Мнимые виракочи под водительством Писарро в полной мере воспользовались тем, что инки приняли их за других. Они безнаказанно задушили императора на глазах у его воинов и вторглись в священный храм Куско, где обнаружили реалистичные золотые и мраморные изображения правителя подлинных виракочей — Кон-Тики Виракочи, обожествленного инками. Испанцы переплавили золотые личины и разбили на куски мраморные статуи; остались только записи, где сказано, что эти изображения «волосами, телосложением, чертами лица, одеждой и сандалиями в точности напоминали апостола св. Варфоломея, каким его рисуют живописцы» (Relatión Anónyma, 1615[258]).
Конкистадоры продолжали двигаться на юг вдоль Андского плато, грабя и разоряя все на своем пути — от Куско до огромного инкского храма Виракочи в Каче. Внутри этого архитектурного шедевра они увидели огромную каменную статую, опять-таки изображающую священного правителя Кон-Тики Виракочу в виде мужа с царственной осанкой, с бородой, в длинном халате. Хронист тех времен Инка Гарсиласо записал: «Увидя этот храм и эту статую в том виде, как ее описали, испанцы было решили, что, быть может, апостол святой Варфоломей дошел до Перу, чтобы проповедовать среди тех язычников, и что в память о нем индейцы соорудили статую и храм» (Инка Гарсиласо, 1974[1]). Бородатая статуя и рассказы инков о странствующем чужеземце, который в далеком прошлом явился в Перу вместе со своими белыми бородатыми сподвижниками, произвели на испанцев такое сильное впечатление, что они много лет не трогали храм и изваяние. А метисы Куско учредили монашеское братство, считавшее статую «святого Варфоломея» своим покровителем. Однако в конце концов испанцы поняли свою ошибку, и храм был разрушен, а бородатую статую сперва изуродовали, потом унесли и вовсе разбили на куски (там же; Karsten, 1938).
Продвигаясь по обширнейшей инкской империи, испанцы встречали огромные мегалитические сооружения доинкского происхождения, которые были заброшены за много веков до Колумба и обратились в развалины. Один из наиболее замечательных образцов мегалитического зодчества Нового Света находился в Винаке, между Куско и океаном. Испанский хронист Сиеса де Леон писал: «Когда спрашиваешь индейцев, кто соорудил эти древние памятники, они отвечают, что строителями были бородатые белые люди вроде нас самих, которые пришли в эти места за много столетий до начала правления инков и обосновались здесь» (Cieza de Leon, 1553[69]). Насколько прочно укоренились эти предания, лучше всего видно из того, что перуанскому археологу Валкарелю, изучавшему развалины Винаке 400 лет спустя после Сиесы де Леона, говорили то же самое: дескать, эти сооружения были возведены чужеземцами, «белыми, как европейцы» (Valcárel, устная информация).
Проследовав на юг до озера Титикака, испанцы очутились в самом очаге былой деятельности виракочей. Во всех концах инкской империи предания утверждали, что центр поселения виракочей находился на острове Титикака посреди одноименного озера и в расположенном по соседству городе Тиауанако с его огромными, облицованными камнем пирамидами, мегалитическими стенами и монолитными статуями. Сиеса де Леон пишет:
«Многие индейцы заявляют, что до покорения страны инками в Кольяо было два великих вождя, один — Сапана, другой — Кари, и они захватили много пукара, как здесь называют крепости.
И будто бы один из этих вождей высадился на большом острове на озере Титикака и застал там белых бородатых людей; и завязалась такая битва, что все они были убиты…»
Дальше хронист возвращается к той же теме:
«Они рассказывают также то, о чем я писал в первой части, а именно что на острове Титикака в прошлые века жили бородатые люди, белые, как мы сами, и что вождь Кари прибыл из долины Кокимбо туда, где теперь находится Чукито, и после основания новых поселений высадился со своими людьми на том острове. И в жестокой войне с его обитателями всех их убил» (Cieza de Leon, 1553[69]).
В особой главе, посвященной древним строениям Тиауанако, Сиеса де Леон сообщает следующее:
«Я расспрашивал туземцев в присутствии Хуана де Варги, воздвигнуты ли эти сооружения при инках, и они со смехом отвечали, что сооружения построены задолго до правления инков… Из этого, а также из того, что они рассказывают про бородатых обитателей острова Титикака и про других, соорудивших величественное здание в Винаке, можно заключить, что до правления инков пришедшее неведомо откуда одаренное племя свершило эти деяния. Но их было мало, а туземцев много, и возможно, все они были убиты во время войн» (там же).
Когда Бандельер через 350 лет приступил к раскопкам руин острова Титикака, он снова услышал ту же версию. Ему поведали, что в давние времена на острове обитали господа неизвестного происхождения, похожие на европейцев, и они сожительствовали с местными женщинами, и дети их стали инками, которые «изгнали господ и сами заняли остров» (Bandelier, 1910[21]).
Все хронисты, сопровождавшие конкистадоров или посетившие Перу сразу после конкисты, упоминают в своих записках доинкских виракочей. Записки различаются в деталях, поскольку сведения собирались в разных концах огромной инкской империи, однако сходятся в основном. Среди информантов испанцев были инкские ученые, хранившие исторические сведения, передаваемые из поколения в поколение иногда при помощи узелкового письма кипу или расписных дощечек. Общим для всех рассказов о том, как пришла культура в Перу, было признание, что инки вели более или менее дикий образ жизни, пока некий светлокожий бородатый чужеземец со своей свитой не прибыл в их страну, там он преподал им основы цивилизации и отбыл дальше.
Инка Гарсиласо приводит следующий выразительный рассказ о древнейшей истории Перу, услышанный им от своего царственного дяди:
«Племянник, я с большой охотой скажу тебе о них, тебе надлежит услышать и сохранить сказанное в своем сердце… Знай, что в древние века весь этот район земли, который ты видишь, был огромными горами, покрытыми зарослями, и люди в те времена жили, как неразумные звери и животные, без религии и порядка, без селений и домов, не возделывая и не засевая землю, не одевая и не прикрывая свое тело, потому что они не умели обрабатывать ни хлопок, ни шерсть, чтобы делать одежду. Они жили парами, по трое, как им случалось соединиться вместе, в пещерах и расщелинах скал и в ямах в земле; словно животные, ели они полевую траву, и корни деревьев, и дикие фрукты, которыми они пользовались, и человеческое мясо. Одни покрывали свое тело листьями, и корой деревьев, и шкурами зверей; другие ходили нагишом. Словом, они жили, как олени и стада диких животных, и даже к женщинам они относились, как скотина, так как они не знали ни собственных женщин, ни знакомых» (Инка Гарсиласо, 1974[1]).