Большую часть ночи с 1 на 2 декабря руководство «Единой России» работало над новыми списками кандидатов. Еще во вступительной речи на съезде В. В. Путин выразил недоумение — зачем крупным бизнесменам избираться депутатами Думы, если у них и без того очень много забот? А между тем в списках «Единой России» таких было около двадцати. Их имена, естественно, из списков удалили. Было решено вообще отказаться от первой федеральной «тройки» и оставить здесь одного В. В. Путина. «Путин является национальным лидером, и незачем укомплектовывать список дополнительными фамилиями», — заметила Валентина Матвиенко. Фамилия Б. Грызлова переместилась в «тройку» Санкт-Петербурга, а фамилия С. Шойгу — в «тройку» Ставропольского края. 2 октября 2007 года список «Единой России» из шестисот кандидатов был утвержден.
Комментариев к решению В. В. Путина на страницах российской и иностранной печати было много. Оппозиционные политики, естественно, выражали в разных формах свое неодобрение. «Путин нервничает и боится», — заявлял Г. Каспаров. «Он хочет остаться у власти навсегда», — говорил Сергей Митрохин. «Я приложу все усилия к тому, чтобы Путин ушел», — заявлял Эдуард Лимонов. Лидер партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов был смущен. Он был бы рад успеху В. В. Путина, но не успеху «Единой России». «Наш президент непредсказуем, — заметил С. Миронов. — У Путина есть четкий план на будущее, но знает его только он. Несмотря на то что некоторые пишут, что “План Путина” — это и есть план “Единой России”, на самом деле план Путина — это план только одного Путина».
Большая часть высших чиновников и политиков была удовлетворена; эти люди хорошо понимали, что без Путина общая конструкция власти существенно ослабнет и решать многие проблемы и внутренней, и международной политики без авторитета В. Путина будет гораздо труднее. Хотя и теперь оставалось неясным, какое именно место в структурах власти будет занимать Владимир Путин, стало очевидным, что из большой политики В. В. Путин не уйдет, что он останется в ней определяющей фигурой. «Путин нужен России», — заметил Олег Миронов. «Страна нуждается в таком сильном лидере, и народ ему доверяет», — сказал Минтимер Шаймиев. «Уход Путина мог бы породить какой-то новый хаос», — предположил Юрий Лужков. «У нас в Чечне все за Путина», — заявил Рамзан Кадыров. Политологи разных направлений были более многословны. К тому же никто из них не предсказывал такого варианта, который теперь предложил Владимир Путин. «Пружина “Проблемы-2008”, сжатая до предела затянувшимся молчанием президента, — писал Андрей Камакин, — начала стремительно распрямляться. Общество уже свыклось с мыслью, что шаблонные ходы не в чести у президента, но столь оригинального никто не ожидал. Очевидное в эпоху Путина далеко не всегда вероятно. Единственной константой на зыбкой почве политпрогнозов является то, что эпоха эта не заканчивается мартом будущего года: преемником Путина в том или ином статусе станет сам Путин. Прочее — тонкости терминологии»[492].
«То решение, которое Путин сделал на съезде “Единой России”, — констатировал Валерий Федоров, — означает, что модель управления страной с его стороны станет иной. От оперативно-тактического управления Владимир Путин переходит к управлению стратегическому и идеологическому. Это очень высокая планка, которую раньше власть брать не решалась. В 1990-е годы и в начале 2000-х власть от идеологии дистанцировалась. У меня лично сложилось впечатление, что у Путина есть стратегический план. Это некое идеальное видение России как мощного полюса в многополярном мире, как страны, без мнения которой ни один вопрос мирового значения не может быть решен. И это, конечно, стабильно развивающаяся и демократическая Россия с каким-то движением к большему социальному равенству»[493]. Это были разумные суждения, однако предположения В. Федорова, что В. Путин мог бы занять в будущем пост не премьера, а спикера Думы, казались весьма сомнительными.
С некоторой долей растерянности комментировал решение В. Путина Глеб Павловский. «Путин обдумывал и строил в России такую власть, которая будет неуязвима ни для какой будущей революции и которая способна внести решающие изменения в положение России в мире. То есть он решал учредительную задачу, в чем-то похожую на ту, которую решали отцы-основатели Соединенных Штатов Америки. Россия для того, чтобы быть неразрушимой, должна вписаться в мировую архитектуру в качестве непременного элемента, чтобы ее нельзя было пошатнуть без потрясений для всего мира. Это путинское дважды два, которое прослеживается во всех его действиях. Теперь же он идет на выборы. Он хочет получить личный мандат доверия, и партия будет частью этого мандата. А после выборов под контролем центра влияния в лице Путина Владимира Владимировича окажется не только исполнительная, но и законодательная власть. Мне кажется, это очень интересная конструкция, которую теперь политологам необходимо всячески разрабатывать и критиковать. Критиковать, потому что для одного человека она уже в принципе необозрима, рискну сказать, что она необозрима и для администрации президента. Она по уровню сложности выходит за пределы командного управления. Как будет решать эту проблему Путин, если переход к сталинским моделям для него — политическое табу. Он не хочет становиться на этот путь, в частности и потому, что сталинская система в конце концов не решила той проблемы, которую надо было решить. Путин не хочет застраховать страну лишь на 30–40 лет.
Он хочет большего»[494].
«Мне внушает оптимизм, — говорил Дмитрий Орешкин, — что сейчас происходит созревание какой-то новой России. Поэтому стабильность имени Путина и довольно жесткая авторитарная манера управления оправданны. Стабильность необходима, пока у нас нет ничего другого. Может быть, прав Владислав Сурков, когда говорит, что это еще лет десять должно продлиться. Посмотрим»[495].
С воодушевлением отозвался о решении В. В. Путина главный российский «евразиец» Александр Дугин. «Согласие возглавить список “Единой России”, — заявил Дугин, — это, на мой взгляд, заявка на партийное премьерство. Путин сделал безупречный ход, рассчитанный, своевременный. Это была блестящая комбинация, никто из ярых сторонников президента не предполагал такого разрешения ситуации. Все ранее просчитанные варианты были бы хуже, чем тот, который придумал Путин. Нам предлагается и демократическая, и абсолютно управляемая, абсолютно преемственная модель. Я просто поражаюсь этому политическому ходу. Но даже если Путин несет нам новую “брежневскую модель”, но более гуманную, добрую, мягкую, с православием, с русской философией и национальной культурой, то и слава богу! За такой застой, такой “брежневизм” я бы проголосовал обеими руками. Я сторонник путинского пути, поскольку это и есть прогресс и счастье для моего народа»[496].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});