фонарик внутрь фабрики, оглядела последнее пристанище десятков душ, и произнесла одно слово, заставившее ее душу сжаться от горя:
– Прощайте.
Обратный путь был медленным и трудным. Кира видела смерть Фрэнка, но это делу ничем не помогло. Он ушел – вероятно, сразу, как только умер, – и чутье подсказывало Кире, что Эмма это знает.
У нее болело сердце за все те души, что томились на фабрике. Они провели там уже несколько десятилетий, и кто знает, сколько еще им ждать в холодных, безжизненных стенах? Неужели они застряли там до конца времен? Кира выдохнула и сунула руки в карманы. Она ненавидела себя за то, что не могла им помочь. У нее оставался всего один день в Блайти, а она ни на шаг не приблизилась к выполнению обещания, данного призраку Эммы.
Мысли настолько поглотили ее, что, идя сквозь кладбищенский туман, она забыла о привычной тревоге. Остановившись у каменной ограды, Кира обернулась к могилам. Головная боль все еще была такой сильной, что вызывать второе зрение было глупо, и поэтому Кира обратилась в пустоту:
– Эмма? Я сходила на фабрику, туда, где умер Фрэнк. Но его там больше нет. Он ушел в лучший мир.
На кладбище царила тишина. Кира подождала, наблюдая за туманом, потом пожала плечами.
– Думаю, ты и так это знала. Мне жаль, Эмма.
Внутри домика было восхитительно тепло, и Кира сбросила одежду. Кровать манила, но пот, засохший на коже, заставил ее пойти в душ. Это не заняло много времени, но когда она вышла из ванной, заплетая мокрые волосы, часы показывали уже почти два часа ночи.
Она упала животом на кровать и застонала от счастья. Следом за ней вспрыгнула кошка и принялась мять лапками ей спину.
– Спокойной ночи, Марго, – пробормотала Кира и уснула еще до того, как кошка закончила вылизывать ей лицо.
Глава 20
Яркие полосы света упали ей на лицо. Кира сморщила нос и перевернулась на другой бок, сбросив с плеча теплую кошку. Марго потянулась, зевнула и снова разлеглась.
– Доброе утро, – пробормотала Кира, когда кошка замурлыкала. – Спасибо, что оставалась со мной ночью. Обычно я не такая унылая зануда, честное слово.
Кошка потерлась головой о ее спину. Кира хмыкнула и потянулась, чтобы почесать Марго.
– Голодная? Сейчас, минутку.
Скатившись с кровати, она посмотрела на часы. Почти десять. Кира застонала и принялась натягивать попавшуюся под руку одежду.
«Это нечестно! Я же всего минут пять спала, клянусь!»
Она поставила чайник и положила на тарелку завтрак для Марго. Глядя, как кошка ест, Кира едва не поддалась вчерашней меланхолии. Стояло ясное свежее утро, солнечный свет заливал комнату, в доме было светло и уютно. Чудесная погода,