Читать интересную книгу Донская либерия - Николай Задонский

– Мало казаков-то, вот беда! – вздохнул Павлов. – Не такой помощи ждет от нас войсковой атаман.

– Дойду до Паньшина, а там обожду дней пять, из соседних донских станиц казачков пособираю, – сказал Некрасов. – А грамоту войсковую Луканьке Хохлачу в Камышин отошлем, пусть тоже помощь учинит, у него под рукой сотен пять конных казаков и камышинцев…

– Обдумал ладно, – одобрил Павлов. – Тут ихний подьячий камышинский, он грамоту и доставит…

«И атаман Некрасов с воровскими казаками с Царицына ушел на Дон, – показывал впоследствии очевидец, – а то-де письмо, которое прислано с Дону, отдали камышенскому подьячему, который прислан был к ним на Царицын, и ту ведомость на Камышенку тот подьячий привез. И, собрався, воровские казаки в кругу то письмо прочли, и он-де Луканька атаман с воровскими казаками и с камышенскими жителями ушел на Дон же, а сколько-де пушек и пороху и иных каких припасов взяли, про то-де он подлинно не знает».

… После разгрома Сумского полка атаман Семен Драный, Сергей Беспалый и Никита Голый стали готовиться к нападению на самого вышнего командира.

Шпионы согласно доносили Долгорукому, что «воры хотят быть на князя под Валуйки». Замысел казался вполне осуществимым. Булавинские атаманы собрали около десяти тысяч верховых казаков и две тысячи запорожцев. И каждый день отовсюду прибывали голутвенные, привлеченные яркими, доходчивыми призывами Никиты Голого:

«Нам дело до бояр и которые неправду делают. А вы, голотьва, вся идите изо всех городов конные и пешие, нагие и босые, идите не опасайтесь: будут вам кони, и ружье, и платье, и денежное жалование. А вы, стольники, и воеводы, и всякие приказные люди, и заказные головы, не держите черни и по дорогам не хватайте, и пропускайте их к нам в донецкие города. А кто будет держать чернь и не пропускать, и тем людям будет смертная казнь».

И кто знает, как могли сложиться дела донской либерии, если б, используя численное превосходство, булавинцы внезапно обрушились на Валуйки?

Однако время было упущено. Слободские полки бригадира Федора Шидловского начали теснить булавинцев на Донце. Стародавний ненавистник Булавина и донского казачества бригадир Шидловский зарился на богатейшие донецкие угодья и бахмутские соляные промыслы, хотел навсегда изгнать из этих мест казаков и поэтому отличался особой беспощадностью.

Булавинцы, понимая намерение Шидловского, упорно сопротивлялись и хотели во что бы то ни стало схватить бригадира.

Подъезжая к Тору и Маякам, где сидели полчане Шидловского, булавинцы кричали:

– Эй вы, удалые головы! Выдавайте вора Федьку Шидловского, иначе всех вырежем, как в Сумском полку!

А изюмский сотник Осипов доносил бригадиру, что булавинцы, собрав круг в Бахмуте, «паче всего великие похвалки чинят и на вашу панскую милость, чего боже им да не поможи, як бы ухватить хотя на дороге, где или разбоем, или каким-нибудь фортелем».

В конце июня ожесточенные местные бои со слободскими полками развернулись в районе Бахмут – Маяки – Ямполь. На помощь Шидловскому подошел пехотный солдатский полк Ефима Гулица. Сдерживать натиск царских войск булавинцам становилось все труднее. Семен Драный писал Булавину, что «против тех полков стоять мочи его нет».

И как раз в это время приходит войсковая грамота. Кондратий Афанасьевич требует, чтоб лучшие конные казачьи сотни шли в Черкасск.

Семен Драный собрал своих атаманов и есаулов:

– Как нам по грамоте исполнить, браты? Чем пособить войсковому атаману?

Ответить на эти вопросы было не легко. Все понимали, что без крайней нужды не вызывал бы казаков войсковой атаман и пособить ему необходимо, но что же можно сделать в тех тяжелых условиях, которые сложились на Донце?

Булавинцы стояли под Бахмутом. В непосредственной близости находились Ахтырский, Полтавский и Харьковский слободские конные полки, их поддерживала пехота Ефима Гулица. А из Валуек, как доносили разведчики, вот-вот должны выступить войска вышнего командира. И булавинцы еще не знали, что с Курска походным маршем идут к Изюму драгунский и пехотный боевые полки под начальством полковника Гаврилы Кропотова, который спешил соединиться с Шидловским.

Отступать булавинцы не могли: слободские полки, а затем и остальные царские войска двинутся следом. Да и как без боя отдать заклятым врагам на разорение донецкие верховые городки? Стоять же на занятых позициях, сдерживая натиск слободских полчан, более нельзя: подойдут царские войска, соединятся, тогда не избежать поражения. Надо было так или иначе что-то предпринимать.

Семену Драному и его товарищам ничего не оставалось, как попытаться ударить всеми силами на слободские полки, разбить их, и сделать это быстро. А вышний командир, узнав об этом, поворотит назад в Валуйки, не осмелился же он выйти оттуда, узнав о гибели Сумского полка. Таков был смелый замысел… И само собой разумелось, что только после удачного его выполнения можно будет послать в Черкасск конные донецкие казачьи полки.

30 июня, отправив часть войска под начальством Никиты Голого и Беспалого на валуйскую дорогу сторожить вышнего командира, булавинцы во главе с Семеном Драным подступили к Тору и начали обстреливать из пушек этот укрепленный неприятельский городок.

1 июля Шидловский двинул на выручку осажденных слободские полки. Булавинцы начали поспешно отступать к Донцу в урочище Кривой Луки, устраиваться там с обозом и пушками в заранее облюбованных «самых крепких лесных местах».

2 июля под вечер слободские полки подошли к урочищу. Булавинские дозоры наблюдали из леса за каждым шагом противника. Потом неожиданно выкатили скрытые пушки. Окутывая местность густым пороховым дымом, загрохотали выстрелы. Ядра, направленные умелыми руками беглых пушкарей, разрывались в гуще слободских войск. Среди них произошло замешательство. Передовые сотни попятились назад.

И сейчас же понеслась на слободских полчан с гиканьем и свистом конная казачья лава. А следом показалась пешая вольница. Коренастый угрюмый атаман Тихон Белгородец вел в бой работных людей и бурлаков. Бахмутский солевар Тарас начальствовал над верховыми голутвенными. Беглый чернец Филимошка Подобедов, отличавшийся отчаянной храбростью, шел впереди собранной им вооруженной топорами и вилами толпы крестьян.

Спустилась ночь. Взошла полная луна. На небольшой донецкой равнине у Кривой Луки кипела страшная сеча. Тысячи людей схватились грудь с грудью. Дрались саблями, копьями, ружейными прикладами и чем попало. Слышался невыразимый гул, лязг, скрежет, ржанье и храп лошадей, стоны людей.

Булавинцам на первых порах удалось потеснить слободских, но вступила в дело пехота полковника Гулица, и, не выдержав солдатской атаки, булавинцы подались назад.

Семен Драный послал есаула Федора Задорного к стоявшим в засаде запорожцам.

– Ломят нас, атаман… Подсоба твоя нужна! – сказал есаул, подскакав к грузному и усатому запорожскому атаману Тихону Кардиаке.

– А чи ни рано, сынку? – спросил тот.

– Пора. Иначе совсем сбить могут.

Кардиака, покрутив усы, повернулся в седле, произнес отрывистую команду и, легко выхватив из ножен саблю, тронул шпорами коня.

Запорожцы врезались в схватку. Булавинцы приободрились. Но в это время с флангов вдруг ударили на них драгуны, а перед запорожцами, прорвавшими поредевшие шеренги пехоты Гулица, оказались новые плотные ряды солдат, которые встретили сечевиков дружными залпами мушкетов.

Произошло то, чего булавинцы не ожидали. Гаврила Кропотов успел соединиться с Шидловским. А последний, проведав о запорожской засаде, нарочно для такого случая приберег свежие, боевые кропотовские полки.

Теперь исход сражения быстро определился. Булавинцев сбили, смешали, стали теснить к лесу, где находился их обоз.

– Браты, браты, вольность свою продаете! – задыхаясь, кричал Семен Драный, пытаясь остановить отступающих казаков. – Опомнитесь! Не уступим слободским казацкую землю! Постоим за правду, браты!

Но тщетны были усилия, направленные к тому, чтоб остановить, привести в порядок разрозненное войско. Драгуны и солдаты наседали, рубили, кололи. Булавинцы бежали в лес, переправлялись через Донец. Семен Драный, видя полный разгром своего войска, с безумной отвагою и яростью бросился в бой и пал под ударами озверевших карателей.

К рассвету вся местность у Кривой Луки, и лесные дороги, и балки, и берега Донца были устланы трупами. Булавинцы, которым удалось спастись, присоединились к Никите Голому и Беспалому.[32]

А запорожцев постигла жестокая участь. Они, отступив, заняли Бахмут, полагая отсидеться за деревянными его стенами. Они не знали, что бригадир Шидловский поклялся не оставить камня на камне от воровского гнезда, как именовал он ненавистный издавна Бахмут. Запорожцы не успели приготовиться к обороне, как подошли посланные Шидловским войска и с ходу овладели городом.