Читать интересную книгу Победитель - Мэри Лю

Вид города сменяется картой Республики и Колоний, граница между ними исчезла. Меня колотит.

«В следующие недели всех вас интегрируют в нашу систему справедливой конкуренции и свободы. Вы – граждане Колоний. Вы спросите: а что из этого вытекает?»

Голос смолкает, и на экране появляется счастливая семья, глава которой держит в руке чек.

«Все новые граждане получат не менее пяти тысяч колониальных долларов (что равно шестидесяти тысячам республиканских) от одной из четырех ведущих корпораций Колоний, в которой вы решите работать. Чем выше ваш нынешний доход, тем больше вы получите. Вы больше не будете подчиняться полиции, ей на смену придут патрули корпорации „Дескон“ – частной районной полиции, которая служит вашим интересам. Вам больше не придется гнуть спину на Республику, вас наймет одна из наших выдающихся корпораций, где вы сможете воплотить в жизнь свои самые честолюбивые чаяния».

На экране возникают счастливые работники – с гордыми улыбками, в костюмах и галстуках.

«Граждане, мы предлагаем вам свободу выбора!»

Свободу выбора. Перед моим мысленным взором пробегает все, что я видела в Колониях, когда мы с Дэем оказались на их территории. Толпы рабочих, полуразрушенные трущобы для бедняков. Логотипы на одежде. Рекламные плакаты на зданиях, закрывающие каждый квадратный дюйм стены. И самое главное – полиция «Дескон»: они отказали в помощи ограбленной женщине, которая на день просрочила платеж их отделению. Неужели это будущее Республики? Тошнота подступает к горлу: я совершенно не уверена, что в Колониях людей ждет лучшая жизнь.

«За все это мы вас просим лишь об одной услуге. – Картинка снова меняется, я вижу протестующих людей. – Если вы, как гражданин, имеете претензии к Республике, заявите о них сейчас. Если вам хватит смелости выйти на улицы своих городов, Колонии выплатят вам еще по пять тысяч долларов, кроме того, вы получите годовую скидку на бакалейные продукты корпорации „Клауд“. Просто пришлите доказательство участия в протестах в любое отделение корпорации „Дескон“ в Денвере, штат Колорадо, и сообщите ваши имя и адрес».

Вот она – причина протестов в городе. Даже пропаганда похожа на рекламу. И очень соблазнительную.

– Не рано ли они запели о победе? – бормочу я себе под нос.

– Пытаются натравить на нас людей, – отвечает Анден. – Утром они объявили о прекращении огня, вероятно, чтобы заняться пропагандой.

– Вряд ли это возымеет действие.

В моем голосе нет уверенности, но ведь Республика постоянно настраивала граждан против Колоний, с этим трудно справиться в одночасье. Я надеюсь.

Наконец джип Андена замедляет ход. Я хмурюсь в недоумении. Мы приехали не к высотке, где находится моя временная квартира, а к Центральному госпиталю Лос-Анджелеса. К месту, где умер Метиас. Я смотрю на Андена:

– Что мы здесь делаем?

– Здесь Дэй. – Голос его чуть меняется, когда он называет имя Дэя.

– Почему он здесь?

Анден не смотрит на меня. Кажется, ему не нравится направление нашего разговора.

– Он потерял сознание во время эвакуации. Серия взрывов, которыми мы перекрыли туннели, спровоцировала у него сильнейший приступ. Доктора начали новый курс лечения. – Анден замолкает, поднимает на меня взгляд. – Есть и еще одна причина, по которой мы сюда приехали. Но вы сами узнаете.

Джип останавливается. Я выхожу, дожидаюсь Андена. Страх медленно овладевает мной. А если состояние Дэя ухудшилось? А если он не выживет? Поэтому мы здесь? Нет никаких оснований снова помещать сюда Дэя, разве что насильно. После всего, что с ним тут сотворили.

Мы направляемся в здание, справа и слева от нас идут солдаты охраны. Поднимаемся на четвертый этаж, где один из охранников, проведя электронной карточкой по замку, впускает нас в коридор. Мы в лаборатории Центрального госпиталя. Узел в моем животе завязывается все туже.

Наконец мы оказываемся перед рядом дверей, ведущих в небольшие помещения, проходим в одну из них, и я вижу Дэя. Он стоит у комнаты со стеклянными стенами, курит электронную сигарету и смотрит на кого-то, окруженного медиками. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, как тяжело Дэй опирается на костыли. Давно ли он здесь? Вид у него изможденный, лицо бледное и отчужденное. Какие препараты испытывают на нем врачи? Эта мысль – болезненное напоминание о том, что дни Дэя сочтены и немногие оставшиеся ему мгновения истекают.

Рядом с ним стоят несколько лаборантов в белых защитных костюмах, на их шеях висят пластиковые очки. Они оглядывают комнату и что-то печатают в своих планшетах. Неподалеку Паскао беседует с Патриотами. Все они словно не замечают Дэя.

– Дэй, – окликаю я, подходя ближе.

Он оборачивается – в его глазах вихрь эмоций, от которых мои щеки вспыхивают. Заметив Президента, он холодно кланяется и возвращается к пациенту, которого осматривают за стеклянной стеной. Это Тесс.

– Что происходит? – спрашиваю я.

Дэй затягивается сигаретой, опускает глаза.

– Меня к ней не пускают. Думают, она заражена новым вирусом. – Голос Дэя звучит спокойно, но я слышу в нем раздражение и злость. – Нас с другими Патриотами уже проверили. Только у Тесс что-то не так.

Тесс отталкивает руку лаборанта, и ее ведет назад – ей словно трудно удерживать равновесие. Белки ее глаз приобрели болезненно-желтый оттенок. Она щурится, пытаясь разглядеть, что происходит вокруг. Я вспоминаю о ее близорукости – точно так же она щурилась на улицах Лейка. Руки у нее трясутся. Я смотрю на Тесс, в горле встает комок. Патриоты не могли контактировать с солдатами Колоний долго, но, видимо, и минуты хватило, чтобы кто-то заразил Тесс. Велика вероятность, что Колонии, войдя на нашу территорию, целенаправленно распространяют болезнь. Внутри все холодеет, когда я вспоминаю строчку из старого дневника Метиаса: «Однажды вирус выйдет из-под контроля. И возможно, тогда Республика погибнет».

Лаборантка поворачивается ко мне и поясняет:

– Новый вирус представляет собой мутацию, возникшую вследствие ранее проводившихся экспериментов с чумными возбудителями.

Она нервно стреляет глазами в Дэя (вероятно, перед нашим приездом он устроил ей головомойку).

– Насколько можно судить по статистике, выпущенной Колониями, скорость распространения вируса среди здоровых взрослых довольно низка, но если все же кто-то заразился, болезнь распространяется быстро, смертность очень высокая. По нашим наблюдениям, смерть наступает приблизительно через неделю со дня заражения. – Лаборантка кидает мимолетный взгляд на Тесс по другую сторону стекла. – У пациентки наблюдаются ранние симптомы – жар, головокружение, желтушность и симптом, указывающий на один из сгенерированных нами штаммов, – временная или, возможно, постоянная слепота.

Дэй так сильно сжимает костыли, что белеют костяшки пальцев. Я хорошо его знаю – наверняка он уже не раз успел пособачиться с медиками, пытаясь пробиться к Тесс, или кричал на них, требовал, чтобы оставили ее в покое. Вероятно, сейчас он думает об Идене, о его фиолетовых полуслепых глазах, и тут неистребимая ненависть к прежней Республике переполняет меня. В лаборатории работал мой отец. Он попытался было уйти, когда узнал, чем на самом деле они занимаются: экспериментируют с разновидностями доморощенной лос-анджелесской чумы, но в результате расстался с жизнью. Неужели наша страна изменилась? Сможет ли когда-нибудь Республика исправить свою репутацию в глазах окружающего мира… или Колоний.

– Она пыталась спасти Франки, – шепчет Дэй, не отрывая глаз от Тесс. – Та успела укрыться в Щите за несколько секунд до нас. Я думал, Томас убьет Тесс. Но вероятно, она уже была обречена.

– Томас? – шепчу я.

– Томас мертв. Я увидел его, когда мы с Паскао возвращались к стене, – он один вышел против солдат Колоний. Он стрелял, пока его не убили выстрелом в голову.

На последних словах Дэй морщится.

Томас мертв.

Я моргаю, внезапно впадая в оцепенение. Почему это известие так потрясает меня? Офицер, заколовший моего брата, застреливший мать Дэя… убит. Конечно, он не мог умереть иначе – только до последнего вздоха защищая Республику, непоколебимый в своей фанатичной преданности государству, уже отвернувшемуся от него. Я понимаю, почему гибель Томаса произвела такое впечатление на Дэя: убит выстрелом в голову. Эта новость опустошает меня, лишает последних сил, вводит в ступор. Мои плечи опускаются.

– Пусть лучше так, – шепчу я, проглатывая комок в горле.

Я снова вижу Метиаса и сцены, о которых рассказывал Томас в день перед казнью. Но заставляю себя вернуться мыслями к Тесс. Она жива, она сейчас важнее.

– Тесс поправится. – Мои слова звучат неубедительно. – Просто нужно найти лекарство.

Лаборант за стеклянной стеной вводит длинную иглу в правую руку Тесс, потом в левую. Она сдавленно рыдает. Дэй отрывает от нее взгляд, перехватывает костыли и идет к выходу. Он шепчет мне: «Сегодня вечером».