потому что он знал правду. Он понимал, зачем были доставлены эти фотографии — это попытка разрушить брак, в котором не было доверия.
— Ты мне веришь, Ханна? Ты мне доверяешь?
Если бы она сказала, что доверяет, это бы означало, что она признает, что любит его. Готова ли она сделать это признание? Осознание того, что она готова, пришло практически одновременно с пониманием того, что если она не поспешит, то ее стошнит прямо на его лакированные туфли. Ханна бросила на него взгляд, полный мучения, и, прижав ладонь к своему рту, побежала в ванную комнату, закрыв дверь перед его лицом.
Когда ее закончило тошнить, она на дрожащих ногах дошла до раковины, чтобы умыться. Посмотрев на свое отражение в зеркале, Ханна решила, что похожа на смерть. Надо было возвращаться в спальню.
Ссутулив плечи, Ханна решительно открыла дверь. Настало время ей собраться с силами и во всем признаться. Она скажет Камелю о том, что верит каждому его слову и что готова доверить ему и свою жизнь, и жизнь их будущего ребенка. Она прикоснулась к своему пока что плоскому животу и прошептала:
— Ну что ж, вперед.
В комнате было пусто. Какое-то время она стояла в полном замешательстве, но быстро пришла в себя. Ханна вспомнила их разговор до того, как она убежала в ванную, и увидела ситуацию глазами Камеля. Он спросил, доверяет ли она ему, а в ответ она отвернулась от него и убежала. Если бы она была на его месте, что бы она подумала, увидев такую реакцию? Ответ был очевидным. Он решил, что она не доверяет ему. Осознание этого неприятно легло на ее сердце, и Ханна знала, что не избавится от этого чувства, пока не скажет Камелю, насколько сильно он ей дорог. Он должен знать всю правду.
Ощущая, что это дело не требует отлагательства, Ханна проигнорировала туфли на высоком каблуке, которые она сбросила, и поспешила надеть на ноги кроссовки.
Телохранитель, стоящий за дверью, отошел в сторону, когда она в спешке вылетела из комнаты.
— Где он?
На суровом лице мужчины появилось выражение беспокойства, когда он посмотрел вниз на нее.
— Мне позвать кого-то для вас?
— Нет, просто скажите мне, куда он пошел! — закричала Ханна, еле сдерживая себя, чтобы не начать бить телохранителя в грудь.
Наступила тишина, которая Ханне показалось вечностью. Затем мужчина кивком указал на дверь, которая вела к лестнице, которая в свою очередь вела к выходу из их личных апартаментов во дворце.
Ханна улыбнулась в знак благодарности, отчего мужчина слегка покраснел, но этого она уже не заметила. Направившись к двери, она только крикнула через плечо «Спасибо!», с рекордной скорость одолела ступеньки лестницы и замедлила шаг, только когда вспомнила о ребенке, которого теперь носила под сердцем.
На улице ее оптимизм несколько поугас, когда она осмотрела двор, освещенный тусклым светом фонарей. Она не могла различить никакого движения в зарослях душистого лимонного дерева, красота и свежесть которого поддерживалась системой искусственного орошения.
Ханна уже было собиралась принять поражение, когда заметила фигуру, которая раньше была скрыта за небольшим земляным холмиком.
— Камель!
Может быть, он ее не услышал или просто решил проигнорировать. Ханна сжала зубы — она заставит его ее выслушать или умрет, пытаясь!
В своих мыслях она, казалось, слышала его голос, зовущий ее королевой драмы. Жгучие слезы появились в глазах Ханны, и она попыталась еще раз его позвать, но голос ее не слушался. Проглотив свои слезы и стараясь не обращать внимания на душевную боль, которая сжимала ее сердце, она заставила себя двигаться дальше.
Фигура скрылась из ее поля зрения еще до того, как она пересекла полянку травы, но когда Ханна забралась на холмик, ее ожидала удача — она заметила, как его высокая фигура скрылась за массивными дверьми гаража.
Но, казалось, время было против нее, когда Ханна обошла здание гаража, из него выехала его спортивная машина, подняв в воздух клубы пыли, от которых она начала кашлять, и исчезла из виду.
Ну что же, тогда на этом все. Принимая свое полное поражение, Ханна остановилась, чтобы отдышаться, прижав руку к своему боку, который немного саднил. На мгновение ее охватила дикая паника, но она смогла все-таки успокоить себя, отбросив всякие глупые мысли. Беременные женщины занимаются спортом, ездят верхом, делают вещи намного более физически затратные, чем небольшая пробежка через двор. Единственная ее проблема состояла в том, что она была слабачкой. Почему она не решилась тогда сказать ему правду? Если бы он знал, что она к нему чувствует, он бы не стал сомневаться в том, доверяет ли она ему. Он бы знал наверняка. Но нет, она продолжала защищать свое сердце, не решаясь открыться мужчине, который невольно показал ей, что такое любовь. Уже прошло несколько недель с тех пор, как она призналась в своих чувствах к нему самой себе, и она так боялась, что он заметит любовь в ее глазах. Ханна презирала свою собственную трусость. Возможно, Камеля устраивал только секс, но она должна знать наверняка. Ей просто необходимо узнать. Она хотела сказать ему, что она здесь и жива, а Амира была уже мертва. Ханне нужно найти в себе смелость, хотя бы ради их будущего ребенка.
Упершись руками в бедра, она склонилась вперед, чтобы отдышаться. Настало время выложить всю правду на стол. Она не может позволить своей собственной неуверенности в себе увеличивать ту пропасть, которая так внезапно сегодня возникла между ними.
Ханна была так сильно погружена в свои мысли, что, когда она выпрямилась и убрала волосы с лица, не сразу заметила фигуру, появившуюся из гаража, фигуру, опирающуюся на трость. Это был полковник…
На какое-то время Ханна в буквальном смысле застыла на месте от страха, ей казалось, что она снова в той холодной комнате из ее кошмаров — сильный свет бьет ей в глаза, пятна на стенах, о происхождении которых она не хотела думать, и громкое постукивание его трости о цементный пол.
Но сейчас ведь он не стучал своей палкой. Он не делал ничего, чтобы могло привлечь к нему внимание. Двигаясь в сторону комнат для прислуги, он то и дело оборачивался и оглядывался по сторонам. Один раз он, казалось, направил свой взгляд прямо на Ханну. На ней все еще было белое вечернее платье, и ей казалось, что она не может быть более заметной, даже если у нее над головой загорится неоновая стрелка-указатель. Но полковник развернулся и продолжил идти, ускорив шаг.
Только после