и мелькающие дорожные знаки. Поздняя осень — унылое время.
В салоне совсем немного пахнет кожей, чистотой и парфюмом Федорцова. Именно этот запах ассоциируется у меня с дорогой жизнью. В его мире нет вонючих, ароматизированных елочек и растворимого кофе. Фунтик с его коротенькой шерсткой чаще бывает на груминге, чем я в парикмахерской. По какой причине я постоянно сравниваю свою жизнь с жизнью Марка, остается загадкой. Может быть, потому что я вижу две параллельные прямые, которым никогда не дано пересечься? Интересно, моя сестра ощущала себя так же в начале знакомства с ним? Теперь я понимаю, какой она была скрытной. Я совсем ее не знала. После того, как мы с Марком расследуем это дело, наши дороги разойдутся. Думая об этом, я чувствую… что потеряю что-то важное, что незримо присутствует в моей жизни.
— Что ты притихла? — смотрит не меня Марк.
— Да нет, просто думаю, — улыбаюсь через силу и снова перевожу взгляд в окно.
— У тебя парень есть? — Прилетает неожиданный вопрос мне в затылок, вызывая учащенное сердцебиение.
— Чего? — резко поворачиваюсь и встречаю его смеющиеся глаза. — Тебе это зачем?
— Фотография твоей загорелой ноги предназначалась явно не мне, вот и спрашиваю. Вдруг меня впереди ждет ревнивая истерика твоего мальчишки.
— Марк, — осуждающе говорю я, чувствую, как горят щеки. — Я уже извинилась. И нет, можешь не волноваться. Костя жил у меня, и он, как ты заметил, жив и здоров.
«Чтоб ему, скотине, не ладно было», — приходит на ум фраза бабушки. Она была интеллигентной женщиной, поэтому «скотина» я добавила от себя.
— Тут бы я поспорил. — Он улыбается одним уголком губ и снова смотрит на дорогу. — Ты так и не рассказала, что у вас с ним произошло. Настя и Дмитриенко вроде с ним дружили одно время.
— Я тоже, но оказалось, что дружба не всегда вечна. — Ни за что не расскажу Федорцову о произошедшем. Не потому, что мне жалко, что он сотрет Костю в порошок. А потому, что не хочу, чтобы Марк до конца жизни винил себя в том, что не выслушал в тот вечер Настю. Уже не получится ничего изменить.
Смахиваю несуществующие пылинки с темных джинс и решаюсь задать вопрос:
— А что будет с компанией, если твой отец отойдет от дел?
— В смысле? — поднимает брови Марк.
— Ну, когда-то же он уйдет на пенсию: камин, плед… все дела.
— Мы с Аней в таком случае становимся владельцами фирмы, но ее демонтаж зданий и земельные участки мало интересуют, поэтому я буду управлять фирмой. А почему ты спрашиваешь?
Я не хочу напрямую спрашивать о Роберте и уж, тем более, о компромате. Думаю, как лучше мне оформить свою мысль.
— А дела фирмы идут стабильно? Ничего не угрожает, может быть, конкуренты или долги? — Осторожно кошусь на Марка, пытаясь считать его реакцию.
Он спокоен и расслаблен. Но видно, что мои вопросы вызывают у него недоумение.
— Нет, все в порядке. Мы с отцом нарастили крупную клиентскую базу. Открыли филиалы по стране и несколько за границей. Было, конечно, всякое, но конкуренции мы не боимся. А к чему эти вопросы? Какое это имеет отношение к твоей сестре?
— Никакого, чистое любопытство. Извини, если полезла не в свое дело. — Не сдерживаюсь и под пронизывающим взглядом Федорцова рисую пальцем на запотевшем окне сердечко.
Дачный поселок, из которого пропала моя сестра, находится ближе того, где теперь живет следователь Смирнов с женой. Нам не приходится объезжать реку, поэтому спустя час мы выезжаем на отвратительную, ухабистую, проселочную дорогу. Про себя радуюсь, что машина Федорцова высокая и мощная, иначе мы бы с большой вероятностью или застряли, или потеряли часть покрышек.
Чем ближе мы к дому Дмитриенко, тем хуже мне становится. С той ночи я была здесь еще один раз с волонтерами, когда мы искали Настю. У меня стоит перед глазами ночной туман и мелькающий в лесополосе свет фонариков. Костя тогда стал для меня настоящей поддержкой — похоже, память о нашей дружбе придется вырывать из сердца с мясом.
Федорцов паркуется на обочине, и мы выходим из машины, почти одновременно хлопнув дверьми. Дождь, к счастью, не сорвался. Небо прояснилось: ясное, светло-голубое, как на курортной открытке. Накидываю капюшон и жадно вдыхаю воздух. Думаю о том, что со временем хочу жить за городом. Хочу тишину и свой участок земли.
— Идем? — Федорцов прячет ключ в карман песочного пальто.
— Вот этот. — Указываю на двухэтажный дом из белого кирпича. — Что будем делать? Я так и не поняла, какой смысл? Мы все здесь вдоль и поперек облазили. Никто ничего не видел.
— Так не бывает, Инга. Там, где есть люди, обязательно найдутся свидетели. — Философски изрекает Федорцов.
Мы подходим к высокому забору, калитка, естественно, заперта. Я пару раз дергаю ручку. Под ногами скрипит мелкая галька.
— Ну, что я говорила? — развожу руками. — Здесь никого нет. Дачный сезон закрыт.
— А это что? — он указывает пальцем через дорогу. Я оглядываюсь, но ничего не вижу. — Я же говорил. Марк быстрым шагом направляется к дому напротив.
— Что… — едва поспеваю за ним и, догнав, дергаю за рукав пальто. — Что там?
— Штора на окне сдвинулась и вернулась на место. Как только мы приехали, кто-то в этом доме проявил любопытство. Вот я и хочу поговорить с этим наблюдательным человеком. — Поясняет он на ходу.
— Чушь, какая. — Бормочу себе под нос. — Может, ты детективов пересмотрел?
Марк не слышит или только делает вид. Тяжелая, кованая калитка со скрипом открывает нам вид на аккуратную дорожку и какие-то подрезанные кусты вдоль нее. Часть из них замотана мешковиной. Симпатично, даже уютно: напоминает дворик из сказки «Снежная королева», только не хватает роз.
Теперь, даже я вижу, что белая занавеска в боковом окне дернулась. Звонка нет, поэтому Марк громко стучит, в ответ — тишина. Он стучит еще раз и после небольшой паузы дверь медленно, словно нехотя, открывается. Из небольшой щели на нас смотрят старческие, любопытные глаза.
— Здравствуйте. — Марк так обворожительно улыбается, что я удивленно кошусь на него. Его голос — цветочный мед, не иначе.
Старушка распахивает дверь немного пошире и спрашивает трескучим голосом:
— Вам кого?
— Может быть, вы слышали, здесь три года назад девушка пропала? Мы бы хотели с вами поговорить. Уделите нам десять минут?
Я разглядываю ее, размышляя, могла ли она что-то видеть в ту ночь. На ней махровый халат, волосы убраны в аккуратный пучок. Невысокого роста. Острый кончик носа опущен вниз, что делает ее похожей на маленькую, хищную птичку.
— Заходите, куда мне