корпоратив, бухгалтерия рассказывала о годовом отчете таким тоном, что казалось, не доживут. Кругом была суматоха, пахло мандаринами и преддверием праздников.
Я робко поскреблась в дверь кабинета босса.
— Войдите! — Станислав выглядел уставшим, невыспавшимся и каким-то слишком худым. Когда он последний раз ел? Я только кофе таскаю, как и сейчас.
— Стас, мне бы с тобой поговорить. — Я поставила кофе ему под руку, а он, не глядя, цапнул чашку одной рукой и пил, не отрывая взгляда от монитора. — Стас! — Я слегка повысила голос.
— А, что?.. — так, кажется, меня заметили.
— Мне очень не хочется тебя отрывать, но правда, нужен твой совет.
— Да, сейчас, — он отхлебнул еще кофе, растер лицо ладонями, взъерошил волосы. Кто придумал, что владельцы компаний только деньги гребут лопатой? Они еще и пашут порой куда больше своих подчиненных. — Извини, я за последнюю неделю не помню когда спал больше, чем четыре часа в сутки.
— У меня некоторые проблемы, даже не столько проблемы… — Я беспомощно развела руками, не зная даже, с какой стороны подойти к объяснению ситуации. — В общем мне кажется, у моего будущего бывшего мужа поехала крыша.
Глава пятьдесят вторая
— Кажется, у моего будущего бывшего мужа поехала крыша.
— То есть? — Не понял Станислав.
— Понимаешь, он, конечно, никогда не был подарком, но и такой жуткой сволочью — тоже. И многие его поступки не объясняются больше тем, что происходит в его жизни. Это как будто не он, не мой муж, не тот человек, с которым я прожила много лет.
Это был сложный разговор и я была очень благодарна Станиславу за то, что он меня выслушал и не оттолкнул. не сказал, что я его страшно отвлекаю, выдумываю и вообще, у него тут цейтнот, дедлайн и некогда поесть и поспать. Хотя все было именно так.
— Знаешь, — сказал он задумчивым тоном, когда я ему рассказала в подробностях не только всю историю, но и свои мысли, — а ведь ты права, с ним и вправду что-то неладно. Но ты сейчас ничего сделать не можешь.
— Я пыталась, и Анна Петровна пыталась, он просто не идет с нами на контакт, никак, а отлавливать его физически мне просто страшно…
— Я понимаю, — Стас встал и подошел ко мне. Я так нервничала, что весь наш долгий разговор даже не стояла — металась по кабинету, благо размеры вполне позволяли. Станислав обнял меня со спины и я привалилась к нему, ощущая как тепло разливается по позвоночнику, а напряжение последних даже не дней, а недель, постепенно отпускает.
— Что мне делать, Стасик, — прошептала я.
— Для начала нам обоим надо отдохнуть. Когда там твой развод?
— Уже послезавтра. В четверг.
— Возьмешь в четверг отгул?
— Не знаю. Мне вроде как не надо даже присутствовать.
— А что говорит твой, то есть мой, адвокат?
— Что все получится. — Хорошо, что в этот момент Станислав не видел моего лица. При воспоминании об адвокате меня изрядно перекосило.
— Значит, план такой, сегодня и завтра ударно работаем, в четверг ты разводишься, а я навожу справки по своим каналам
— Договорились.
***
В среду вечером мне позвонил мой адвокат. То есть Станислава. И мой. Кажется, я запуталась.
— Завтра вам все таки лучше быть в суде.
Пришлось срочно звонить свекрови. Я отвела Андрюшу на внеплановую ночевку, тысячу раз извинилась перед Анной Петровной и вышла в декабрьскую темноту.
Меня снедало беспокойство. Я устала, хотела есть и одновременно не хотела ничего, потому что от тревоги меня подташнивало. На улице шел снег, медленно кружась в световых столбах вокруг фонарей и я постояла так со своей тревогой вместе, подняв лицо и подставив его оседающим снежинкам. Маленькие жала холода слегка отрезвили меня.
Подумаешь!
Меня конечно задело, что мать Станислава не захотела со мной встретиться, передав документы о съеме квартиры через адвоката. Но не отказала же, это ведь хорошо? Хотя я предпочла бы лишний раз с адвокатом не видеться.
Опять же, предстоящая встреча с Виталиком, у которого, как оказалось, тоже есть свой адвокат. А еще уйма тараканов в голове и все они совершенно не походили на паука Арсения, что лелеяла моя свекровь. Тем более Сенька жил в углу кухни, а не у нее в голове.
Под эти грустные мысли я шла по дворам, где освещенным, а где и совсем темным, рискуя угодить в лужу, полную ледяной каши. В конце концов я выбралась из лабиринтов нашего квартала на освещенный проспект. Здесь не было луж, только веселая поземка, чей танец прерывали проезжающие машины и немногочисленные пешеходы.
Надо поесть и подумать, решила я. И отправилась в маленькое подвальное кафе, недорогое, но достаточно хорошее, тем более, встретить кого-то из моего нынешнего круга общения там было совсем невозможно.
Сильно же я взлетела за последнее время.
И пока я шла, — плиточные тротуары, милые парочки навстречу, мигание уже развешанных новогодних гирлянд, — я думала о Станиславе. Возможно этот крючкотвор прав, и я ему не пара. В конце концов кто я? Без двух минут мать-одиночка, разведенная, с больным ребенком. Не самая лучшая партия для директора крупной строительной компании, самой крупной в нашей области.
Причем самого директора это не слишком-то волнует.
На ужин у меня был салат с горошком и колбасой, из которого пришлось выковыривать вареную морковку. Не люблю морковку в оливье и никогда ее туда не режу, да и в этой кафешке раньше тоже не резали. К оливье у меня была горячая, только сваренная, исходящая ароматным паром картошечка и огромная свиная отбивная в хрустящей панировке. Я подумала, подумала и дозаказала еще свежий салат: очень хотелось к этому всему еще и редиски со сметаной.
После хорошего ужина все кажется не таким уж и плохим. Облепиховый чай и крошечное пирожное “картошка” на десерт совсем подняли мне настроение. Насколько вообще можно было его поднять в моей ситуации. Мысли о завтрашнем суде и связанной с ним нервотрепкой еще грызли, но увязали в “картошке”, слипались от сладости и больше не будоражили так сильно, как пару часов назад.
А может я просто уже устала бояться.
Глава пятьдесят третья
Утром я подскочила от звонка будильника. Девять утра, на востоке еще только занималась заря.
Сначала я вспомнила, что сегодня суд и меня накрыло горячей волной удушливого страха и паническими судорогами. Хотелось закутаться в одеяло с головой и так там и остаться. Будь я одна, я бы так и сделала. Одной мне много не