Читать интересную книгу Созвездие жадных псов - Дарья Донцова

Но в академии Вячеслава Сергеевича обожали, после его безвременной кончины вуз, скорей всего, закончит свое существование, следовательно, педагоги останутся без работы. Наверное, академик не был таким уж белым ангелом, вероятно, у него случались конфликты и трения с сотрудниками, кому-то он объявлял выговор, кого-то ругал, но… Но, по большому счету, его любили, а главное, понимали – исчезнет Славин, пропадет вуз. И потом, подземный ход, сделанный ребячливым профессором!.. Нет, заказчика нужно искать среди домашних.

Опять неувязочка. Уж не настолько глуп Николай, чтобы не понять: без отца он – пустое место. Впрочем, и Андрей, и Сергей, и Ребекка знали, что живой Славин для них лучше, чем мертвый. Нора, та вообще не работала и жила исключительно на содержании бывшего мужа. Уж не знаю про Тамару и Свету, но две эти тихие серые мышки, лишний раз не открывающие рта, мало похожи на гражданок, замысливших преступление.

И ведь смерть Вячеслава Сергеевича потянула за собой цепь других убийств. Сначала попала под машину незадачливая актрисочка Лена Яковлева. Может, она, конечно, переходила дорогу в неположенном месте, но что-то мне мешает думать, будто это было самое обычное дорожное происшествие. Затем Лена… Ну зачем, спрашивается, Николаю уничтожать девушку? Никаких скандалов у них не было, отношения давно прервались… К чему лишний труп?

Я ожесточенно грызла ручку. Что-то никак не складывается картинка, все разваливается в разные стороны. Честно говоря, я подумала, что Николай сегодня выкупил у Павлика свои часы. Почему? Испугался, что их обнаружат на месте гибели Лики и начнут задавать ненужные вопросы? Ведь в милиции Николя сообщил, что в тот день, когда погибла Лика, он сидел безвылазно на работе…

А кто тогда лишил жизни несчастного Павлушку? Окончательно запутавшись, я затрясла головой. И каким образом Николай мог оказаться сразу в двух местах: я видела его на Солнечной, а он таинственным образом вмиг переместился в Тушино. Потом Фрося сказала, что мужчина покупал у Павла часы около девяти утра, но именно в это время за Николаем пришла милиция и нашла его дома!

Хотя… От неожиданной мысли я так и подскочила. Почему я решила, что часы купил Николай? Фрося просто сказала «мордастый дядька»…

Пытаясь успокоить бунтующие мысли, я легла на кровать. Завтра, обо всем подумаю завтра… Сон начал мягкой лапой нажимать на веки. Глаза захлопнулись, руки отяжелели, и, медленно погружаясь в объятия Морфея, я внезапно вяло подумала: а что, если разгадку нужно искать у Анны Ивановны Коломийцевой, потерявшей любимую внучку?

На следующее утро, накормив детей и собак завтраком, я решила провести следственный эксперимент. Положив в сумочку фотографию Николая и прихватив часы, я отправилась к Фросе.

На стук в окно никто не отреагировал. Крики: «Фрося, Фрося, Ефросинья!»– тоже не принесли никакого результата.

Устав от воплей, я толкнула дверь в барак и оказалась в узком, темном, вонючем коридоре. Налетая на велосипеды, ведра и какие-то сундуки, я кое-как добралась до первой двери и постучала.

– Войдите! – раздался высокий голос.

В комнате, тесно заставленной мебелью, царила дикая духота. Интересно, как здесь передвигаются обитатели? В небольшом пространстве находились три раскладушки, диван-кровать, обеденный стол, холодильник, штук шесть стульев и телевизор. Скомканное постельное белье возвышалось грязными кучами, а у левой стены, на небольшом свободном пятачке, восседал на горшке крохотный ребенок. Увидев меня, малыш испугался и зарыдал. Толстая тетка лет пятидесяти со всего размаха шлепнула его кухонной тряпкой:

– Заткнись, урод!

Потом повернулась в мою сторону и спокойно пояснила:

– Дочка в подоле принесла, любовь у ней вышла! Любовь-то прошла, а подарок остался… Вы из управы? Глядите, глядите, как живем!

– Нет, вы не знаете случаем, куда подевалась девочка Фрося?

– Так они уехали.

– Куда?

– Шут их знает! Райка, Фроськина мать, малахольная совсем. Она и сюда тоже заявилась год тому назад. В одной руке младенец, в другой девка. Устроилась дорожной рабочей, ей дали комнату в нашем бараке. А вчера заходит и говорит: «Прощай, Люська, сваливаем». Куда, чего, не сказала, перекати-поле она, цыганка.

– Цыганка?

– Ну не знаю, может, молдаванка, черная такая, юркая, говорливая. Фроська в отца небось пошла, а Борька, младший, – вылитый цыганенок!

– Здесь еще живет шестилетняя Лена…

– Иди в самый конец, последняя дверь, только от бабы Клавы толку не добьешься.

– Почему?

– А ты сходи и сама увидишь!

Стараясь не дышать, я добралась до нужного места и распахнула дверь. Комната была на удивление большой и почти пустой. Вместо занавесок на окне приколота кнопками пожелтевшая газета, стол тоже прикрыт какой-то рваной бумагой. В углу на железной кровати куча тряпок и разодранное одеяло, из прорех которого торчит серая вата.

– Есть тут кто? – что есть мочи завопила я.

Одеяло зашевелилось, показалась седая всклокоченная голова.

– Чего надо?

– Лена где?

– Убегла.

– Куда?

– Хрен ее знает.

– Как же вы отпускаете маленького ребенка одного! – пришла я в негодование.

– Пошла ты на… – буркнула бабка и смачно захрапела.

Пришлось абсолютно ни с чем идти на платформу. Сев в электричку, я посмотрела на часы. Так, теперь засечем время и посчитаем, за сколько минут можно добраться до Тушина.

Состав несся по залитой солнцем равнине. Большинство пассажиров уткнулись в газеты и журналы, у меня был с собой детектив. Но не успела я погрузиться в чтение, как рядом раздался тихий голос:

– Простите, это про вас написано?

Милая девушка с приятной улыбкой протягивала мне газету:

– Вот тут ведь вы, правда? Я сразу узнала!

Я глянула на страницу и почувствовала, что сейчас упаду в обморок. Под броской «шапкой», гласившей «Необычное имя – редкий талант», красовались фотографии. На одной – всклокоченная женщина с идиотской ухмылкой ребенка, страдающего болезнью Дауна, держит на руках боченкообразных собак. На другой – та же тетка, еще более взлохмаченная и с полубезумным взором, пытается откусить от завернутого в бумагу чизбургера.

– Сразу узнала, – радостно тараторила девушка, – сделайте милость, напишите вот здесь, в уголке!

Я в ужасе посмотрела на говорившую. Она сразу узнала?! Неужели я такая? Честно говоря, я считала, что выгляжу куда более привлекательно! И почему Ада с Мулей похожи на гигантские перевернутые груши? Они же вполне нормальные собачки.

– Ну вот тут, напишите, – ныла девица.

– Что писать?

– Как – что? – изумилась попутчица. – «Дорогой Свете от…» Вас правда так странно зовут?

Взяв протянутую ручку, я быстренько накорябала требуемое и, натянув бейсболку как можно ниже, перешла в другой вагон. Но и там многие читали эту газету, впрочем, в метро тоже, потому до Аэродромной улицы я ехала, не снимая кепки, водрузив на нос темные очки. Отчего-то было стыдно и неуютно.

Дом, где жила Лена, стоял в глубине просторного двора. Хорошая погода выгнала обитателей хрущобы на улицу. Куча разнокалиберных собак бегала по грязной траве. Детей не было видно, очевидно, их вывезли на дачи. На скамеечках тесно сидели женщины, чуть поодаль, вокруг деревянного, потемневшего от дождя стола устроились доминошники. Я обратила внимание на небольшую странность. Самая удобная лавочка, тосковавшая в тени раскидистого тополя, отчего-то была пуста. Бабы предпочли тесниться на двух других, находящихся на самом солнцепеке.

Посмотрев на часы, я произвела расчеты. Так, в электричку я села в 10.30, а сейчас половина первого. И ведь нигде не задерживалась ни на минуту, переходя со станции на станцию, неслась, словно курьерский поезд! Получается, что меньше чем за два часа сюда не добраться. А может, он от Киевского вокзала сел в машину? Что ж, завтра проверю, а сейчас попробую что-нибудь выяснить у этих теток, небось весь день во дворе торчат.

Я подошла к одной из скамеек и поинтересовалась:

– Не подскажете, 119-я квартира в каком подъезде?

Бабы настороженно глянули на меня, потом одна толстая, смахивающая на сейф старого образца, осторожно осведомилась:

– Вам кого надо?

– Лену.

– Зачем вам Ленка? – спросила другая женщина в цветастом халате. – Дело какое или вы ей родственница?

– Понимаете, – вдохновенно соврала я, – я квартиру решила менять, ваш район нужен, мать тут живет, больная совсем, мне из Лианозова не наездиться.

Женщины шумно вздохнули, потом «сейф» сообщил:

– Ищи другой вариант.

– Почему? – делано удивилась я. – В Лениной комнате что-то не так?

– В квартире-то порядок, – буркнула тетка, – с самой Ленкой беда вышла, убили ее!

– Как же это! – взвилась я. – За что? Кто? Ужас!

– Страсть господня, – закивал «халат», – прямо во дворе и порешили, вон на той скамеечке, мы теперь боимся туда садиться! Вот в РЭУ позвонили, попросили лавку убрать, да разве они сделают?