Он был вынужден ответить.
– Джон, – солгал Он.
– Джон, а дальше? – Она придвинулась ближе.
– Джон Сигал, – ответил Он, отстраняясь. Она кокетливо улыбнулась:
– А вы не хотите узнать, как зовут меня?
У него не было ни малейшего желания это узнавать, но она не смутилась:
– Шелли. На конце «и». Когда это имя станет известным, сможете сказать, что знали меня «еще тогда».
Будущие актрисы. Они были повсюду в Голливуде. Заполнили улицы. Набились в клубы. Разъезжали по шоссе. Их голодные глаза смотрели… хотели… ждали.
Если бы не эта сучка-актриса, соблазнившая его своей многообещающей улыбкой, пышной грудью и длинными желтыми волосами, Он бы никогда не потерял семь лет жизни.
Отодвинув затемняющие шторы, которые теперь закрывали его окна, Он высунулся наружу, глядя, как экономка устало идет по дорожке, вынося мусор. Она держалась подальше от него: Он приучил ее не подходить близко к его комнате.
Одиночество нравилось ему. У него было все, что надо – кровать, телевизор, видеомагнитофон, стопка кассет и его мечты о будущем.
Будущее станет просто прекрасным, когда Он разберется с этими мерзкими бабами, предавшими его. Мразь. Им надо преподать урок. Возможно, урок будет слишком жесток, но иного выхода нет.
Время заняться вторым именем в его списке. Всего шесть женщин. Осталось пять.
Игра была просто восхитительной, и Он от души наслаждался.
ГЛАВА 13
– Нет, Роза, определенно – нет, – сказала Кеннеди, зажав трубку подбородком. – Я отказываюсь участвовать в еще одной никчемной встрече.
– Но, Кеннеди, – сказала Роза своим обычным «ты-должна-сделать-мне-большое-одолжение» голосом, – посмотри, как получилось в прошлый раз. Ты получила удовольствие. Что же в этом плохого?
Правда. Ночь с Никсом запомнилась, но ей вовсе не хотелось повторения.
– Ничего, – ответила она. – Просто мне не хочется снова делать это. Кроме того, мне нужно работать.
– Работать?
– Я пишу статью о Бобби Раше для «Стайл Ворз». Роза заинтересовалась:
– Ты сделала интервью?
– Вроде того.
– И как он?
– Хорош, – ответила Кеннеди. – Действительно неплохой парень для актера.
– А у него есть подруга? – Роза умирала от желания все разузнать.
– Мы не касались его личной жизни. Роза разочаровалась:
– Почему же? Это именно то, о чем хотели бы почитать все женщины.
– Роза, – терпеливо объяснила Кеннеди, – ты освещаешь на телевидении новости, как захочешь, а я по-своему делаю интервью.
– Так сегодня вечером ты с нами не пойдешь?
– Нет. Понятно?
– Много теряешь.
– Ты всегда так говоришь.
Избавившись от Розы, Кеннеди позвонила своему отцу в больницу. Он был весел, как всегда. Ему было восемьдесят пять лет, его глодал рак, и все-таки он всегда умудрялся поднять ей настроение.
– Я приеду в воскресенье проведать тебя, папочка, – пообещала она. – Что-нибудь привезти?
– Только твое веселое личико, – ответил он. – И хорошую «гавану», если тебе удастся протащить ее мимо этих чертовых медсестер.
– Слетаю на Кубу.
– Сойдет и «Данхилл». Улыбнувшись, Кеннеди повесила трубку.
В воскресенье, по дороге к госпиталю в Агура-Хиллз, Кеннеди много думала о своей статье для «Стайл Ворз». Материалы о Бобби Раше, посланные из Нью-Йорка через «Федерал Экспресс», были уже в пути.
Киноиндустрия была очень заманчивой темой. Женщины в кино. Женщины и жестокость. Женщины в Голливуде. Равенство или борьба полов. Кто победит?
Она думала о женщинах, обладающих реальной властью в Голливуде, и больше всего ей хотелось сделать интервью с Шерри Ленсинг, руководившей «Парамаунтом», и Лаки Сантанджело, властной дамой, хозяйкой и управляющей «Пантер Студиос». Под руководством Лаки на студии было снято несколько интересных фильмов, где женщины подавались интересными личностями, а не просто заурядными подругами героев или же шлюхами.
Кеннеди знала, что может работать в нескольких направлениях. О борьбе полов писались бессчетные статьи, но ни одна из них не отражала ее точку зрения. Может, если ей удастся написать действительно сильную статью, это заставит хоть некоторых так называемых воротил Голливуда пересмотреть свои позиции.
Ха! Очень смелые пожелания!
Она решила утром позвонить Мейсону и обсудить это с ним. Он обладает хорошим чутьем, а ведь очень важно, чтобы ее первая большая статья для «Стайл Ворз» вызвала резонанс.
Сестра Линфорд, чернокожая женщина за сорок с пышным бюстом и хитрой улыбкой, питавшая слабость к отцу Кеннеди, встретила ее в приемной.
– Ваш папочка – неисправимый ухажер, – сияя, заявила она. – И мне этот дрянной мальчишка безумно нравится.
Кеннеди никогда не думала о своем отце как об «ухажере» или «дрянном мальчишке». Очевидно, это была другая сторона увлеченного литературой профессора, вырастившего ее. Он всегда был прекрасным, заботливым отцом, и, хотя Кеннеди была единственным ребенком, родители никогда не давали ей почувствовать себя одинокой. Каждое лето они много тратили на путешествия, изучая Европу и знакомя дочь с различными культурами. В девять лет Кеннеди читала Диккенса, в двенадцать – Троллопа и Достоевского, а к четырнадцати добралась до Генри Миллера и Анаис Ник. Она получила разностороннее образование.
Сестра Линфорд отвела ее в палату к отцу. Он, улыбаясь, сидел на кровати, на тумбочке громоздились книги, а в руках у отца были блокнот и ручка. Он вечно делал какие-то заметки к своей очередной книге. Выпустив три академических труда, он теперь планировал написать четвертый.
Кеннеди обняла его и поцеловала.
– Как дела, папа? – ласково спросила она, хотя отец выглядел более худым и изможденным, чем в ее прошлый визит.
– А как бы у тебя шли дела, если бы тебя заперли в госпиталь? – ворчливо поинтересовался он, не желая, однако, ее обидеть. Он безропотно принимал испытания, выпавшие на его долю.
– Хуже, чем у тебя, – ответила дочь.
– Не обращайте внимания на его жалобы, – прищелкнула языком сестра Линфорд. – Наш дедуля сегодня настроен немного поворчать.
– Я никогда не жалуюсь, – независимо произнес он. – Если бы я это делал, первой бы все выслушали вы.
– Не сомневаюсь, – ответила сестра Линфорд, поправляя покрывало на его постели. – Не хотите ли прогуляться по саду вместе с дочерью? Сегодня прекрасная погода.
– Превосходная идея, сестра, – согласился он.
Он не любил быть прикованным к постели: дело было лишь в том, что большую часть времени его мучили такие сильные боли, что приходилось прибегать к помощи морфия, чтобы облегчить страдания.
– Я дам вам лекарство, – засуетилась сестра Линфорд, помогая ему встать. – Это на некоторое время поддержит вас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});