Читать интересную книгу Фебус. Принц Вианы (СИ) - Дмитрий Старицкий

Получил вагант свой золотой за уроки, присяги не давал — свободен от обязательств, не подкопаешься. Я бы ему и больше денег дал, если бы он попросил. И счастливого пути пожелал бы. Но он оказался гордым и уходил по-английски только в том, что было на нем. Даже краюхи хлеба не взял.

— Конечно, если это необходимо, — ответил я ему уклончиво и двояко.

И дю Валлон, поклонившись мне, первым сошел на берег. Вскоре его фигура, одетая во все зеленое потерялась в зеленых кустах.

Вот и вторая потеря для меня в этом времени, если Иоланту считать за первую. Сколько их еще у меня будет… этих потерь. Неизвестно, кстати, что там с Иниго Лопесом? Добрался ли он благополучно в Руан или попал по дороге в плен, выполняя мое задание?

Кнехты стали осторожно выводить понурых лошадей, которые на наклонных сходнях заметно дрожали ногами.

Почти половина непарнокопытных, после того как их вывели на лужок и стреножили, легла. Остальные, вяло подскакивая, охотно щипали свежую траву.

Стрелки разбирали тех коней, что остались на ногах, сняли с них путы и стали выводить их шагом по широкому кругу. Разминать.

— Долгое это будет занятие, сир, устанете смотреть, — пошутил, подкравшийся ко мне со спины сержант.

Я совсем не удивился, что этот плотный человек в сапогах и в кольчуге (!) подошел ко мне по гулкой палубе так, что я ничего не услышал. Я такому не удивляюсь после того как мне рассказали, что совсем бесшумно может подкрасться даже слон. Подкрасться к человеку со спины и дунуть из хобота в ухо. Шутки у них, у слонов, такие. Но, даже не удивившись, непроизвольно вздрогнул.

Дети литейщика и наши пажи уже носились с громкими криками по песчаному берегу, играя во что-то свое, детское, хотя в это время особого детства никто в упор не видел. Считалось что они такие же взрослые, только маленькие. Их даже одевали как взрослых. Никакой специальной детской одежды не было и в помине.

— Сержант, требуется мужественный человек для особого задания, — сказал я пафосно, даже не оглядываясь.

— Я весь в вашем распоряжении, сир, — за спиной послышался удар кулака по груди.

— Вот эту гомонящую детвору требуется, как следует выкупать в реке. Желательно занять их там какой-нибудь игрой. Заодно они и помоются, — вздохнул я про состояние средневековой гигиены.

Забавное становится выражение лица у человека, который ждет, что его сейчас пошлют на подвиг, а ему всего-навсего приказали помыть кучу детей. Он еще даже не подозревает, какой это на самом деле подвиг.

Когда три коня были готовы к эксплуатации, стрелки дона Саншо их оседлали.

— Вы тут не скучайте, — напутствовал нас Кантабрийский инфант. — А я пока нанесу визит вежливости великому человеку, который моего отца посвятил в кабальеро. За храбрость в бою. В четырнадцать лет. В тот день, когда они не смогли отбить Деву Жанну у англичан в Руане.

Махнул нам дон Саншо рукой и поскакал в сторону замка, взяв с собой только пажа и одного стрелка с рогом.

Вернулась обратно вся кавалькада довольно быстро.

Саншо имел несколько растерянный вид.

На мой молчаливый вопрос ответил.

— Мы опоздали на тридцать лет с визитом. Барона нет в живых. И что самое интересно, никто не хочет ничего говорить и даже в замок не пускают. Через герсы* словами перекинулись. Странно все это. Но лошадей выгулять на их земле разрешили. Без оплаты.

Весь день прошел в тренинге коней и к вечеру они были уже в относительно неплохой форме, но, подумав, решили оставить их еще в ночное — пусть отдохнут, все равно реально поплывем только с рассветом.

Солнце уже клонилось к закату и пускало веселые зайчики от позолоченного флюгера на замке, как на наш бивуак со стороны противоположной замку выехал одинокий всадник. Восседая на мышастом жеребчике. Был закутан в зеленый плащ с откинутым капюшоном, под плащом виднелся только коричневый дублет с золотой вышивкой и высокие ботфорты из воловьей кожи. Шпоры золотые. Руки в толстых перчатках. На груди золотая цепь. У бедра тяжелый меч старой работы. Старый, седой, волосы до плеч, прихваченные на лбу плетеным шелковым шнурком. Борода короткая и еще черная с двумя седыми прядями под усами. Усы что называется соль с перцем. Глаза светлые, льдистые и волевые.

Спросил требовательно, не слезая с ронсена*.

— Кто из вас будет дон Саншо де ла Вега, сын благородного дона Хорхе?

— Это я, — ответил Саншо, вставая от костра.

— Я сенешаль* шато Шантосе Огюст де Риберак приношу вам свои извинения за нарушения законов гостеприимства. Но право, у меня были веские основания, которые я не мог нарушить, несмотря на то, что вместе с вашим отцом я служил в пажах у маршала Реца в годы Длинной войны. Надеюсь на ваше прощение, мессир.

Старик в седле склонил голову. Гордо, с достоинством.

— Зато мы не станем нарушать законов гостеприимства и не отпустим вас без бокала хорошего анжуйского, — улыбнулся Саншо. — Хоть луг тут и ваш, но побудьте нашим гостем в хорошей компании. Это, — указал на меня Саншо, — Его Высочество принц Вианский и Андоррский дон Франциск Феб, инфант короны Наварры. Это — славный кабальеро сьер Вото из моих земель, Это — шевалье д’Айю из Фуа. Все обладатели золотых шпор. Общение с нами не будет уроном вашей чести, порукой в том святая Дева Мария и святой Яго.

Старый сенешаль улыбнулся и сошел с коня, которого у него немедленно перенял паж Саншо.

Тем временем стремительно темнело.

И хотя приглашенными к костру считались только обладатели золотых шпор, все остальные, кто не был задействован в карауле, подтянулись насколько можно к нам ближе, чтобы услышать историю, которую нам рассказывал старый сенешаль.

— Как вы наверное уже наслышаны, мессир Жиль де Лаваль де Рец из рода Монморанси, советник и маршал Франции, соратник Орлеанской девы, очень отличался от остальных пэров, что при дворе руа франков, что при дворе дюка бретонцев. Дед его — сам грамотей изрядный, дал мессиру Жилю очень хорошее образование в юности, — по лицу старика тревожно плясали отблески костра. — Но ненасытная любознательность молодого барона, страсть к чтению и знаниям до добра его не довела, хотя и очень отличала его от остальных неграмотных пэров, которым письма читают их капелланы. Он обожал церковную музыку и даже на войне таскал за собой хор мальчиков, чтобы они пели ему в свободную минуту. Собрал самую большую в стране библиотеку и одел эти книги в роскошные переплеты. А какие реликвии он собирал… М-м-м-м… Достаточно сказать, что в его распятии была частичка от настоящего Креста Господня! Сколько денег он на это извел — прорву.

Все слушали затаив дыхание. И даже когда де Риберак прервался на глоток вина, никто не нарушил тишины, терпеливо ожидая продолжения сказания.

— А главное в том, что щедрый маршал держал открытый двор, — продолжил рассказчик. — Ворота его замка были распахнуты для всех. И каждый получал у него кров и стол. На своем этаже разумеется. Мастеровых за стол с баронами не сажали. Со всех земель от Империи до Океана, от Па-де-Кале до Неаполя стекались к нему художники, поэты и трубадуры, проводили время в различных удовольствиях и уезжали, увозя с собой щедрые подарки от маршала. Двор дюка Бретонского и наполовину не был так блистателен.

Но такие прихоти дорого обходятся, и огромное состояние маршала растаяло всего за восемь лет. Барон, испытывая финансовые трудности, вступил на опасную стезю долгов и займов, закладывал и продавал земли. Это привело его к ссоре с женой, которая уехала от него к родителям. А младший его брат — мессир Рене, потребовал раздела имущества и добился аудиенции у Шарля Седьмого, который запретил мессиру Жилю дальнейшие продажи своего имущества на землях под его короной.

Но, то у франков, а Бретань независимое государство, где дюк Жан Пятый и его канцлер жаждали заполучить заложенное им имущество в собственность, особенно замки и крепости. Став единственными покупателями барона, они навязывали ему свои цены. Сами понимаете, какие…

Вот тут-то тяга к знаниям и сотворила с маршалом свою злую шутку. Он попытался получить золото с помощью богомерзкой алхимии, которая заманчиво обещала безграничное богатство и вечную молодость.

— Это уже преступление, — неожиданно раздался в темноте голос высокоученого мессира Франсуа, вызвав в моей груди радостный трепет: вернулся-таки, старый Фавн. — В Бретани действует эдикт дюка Шарля, пятого этого имени, запрещающий под страхом длительного тюремного заключения и даже виселицы занятия черной магией. И в силе еще булла папы Иоанна, двадцать второго этого имени, которой всех алхимиков предали анафеме.

— Вы правы, — ответил старый сенешаль, — Но вернусь к моему скорбному повествованию. Много через это шато прошло всяких шарлатанов. Мессир Жиль, стремясь быстро разбогатеть с помощью алхимии, от нее же стремительно беднел, так как заказываемые этими алхимиками вещества стоили совсем недешево. Но особого расположения у маршала добился итальянец Франческо Прелати, да будет проклято его имя во веки веков. Этот богомерзкий колдун хвалился, что у него был домашний демон по имени Барро. Эти его похвальбы я слышал собственными ушами. И мессир Жиль ему верил, что вызывать этого демона к себе Прелати мог только наедине, без свидетелей. Говорил, что у демонов есть свои капризы. Тем временем мессир Жиль уже заложил почти все свои крепости и земли Малеструа — епископу Нантскому, канцлеру дюка и самому дюку Жану. Но мессир Жиль по составленным договорам имел право обратного выкупа этого имущества. А так как оценено все было очень низко, то этого выкупа держатели заклада очень боялись. И для того, чтобы весь заклад остался по закону в их собственности надо было чтобы мессир Жиль умер.