На следующий день с самого утра задул резкий, порывистый норд-ост, шторм был крепок ровно настолько, что капитан сочла небезопасным загонять впередсмотрящего в «воронье гнездо» и сама осматривала берег в трубу с таким подозрением, словно он каждый час должен был менять свои очертания. А еще девушка периодически поглядывала назад, где в пределах видимости маячили паруса Хельмута Пратта…честно говоря, она не так уж сильно пеклась о судьбе «коллег» и если бы пираты нечаянно потерпели крушение, Шейла бы не сильно огорчилась. Карта-то все равно у нее. Об этом, наверное, и Хельмут периодически вспоминал, отчего капитанше должно было икаться… Так что этой заботой она скорее просто успокаивала свою совесть. А пейзаж за бортом постепенно менялся в очень приятную сторону. Порядком надоевший туман никуда не исчез, но теперь в нем играли тонкие солнечные лучи, а черные скалы, стеной заслонявшие горизонт с одной стороны, понемногу отступали. Даже дышать, казалось, стало свободнее. Видимо, сложные маневры увенчались успехом…
— Прошли? Мы уже сделали это??? — с юношеским…да что там, почти с детским нетерпением поинтересовался Ларри, он уж и обрадоваться успел. Знал бы он сейчас, как по-дурацки выглядит его поведение со стороны… — Какое…
— Нет! — резко оборвала его капитанша, приложив ему палец к губам. — Молчи пока, еще не время! Какой же ты наивный… Но это не твоя вина, поначалу все так себя ведут, я тоже такой была. — Она убрала руку и возложила ее на рулевое колесо, а доктор уже почувствовал себя слегка пристыженным, но еще не знал, за что именно ему должно быть стыдно, и ждал объяснений. — Ты знаешь, почему мыс назван Рогатым?
— Потому что он очень опасный?.. — ответил рыжий и тут же задумался о том, причину он сейчас назвал или все-таки следствие. — Если его назвали в чью-то честь, то вряд ли этот кто-то был добрым и хорошим… — но почему бы не быть какому-нибудь «Копытному» или «Хвостатому» мысу… И тут его осенило. — Карта! На карте он выглядит словно…расщепленный.
— Именно! — Шивилла тем временем уже переложила руль, а матросы по команде ставили блинд-парус. — Вот уж не знаю, какая сила и в какие древние времена расколола этот клин надвое, но в этом и заключается основная опасность. Неопытные моряки слишком рано начинают ликовать и расслабляться, не видя за первым «рогом» второй, они продолжают идти прежним курсом, а когда замечают опасность, становится уже слишком поздно. Не один корабль разбился об эти скалы на полном ходу… На дне здесь останков должно быть больше, чем песка и камней, возможно, есть там даже галеоны из серебряных и золотых караванов… Представляешь, сколько сокровищ лежит под этими утесами? Жаль только, что их уже никто и никогда оттуда не достанет.
Лауритцу сейчас выпала уникальная возможность, непозволительная для некоторых роскошь — просто наблюдать. И вскоре с вновь открывшегося ракурса он воочию увидел то, что только что объясняла девушка… Доктору показалось, что он потихоньку сходит с ума, но в этот момент он мог поклясться, что видит, как мыс ожил…вернее, даже не так, он всегда был живым, но только сейчас решил явить свое истинное обличье. В воде у самого берега, сгорбившись и опустив головы ниже плеч, на корточках сидели два каменных великана, каждый из которых был размером, как три…пять…нет, десять королевских дворцов. Волны, как стая верных гончих псов, елозили на пузе у их исполинских ступней, а в широкой и глубокой расщелине между ними фонтанировали брызги и клочья пены. Громовой шум, доносившийся с той стороны, обрел какую-то осмысленность, он стал похожим на беседу двух басовитых, хриплых, гортанных голосов, которые переговаривались друг с другом обрывочными фразами, грохотали и рокотали на незнакомом, давно забытом языке. Кажется, они с неиссякаемым азартом играли в какую-то игру, только вместо костей или карт с легкостью метали друг другу колоссальные, неподъемные для простого смертного камни. А на кон в этой игре, возможно, были поставлены жизни моряков…
С нескрываемым волнением вцепившись пальцами в планширь мостика, доктор подставлял лицо брызгам и ощущал, как корабль, резко разворачиваясь, дает крен, и скользкая палуба под ногами увеличивает уклон. Что-то подсказывало, что стоит ему отвести взгляд и отвлечься на что-то другое, как видение тут же рассеется, но он, пока мог, не отводил глаз. Он вслушивался в то, как ветер хлопал парусами, как скрипел рангоут, но не боялся, потому что знал: «Золотой Сколопендре» и не такие передряги довелось успешно пережить. И пусть утесы-великаны не изрыгают ей вслед свои проклятья, она все равно переживет и это… Если бы у Ларри только спросили, он мог бы с уверенностью заявить, что это было самым захватывающим приключением, которое ему пока что доводилось испытать.
Всего лишь каких-то полтора суточных перехода, меньше двух дней в этот раз составили разницу между сколопендровцами, экипажем «Трехмачтового» (который на протяжении всего пути имел перед собой хороший наглядный пример) и менее удачливыми путешественниками, ранее нашедшими приют на этом дне. Отойдя же на безопасное расстояние, флейт выровнял свой курс, и уже даже не верилось, что это испытание подошло к концу. Вот теперь уже Шивилла смогла спокойно вздохнуть с чистой совестью.
— Хэй, ребята, мы сделали это! — победно выкрикнула она с капитанского мостика, воздев руку к небу, и невольно рассмеялась, а смеялась она долго. Последние дни…недели, если быть точным, Гайде находилась в почти нездоровом напряжении, и вот сжатая до предела пружина, наконец, выстрелила, и на место педантичного и вечно чем-то недовольного чудища снова вернулась рыжекудрая красавица. Крикливая, грубоватая, но все же в хорошем расположении духа. — Чертов мыс остался позади, и мы вышли победителями из этой схватки, сегодня морскому дьяволу нечем будет поживиться! Это — заслуга всех и каждого. С чем я вас от души и поздравляю, джентльмены…и одна леди.
— Троекратное ура капитану Шивилле Гайде! — провозгласили измотанные, но счастливые моряки, и подбросили вверх свои головные уборы. Несколько шапок при этом, к огорчению перестаравшихся владельцев, унесло в море порывом ветра…но такой пустяк никому не смог омрачить всей радости события.
— Ура всей команде «Золотой Сколопендры»! — любезностью на любезность ответила капитанша, ведь в случившемся была не только и не столько ее личная заслуга. Чуткое руководство опытного командира было, бесспорно, важно, но и пренебрегать слаженной работой команды, которой она многим была обязана, мадам Гайде не собиралась. Рыжекудрая приподняла руку так, словно провозгласила тост, и машинально почти донесла ее до лица, будто бы ей не хватало стакана, из которого хотелось отхлебнуть. А когда команда вновь разразилась ликующими криками, она повернулась к судовому врачу и тепло, широко улыбнулась.
— Ну что, гип-гип ура? Теперь пришло время и порадоваться?
— Ага, самое время… Позволите обнять вас, сэр доктор?
— Разве я могу отказать вам, мадам капитан? — Ларри улыбнулся девушке в ответ и заключил ее в крепкие объятья. Там на палубе, кстати, уже тоже вовсю пошли братания… А Лауритц, прижимая рыжую к себе, почувствовал, как медленно расслабляются ее напряженные едва не до дрожи в мышцах плечи, ощутил, что рубашка на ее спине насквозь промокла от пота, а кожа на шее теперь покрывается мурашками, и прошептал ей на ухо: — Ты у меня самая лучшая… Такая умница, никто не сомневался, что у тебя все получится… — а Шивилла улыбнулась, уткнувшись ему в плечо, он этого не видел, но знал, просто знал.
Экипажу, наконец, было позволено оправиться и закурить, и люди, с ног валившиеся от усталости, получили заслуженный отдых. Ближе к вечеру, примерно в то время, когда солнце еще не клонится к закату, но всякие бездельники на суше уже заваривают свой традиционный послеобеденный чай, корабли легли в дрейф. Кто-то в непривычно продолжительное свободное время обсуждал прошедшие дни, щедро сдабривая речь байками и неправдоподобными россказнями о морских чертях и лежащих на дне сокровищах, кто-то дымил трубками, кто-то дремал, кто-то втихаря перекидывался в кубрике в картишки…в общем, казалось, что не происходит ничего интересного. Судовой врач хлопотал в лазарете, когда к нему заявился первый помощник со странной на первый взгляд просьбой.