Их было слишком много, и они улыбались, Мерлин, как же они улыбались! Будто и не существовало на свете никаких Темных Лордов, и стены Хогвартса могли оградить их от всего, что могло помешать им жить. Они смотрели на Гарри, все — и Ханна Эббот, и Эрни Макмиллан, и Дин Томас, и Джинни, и Невилл, и даже Финниган, наверняка еще не подозревающий о том, во что его в итоге вынудят вляпаться, чтобы чужие стратегические планы не полетели насмарку…
Они смотрели со страниц альбома, и Гарри потерялся в их лицах, впервые за последний год поняв, почувствовав, как много он потерял по вине Дамблдора, вынудившего его превратиться в стихийного мага. Он променял свет дружеских улыбок на горящие пламенем сны и жжение в груди, и это — все, что у него теперь есть. Это — и еще пустота впереди. И статус врага отечества, да.
Утром, никому ничего не сказав, Гарри молча аппарировал на городское кладбище, и, найдя там могилы Уизли, молча сидел рядом с ними полдня, глядя на аккуратные холмики земли. Он не мог объяснить даже сам себе, что забыл здесь и что пытается отыскать. Он был уверен только в одном — ему было стыдно находиться рядом с ними, и поэтому он должен остаться. Это было правильно — то, что он, наконец, нашел в себе силы почувствовать, что ошибся, чудовищно, непоправимо ошибся когда-то. Может быть, выбрав Малфоя и оставив своих друзей умирать без него, в одиночестве. А, может, когда расстался с Джинни, не потрудившись побеспокоиться, что между ними происходило, и почему она отчаялась найти поддержку у него, сбежав в итоге к Невиллу.
Или, может быть, еще раньше, когда после смерти Чарли он испугался, что она тоже обвинит во всем его, Гарри Поттера, который все еще не убил Темного Лорда и не остановил войну. Испугался настолько, что закрылся от нее, воспринимая в штыки каждое слово, каждую просьбу о помощи. А ведь они были, просьбы — завуалированные, непрямые, робкие — но были. Он просто побоялся их услышать. И Джинни пришлось убедиться, что ее герой, ее рыцарь, спасший ее от смерти несколько лет назад, облез и сдулся, превратившись в фантом. Он бросил ее одну, когда она так отчаянно в нем нуждалась, а потом смертельно обиделся на нее же — на самом-то деле, за то, что сам, честно сказать, выглядел полным придурком, оказавшись в ее постели, и побоялся быть рядом с той, кто знала — он отвратительный любовник. Побоялся читать это в ее глазах каждый раз.
Прелесть какая, не правда ли? Обнаружить, что девушка, которую ты любил и которая согласилась переживать смерть близких в одиночестве, лишь бы не беспокоить тебя, лишь бы ты был доволен, умерла в итоге только потому, что тебе было стыдно признаться самому себе в этом. Только потому, что ты вел себя, как скотина, и не видел ни черта, кроме Малфоя, а она казалась тебе всего лишь мешающим, отвлекающим фактором… Черт, да тогда все так казалось…
На следующий день Гарри снова сидел рядом с присыпанными землей холмиками, и заставить себя вечером встать и уйти почему-то казалось кощунством. Наверное, потому, что в глубине души Гарри был уверен — это они должны были жить сейчас, в этом чертовом мире, после смерти Темного Лорда. Они, а не он.
* * *
— Где ты был?
Обернувшись, Гарри с удивлением увидел устало прислонившегося виском к косяку Малфоя. Тот стоял, сложив руки на груди, и с каким-то странным оцепенелым облегчением разглядывал мокрого от дождя, взъерошенного Поттера.
— Гулял… — в тон ему негромко ответил Гарри.
Ругаться не хотелось совершенно. Он был вымотан и выжат сегодняшним днем, ничем не отличавшимся от череды предыдущих, и только очередной ссоры с Драко ему сейчас не хватало…
Малфой терпеливо вздохнул и закусил губу, с отчаянной мольбой глядя в смуглое лицо.
— Поттер… — чуть слышно прошептал он. — Поттер, только не говори мне, что ты аппарировал вот с этой вот самой палочкой, на которой до сих пор наверняка следящее заклятье, и шлялся потом по городу — или где ты там шлялся…
Гарри медленно поднял голову и облокотился на стол.
— Так это, вроде бы, моя палочка, — напряженно ответил он. — Может, мне теперь из дома не выходить, раз всем вокруг не нравится, что я ей пользуюсь?
— Где ты был? — мягко повторил Драко.
В его серых глазах светилась вселенская усталость, как будто он перенервничал настолько, что уже не был способен испытывать какие бы то ни было эмоции, и почему-то эта мягкость и эта сломленная покорность его позы, дрожащих губ, горькой складки у рта — подействовали на Гарри, как удар под дых. Почему-то все злые слова и все напряжение вдруг смыло волной, и он расслабленно опустился на пол, запуская пальцы в спутавшиеся мокрые волосы, невольно задаваясь вопросом — быть может, Малфой все же не настолько сволочь, как хочет казаться?..
— На кладбище, — вздохнув, тихо проговорил Гарри, глядя в пол. — Навещал… Рона. И остальных…
Драко издал полузадушенный писк, и, подняв голову, Гарри увидел, как он беспомощно прижимает руки ко рту, глядя в потолок.
— Поттер, ты что, совсем рехнулся? — каким-то странным высоким голосом уточнил Драко. — Ну, какого черта тебе там понадобилось, скажи, а? Ты что, газет совсем не читаешь?..
Гарри недоуменно моргнул.
— Извини? — осторожно спросил он, внутренне собираясь и упираясь ладонями в пол.
— Что — извини? — Драко медленно сполз по стене и уселся у косяка, подтянув колени и стискивая пальцы в замок. — Ты в курсе, вообще, что в мире творится?
Гарри поймал себя на том, что мысленно горько усмехнулся. Только слизеринец способен думать о мировых проблемах, когда они оба в такой беспросветной заднице…
— Да поровну мне все это, Малфой, — устало ответил он. — Мне бы с собой для начала разобраться…
Драко сдавленно всхлипнул и покачал головой.
— Ты меня добьешь когда-нибудь, Поттер, — обреченно сообщил он и, помолчав, со вздохом посмотрел на Гарри. — Они ЗНАЮТ о Ритуале Разделения. Теперь уже — знают.
— И что? — равнодушно уточнил Гарри, упираясь лбом в колени.
Голова почему-то наливалась свинцом, и больше всего хотелось аппарировать сейчас в свою спальню и лечь, сняв мокрую одежду, и плевать на все — на Малфоя, на палочку, на авроров, на все…
— То! — сквозь зубы выдохнул Драко. — К нам не приставали напрямую, потому что помнили, чем это заканчивалось для Пожирателей Смерти! И помнили, чем мы могли ответить — тогда, раньше. А сейчас мы для них — обычные беспомощные щенки! И, если сразу двоих они могут пока и не решаться трогать, то по одному переловить и передушить, списав все на несчастный случай — это просто, как чихнуть! А ты шатаешься по городу один, да еще и с палочкой с этой, по которой тебя отследить — раз плюнуть…
С трудом преодолев пульсирующую тяжесть в висках, Гарри медленно поднял голову и посмотрел в мерцающие какой-то отчаянной тоской серые глаза. И почему-то только сейчас заметил проступающие темные круги под ними, и осунувшееся лицо, и тонкую, почти прозрачную кожу, и худые плечи, словно Драко высыхал изнутри все эти недели, превращаясь в обманчиво хрупкое существо, на которое взвалили чересчур огромную для него ношу, и он тащит ее, не сгибаясь, а только медленно истачиваясь, тая, как тонкая свечка рядом с безжалостным пламенем…