подворотнями и узкими тропинками между домов, ринулись вперед на звуки первых же выстрелов — но не сразу заметили солдат, распластавшихся на земле… Да и я немного сдержал наступательный порыв врага — так что сразу же навязать нам гибельную рукопашную османы не смогли, вместо этого ввязавшись в перестрелку.
Но теперь турки, обладая солидным численным превосходством, за считанные минуты сумеют обойти мою группу — ведь только часть их ведет бой, причем сейчас они видят своего противника и успешно целятся. А потому ополченцы были вынуждены попрятаться за всевозможные укрытия, оставив на земле двух павших… В то время как османы спешно перемещаются между домов, пытаясь нас окружить — я уже успел заметить нескольких солдат врага в переулках.
Патовая ситуация.
— Жорж, гранаты остались?
Соратник коротко бросил в ответ:
— Одна.
— Жорж, надо назад отойти, покуда турки нас не обошли и не отрезали. Давай так — иди по стенке дома к противоположному углу, аккуратно выгляни. Если пытаются обойти, прижми из стрельбой из револьвера, брось гранату. Если нет никого — кричи «чисто». Я по твоему сигналу брошу вторую гранату, постреляю — и сразу после взрыва уходим с бойцами назад. Готов?
Товарищ мой кивнул, но с горькой усмешкой добавил:
— Стрелять придется с левой руки.
— Да ты не пытайся целиком высунуться, шмальни несколько раз из-за угла, чтобы к земле прижать, да брось к ним эргэшку!
— Понял.
Мой «второй номер» двинулся вдоль стены дома — а я, закончив заряжать пустые каморы барабана, крикнул ополченцам:
— Как только бомба взорвется, все уходим назад! И как можно быстрее!!!
Придуманный мной простой и очевидный план мог бы иметь свои шансы на успех — но реальность, как всегда, внесла свои коррективы…
В сторону поленниц и к простой деревянной ограде, за которой залегли ополченцы, полетели зажженные динамитные шашки! Все же не долетев пару метров до наших, они начали подрываться, громко бахая при каждом взрыве — и заставив прижаться к земле солдат… Инстинктивно залег и я — а буквально пару секунд спустя за спиной раздался отчаянный возглас Жоржа:
— Турки!!!
И следом частые выстрелы нагана…
Обошли нас аскеры вокруг дома. Твою же ж…
— Аллагу Акбар!!!
Все, по ходу османы пошли в рукопашную.
— Аллагу Акбар!!!
Где-то впереди, причем уже довольно близко, раздался привычный боевой клич мусульман — и Дживан, держа в правой руке трофейный Смит-Вессон, ринулся вперед, сцепив зубы от боли и злости, да глухо зарычав. Короткое отступление сквозь дворы Верхнего Сарыкамыша очень напомнили поседевшему юноше уличные бои за родной Адан… Так что ни рана в левую руку, ни подавляющее численное превосходство наступающего врага, не остудили боевой пыл дашнака. Скорее наоборот, прибавили ему ярости…
А всего на мгновение растерявшийся прапорщик Марочко, все-таки сумевший отвести поредевшее отделение благодаря прикрытию пулемета (жаль, что очереди его оборвались так быстро — запоздалый приказ и поспешное отступление стоили жизни трем ополченцам), решительно повел людей за собой, вслед Тадевосяну.
— За Веру, Царя и Отечество!
По-прежнему сжимая в руках привычную, родную и так хорошо знакомую трехлинейку, Павел Иванович провел ополченцев проулком между домами, когда впереди уже раздался грохот пальбы из Смит-Вессона. Мощное, убойное оружие в руках опытного стрелка посылает пули кучно и точно — а на близкой дистанции и вовсе не оставляет врагу шанса уцелеть! Подводит только скорострельность — приходится перед каждым выстрелом взводить курок, что было особенно неудобно Дживану с его раненой левой рукой…
Первую пулю он успел отправить в спину одного из турков, спешно обходящих, а скорее даже обегающих массивный деревянный дом, за углом которого раздаются частые выстрелы наганов и винтовок, да крики сошедшихся в ближнем бою солдат… Вторую — в грудь развернувшегося к нему турецкого офицера, так же сжимающего в руках американский револьвер! Третья пуля ушла в живот уже успевшего выстрелить в ответ османа… Турки разрядили маузеровские винтовки по смелому дашнаку практически залпом, в одно мгновение оборвав тому жизнь — дергающееся от сильных толчков тело Тадевосяна бросило на землю, но боли он не успел почувствовать. Только перед внутренним взором юноши вдруг предстали отец со старшим братом и сестры с мамой — они улыбались, звали Дживана к себе, манили руками… А тот, чувствуя необычайную легкость во всем теле, словно бы взлетел навстречу им, удивляясь лишь все более яркому свету, бьющему в глаза…
Он уже не мог увидеть, что отвлекшиеся на схватку с ним турки пропустили появление оставшегося отделения, молча, яростно бросившегося в штыки.
Павел Иванович, лишь последние несколько месяцев учившийся владению шашкой и стрельбе из револьвера, даже в ближнем бою предпочел действовать хорошо знакомой, отлично изученной им трехлинейкой. Подскочив к не успевшему среагировать противнику, он коротким, расчетливым движением всадил граненый штык тому в пузо — и тут же выдернул, не дав оружию уйти глубоко во вражескую плоть и застрять в ней… Второй осман направил было свой маузер в сторону прапорщика. Но последний так же умело отклонил в сторону германский ножевой штык ударом ствола мосинки по стволу вражеского винтаря — и отправил турка к праотцам очередным коротким уколом. Шаг вперед — выстрел! Марочко даже не потребовалось вскидывать трехлинейку — с двух шагов не промахнулся, выстрелив от пояса… А парировав ложем винтовки атаку очередного противника, налетевшего на офицера, твердо нацелив штык-нож тому в живот, Павел Иванович от души треснул врагу прикладом в челюсть на противоходе, сбив османа с ног!
Действия ополченцев были не столь успешными — сказалось отсутствие должной выучки и той школы фехтования на штыках, что прапорщик прошел будучи еще вольноопределяющимся. Но атака самого офицера, возглавившего отделение и выступившего в роли тарана, плюс фактор неожиданности — все это дало защитникам Сарыкамыша преимущество. Трое османов погибли от уколов граненых штыков налетевших на них армян, еще двоих застрелили в упор. С оставшимися бойцами отделения турки сцепились на равных — и один аскер умело отбил направленный в лицо игольчатый штык, сбив противника с ног ударом приклада. Другой же успел вскинуть маузер к плечу и застрелить своего противника… Мгновением спустя его срезал из трехлинейки Марочко, успевший перезарядить винтовку — а на опытного турецкого солдата налетело сразу двое армян. Выпад первого осман хладнокровно парировал расчетливым ударом по стволу мосинки, вонзив длинный ножевой штык в живот вскрикнувшего ополченца. Но второй, подскочив сбоку, размашисто ударил прикладом, словно дубиной — с такой силой и яростью, что дерево треснуло… Как и череп османа под ним.
Двое не самых умелых противников сцепились в рукопашной, каким-то образом