— Довольно! — Это был голос Филипа. Джек взглянул на него и увидел, что тот тоже взбешен. — Джек, ты действительно живешь в грехе с женой своего брата?
Юноша застыл от изумления:
— А ты разве не знал?
— Конечно нет! — взревел приор. — Неужели ты думаешь, что я бы молчал?
Воцарилась тишина. Филипа раньше никто не видел таким разъяренным. Джек чувствовал, что попал в беду. Его грех, может быть, и не был таким уж страшным, но монахи всегда строго относились к прелюбодеянию. К несчастью, то, что приор не знал о Джеке и Алине, еще более усугубляло дело. Ремигиус таким образом застал Филипа врасплох и поставил его в неловкое положение. Теперь ему следовало проявить твердость, чтобы не прослыть мягкотелым.
— Но вы ведь не можете строить церковь не по правилам, только чтобы наказать меня, — жалобно промолвил Джек.
— Ты должен оставить эту женщину, — с наслаждением сказал Ремигиус.
— Да иди ты знаешь куда? Она родила от меня ребенка, ему уже год!
Ремигиус, довольный собой, уселся на место.
— Джек, если ты будешь так разговаривать на капитуле, тебе придется выйти вон, — строго сказал Филип.
Юноша понимал, что надо успокоиться, но остановиться уже не мог.
— Да это же просто смешно! — воскликнул он. — Вы хотите, чтобы я бросил мою женщину и нашего ребенка? Это не мораль, это — убожество какое-то.
Филип понемногу умерил свои гнев, в его голубых глазах загорелись знакомые огоньки симпатии.
— Джек, — сказал он, — ты по-своему смотришь на законы Божьи, нам же следует неукоснительно соблюдать их, поэтому мы и пошли в монахи. А посему мы не можем назначить тебя мастером до тех пор, пока ты не прекратишь прелюбодеяние.
Джек вспомнил строку из Писания:
— И сказал Христос: «Тот из вас, кто безгрешен, пусть первым бросит в меня камень».
— Да, но Христос сказал грешнице: «Ступай и больше не греши». — Он повернулся к Ремигиусу: — Я так понимаю, ты снимешь свои возражения, если Джек прекратит прелюбодействовать.
— Конечно, — сказал монах.
Несмотря на раздиравшие его гнев и душевную боль, Джек понял, что Филип ловко перехитрил Ремигиуса. Он отвлек все внимание на вопрос о прелюбодеянии и обошел стороной все, что касалось планов строительства. Но Джек не успокаивался.
— Я не собираюсь бросать ее! — сказал он.
— Но ведь это, возможно, ненадолго, — спокойно сказал Филип.
Джек задумался, слова приора застали его врасплох.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что ты сможешь жениться на Алине, если ее первый брак будет расторгнут.
— А это возможно?
— Вполне, если, как ты говоришь, супруги не исполняют брачные обязанности.
— И что я должен сделать?
— Обратиться в церковный суд. Можно в суд епископа Уолерана, но тебе лучше отправиться сразу к архиепископу Кентерберийскому.
— И он непременно даст согласие?
— По справедливости — да.
Джек почувствовал, что ответ приора прозвучал не совсем убедительно.
— Но пока нам придется жить порознь?
— Если хочешь стать мастером-строителем собора Кингсбриджа — да.
— Ты заставляешь меня выбирать из того, что я люблю больше всего на свете.
— Это ненадолго, — опять повторил Филип.
В голосе приора Джек уловил сострадание к нему.
Он немного смягчился, хотя и погрустнел:
— Как — «ненадолго»?
— Ну, может быть, год.
— Целый год!
— Вам необязательно жить в разных городах, — сказал Филип. — Ты сможешь видеться с Алиной и ребенком.
— А вы знаете, что она искала меня по всей Испании? — Джек сделал последнюю попытку убедить монахов. — Вы можете себе это представить? — Но разговоры о любви были недоступны их сознанию. — Как же я скажу ей, что нам нужно на время расстаться? — горько пробормотал Джек.
Филип встал и положил ему на плечо руку.
— Время пролетит так быстро, что ты и не заметишь, поверь мне, — сказал он. — А скучать тебе не придется — будешь строить собор.
II
За восемь лет лес очень подрос и изменился. Джек был уверен, что знает эти места как свои пять пальцев. Но теперь старые тропы и тропинки заросли, и в подлеске лесные звери протоптали новые, ручейки бежали в других направлениях, вековые деревья попадали, а молодые вытянулись вверх. Все как-то уменьшилось в размерах: и расстояния теперь казались меньшими, и склоны холмов — не такими крутыми. Но самым удивительным было то, что он чувствовал себя здесь чужим. Молодой олень испуганно смотрел на Джека из зарослей кустарника на другом конце поляны, и тот не мог вспомнить, где был олений водопой. Не знал он, с какой протоки вспорхнула целая стая диких уток и что их вспугнуло. И еще ему было немного страшновато, потому что он не знал, за каким деревом могут