— Погоди! — не узнавая свой хриплый голос, воскликнул маг. — Вернись!
— Поймай меня! — серебристый смех повис в воздухе. Клайд прикинул расстояние и… рванулся в другую сторону, пытаясь запутать беглянку. Та испуганно вскрикнула, с трудом увернувшись от его рук и снова отбежала.
Клирик осторожно приближался к ней, когда его нога зацепилась за что-то на полу. Что-то легкое, незначительное, но опустив глаза, он ничего не увидел на мохнатом ковре. Досадуя на отвлекающую его мелочь, он бездумно провел рукой по полу возле своей ноги и его пальцы сжались на чем-то холодном, колючем…
Картинка вокруг задрожала, как отражение на воде. У Клайда закружилась голова и заломило в висках. Он вцепился в найденный предмет и изо всех сил зажмурился. Тишина. Ни смеха, ни треска факелов. Маг вновь открыл глаза. Женщина стояла в двух шагах от него, игриво поводя бедрами. На ближайшем столике исходила соком и сладким ароматом надрезанная дыня. Неистовство вновь накатило на Клайда, и он вытер пот со лба. Он задержится тут ненадолго. А потом отнесет эту шутку куда там… неважно.
Но что-то внутри клирика заставило его вновь закрыть глаза. Он уже видел подобную красоту. Она только кажется желанной, на самом деле это ослепляющее совершенство не принадлежит смертным. Приближаться к нему опасно. Клайд с зажмуренными глазами начал отползать на четвереньках назад. Тихо, пока все тихо… Вот только он не знает, где выход. А вдруг отверстие сомкнулось, и он будет бесконечно блуждать по кругу, то проваливаясь в иллюзорный мир, то погружаясь во тьму?
Клайд уперся ногами в стену и с облегчением встал на ноги. Теперь можно двигаться, касаясь рукою камня. Стена, стена, стена…. Через два десятка спотыкающихся шагов руки нащупали проем. Оттуда пахло землей и ночными цветами. Почувствовав себя увереннее, клирик снова открыл глаза. От двери иллюзия казалась выцветшей, сквозь кушетки и складки шелка проглядывали ракушечные узоры. Но сила воздействия высшей воли на разум смертного оставалась такой же сильной. Существо — дух, царящий в этом месте — продолжало манить мага к себе.
— А потом ты убьешь меня? — спросил он у нее сдавленно.
— Я не буду убивать тебя, герой! — женщина протягивала руки. — Я подарю тебе блаженство, несравнимое ни с чем. Долгие месяцы, годы блаженства.
Проволочный комок в ладони Клайда кольнул руку. Маг сжал его крепче, еще, еще крепче — пока на ладони не выступили капельки крови. В голове прояснилось достаточно, чтобы спросить у существа:
— Зачем тебе это? Ты же дух, божественное создание!
— Смертные мало молятся в последнее время, — помрачнела женщина. — Не прносят жертв. Веками мы обходимся без вашей мистической энергии. Это тяжело здесь, в материальном мире. Пойдя на сделку с твоим племенем, я получаю возможность впитывать энергию тех, кто добровольно остается на долгие месяцы в моем иллюзорном мире. Чтобы родилось достаточно детей, нужны годы. Все это время основатель рода одержим мною, он превозносит меня, поклоняется каждому моему вздоху…
— А потом ты требуешь его жизнь в качестве добровольной жертвы? — Клайд сжал проволоку еще сильнее. Металл стал горячим и шевельнулся у него в ладони.
— Нет, нет! — замотала головой женщина. — Никогда.
— Как же умирают основатели родов? — потребовал ответа Клайд.
— Они сами убивают себя, — тускло ответило существо. Фигура женщины понемногу изменялась, на голове среди золотистых прядей проглянули перья. — Убивают, потому что не могут больше жить вне моей иллюзии. Без меня. Убивают, зная, что видят меня в последний раз. Только немногие уходят — вернее, уползают из этого места.
— А ты не можешь осчастливить кого-нибудь лет этак на сто? — возмущенно спросил клирик. — Неужели твоей силы не хватит на сто лет иллюзии?
— Мне это не приходило в голову, — уставился дух на мага. — Вы, смертные, так хитры!
— Тебе ведь важно поклонение души, а не тела, как я понимаю? Приведи в восторг художника — и он сто лет будет рисовать твои портреты. Приведи в блаженство поэта — и сто лет слушай его стихи. Даруй свою иллюзию менестрелю — и наслаждайся музыкой, покуда не завершится его земной путь. Впрочем, даже безногий-безрукий калека, глупый как пробка, может подарить тебе достаточно восхищения. Ведь тебе не важно, каков сосуд, несущий в себе очарованную тобой душу?
— Да, да! — воскликнул дух, окончательно теряя очертания соблазнительницы. Теперь он выглядел как бесполая фигура огромного роста с орлиной головой. И в глазах пришедшего в себя клирика это создание выглядело гораздо гармоничнее и естественнее, чем несуществующая красотка. Только в глубине его души звенели колокольцы отчаянной досады.
— Но как же мой договор с оюпити? — существо в недоумении обернулось к Клайду.
— А что может помешать тебе зачать детей женщине или выносить их для мужчины без всех этих фокусов? — удивился маг. — Усыпляй их, чтобы не сходили с ума по твоей красоте, вот и все.
— Я так и поступлю, — птицеголовый дух закивал. — И мои собратья с радостью поступят так же, я уверен. Но где мне взять желающих провести всю свою жизнь в этом месте?
— Знаешь… — Клайд задумался. — Пожалуй, лучше всего тебе подойдет приют для душевнобольных. В реальности у этих несчастных нет никакой надежды, а тебе ведь все равно, кому дарить блаженство: нормальному или безумцу.
— Как я могу отблагодарить тебя, смертный? — пророкотал дух, видя, что Клайд готов переступить порог, покидая его пристанище.
— Я не знаю, — растерялся клирик. Он устал, переволновался за эту проволоку, пережил сводящий с ума морок, придумал за одну ночь кучу разных хитростей. Поэтому никакие осмысленные желания не приходили ему на ум. Попросить отнести его с Ссасаюсином домой? Глупо, тут не более десяти минут ходу. Приказать найти и уничтожить Торионела? Вряд ли Аннарин будет благодарен за это. Попросить существо обернуться напоследок Вивиан? Или доставить саму девушку сюда, погрузив их обоих на несколько часов в непреодолимое блаженство? Но от любого дурмана потом так трудно отвыкать…
— Хорошо, смертный. Я дам тебе время, — птицеголовый наклонился к Клайду и протянул ему перстень. — Когда ты решишь, что же тебе нужно, сними это кольцо и кинь прочь от себя. Если твое желание будет мне по силам, я тотчас же выполню его, — с этими словами дух повернулся на месте и исчез в столбе зеленого света.
— Уф! — простонал Клайд, опускаясь на песок у входа. В руках у него обнаружилась странная штуковина, не похожая ни на прежний комок проволоки, ни на что либо осмысленное. Словно кованный из мифрила ажурный бутон раскрывающегося цветка. Вот кончики лепестков, вот круглое основание, а в середине отверстие — руку можно просунуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});