мама, пряча взгляд и беря меня за руки. — Мы с отцом и подумать не могли, что ты скроешь. Что все так обернется!.. Я говорила, дочка, — ты боялась потерять Адама. И мы не посмели осудить тебя, ведь ты… Ты хорошая, достойная девушка!
Я посмотрела на нее в упор.
— Хорошая? — произнесла, чувствуя как дрожат губы. — Все это время я считала своего мужа чудовищем. Недостойным человеком! А оказалось… недостойная я?
— Мариям!.. — с болью воскликнула Адина. — Это не так! Ты не заслужила эту ношу. Ты… просто хотела быть счастливой!
Она отчаянно пыталась успокоить мое сердце, оправдать, защитить от боли, но ни одно слово не действовало. Вереницей перед глазами пронеслись картины того, как я впервые увидела человека, которого во многом успела осудить, его колкий, ледяной взгляд, каждое обращение ко мне пропитанное небрежностью, каждое столкновение… Выходит все это заслуженно?
Неприятный озноб прошел по телу. Я ощутила себя грязной, отвратительной, низкой. Он же едва себя сдерживал! А что ощущал Адам каждый раз глядя на меня? Видя меня обнаженной? Ложась со мной в одну постель?!
Вот почему он не прикасался. И тот единственный поцелуй… Боже, насколько противно ему было?!
Я сглотнула горький ком и прикрыла глаза. Голова нещадно разболелась от попыток хоть что-то разглядеть в темноте, которая осталась вместо воспоминаний. Я не могла принять, что поступила так, сопротивлялась всем существом, что я плохая на самом деле! В этот самый момент так хотелось все вспомнить! Может… Может, я просто искала оправдание, но внутри пульсом билось ощущение, что мама что-то недоговаривает. Что я что-то упускаю и только мне известна вся правда!
22
— Мариям? Дочка, тебе плохо?.. — взволнованно спросила Адина. — Присядь-ка, мне не нравится твой вид.
Она потянула меня к качелям, но я не поддалась.
— Нет, все в порядке, — ответила я отстраненно. — Давайте лучше вернемся в дом.
Адина опустила взгляд, словно ощущая себя непомерно виноватой и кивнула. Однако едва я ступила на влажную вымощенную дорожку, ведущую к особняку, как увидела Луизу, которая спешно шла к нам. На улице становилось темно — видимо она успела понервничать.
— Извините, что вынуждена вмешаться, — вежливо обратилась женщина к Адине. А затем ко мне: — Нам сегодня еще нужно успеть сделать кое-какие процедуры, Мариям.
Я уныло отозвалась:
— Да, конечно… Мы как раз собирались идти в дом.
— Хорошо. Машина для вашей матери уже готова, — невозмутимо сообщила Луиза, хотя прекрасно слышала, что я говорила о нас двоих.
Но мама ничуть не смутилась. Поблагодарила бестактную надзирательницу и приблизилась ко мне.
— Вам не обязательно…
— Нет, все хорошо! — уверенно прервала она меня, слегка сжав руку. — Нельзя пренебрегать здоровьем — я сегодня и так достаточно задержала тебя.
Тяжелые мысли не давали толком сосредоточиться, когда я пошла ее провожать. Прощание вышло каким-то быстрым и рассеянным. Мы обнялись Возле машины, которая должна была довести Адину до дома, и вот она уже скрылась из виду в загустевшей темноте вечера.
«Извини, что расстроила тебя» — тихо сказала мама мне напоследок.
Ее голос был пропитан сожалением, виной, словно она увидела от меня осуждение. Но за что я могла осуждать? Если бы все сложилось по плану и сейчас я бы спокойно жила в доме с родителями, конечно, Адина не стала бы открывать что-то плохое из моего прошлого. Берегла бы меня до последнего. Но обстоятельства, в которые я попала, не оставляли выбора… Ни мне ни ей.
Сегодня я легла спать рано. Может от усталости, а может просто трусила пересечься с мужем. Потому что чувствовала внутри неподъемный груз вины? В том-то и дело… Нет. Наверное, это ненормально, но как испытать муки совести, если я не помню своего преступления?.. Скорее, мне было дико-дико не по себе! Как будто кто-то напомнил мне о роковой ошибке очень далеко прошлого, которую не исправить, но которую я уже пережила. Когда-то, когда еще была другой…
Конечно после всего, что я узнала — совершенно не представляла как вести себя с хозяином дома. Внутри ныла странная мысль, будто он сразу поймет, что мама рассказала мне. Или будто нас кто-то мог слышать и ему обязательно передадут! Почему-то казалось, с этого момента все станет только хуже. Ведь моя амнезия перестанет быть причиной, по которой мой муж, возможно, сдерживал себя.
…
— Дрянь! Какая же ты дрянь! — сокрушался надо мной скрипучий, неприятный женский голос. — Я не верю ни одному твоему слову!
— Аслам, почему ты молчишь?.. — отчаянно спросила я. Его губы были плотно сжаты, словно под давлением мыслей он хмуро смотрел в пол. — Защити меня, прошу!..
Кожа горела огнем на всем теле от едкого чувства унижения. Женщина все кричала, ругала меня, пыталась даже атаковать, но ее сдерживала сестра.
— Не смей поддаваться на оправдания этой ведьмы! Ты слышишь меня, сын?! — приказала она. — Ты сам все видел! Если можешь как-то это объяснить, говори сейчас! Можешь?!
Аслам поднял на нее глаза, в них читалась неузнаваемая суровость, но вместе с тем сомнение и растерянность. Я не поверила, когда он отрицательно покачал головой. Сердце тут же рухнуло в пятки. Он повел себя как враг!
— Я ни в чем не виновата… — проговорила я в ступоре, поднявшись со стула. — Я ни в чем не виновата!
— А ну сядь! — рявкнула на меня женщина. — Решай сын. Последнее слово за тобой!
— Машина приехала, — напряженно сообщила ей сестра, взглянув в окно. — О, Аллах, на какой позор ты обрекла своих родителей… А как мы будем в глаза людям смотреть, несчастная?
— Последнее слово, Аслам!
Он в упор посмотрел на меня. Ужас мурашками разошелся по коже от дурного предчувствия, что болезненной вспышкой прошло внутри.
«Защити меня», —