Читать интересную книгу Звездолет «Иосиф Сталин». На взлет! - Владимир Перемолотов

Пока он думал, белый конус мишени оказался заключен в сжимающиеся круги прицела. Зачерненные проволочные кольца казались ребрами тоннеля, уходящего к конусу.

Гашетку на себя…

К грохоту мотора добавился треск пулемета. Аэроплан задрожал, от далекого конуса полетели клочья, он дернулся, теряя воздух и проваливаясь вниз. Попал!

Пару секунд Федосей раздумывал, не уйти ли снова на радостях в «мертвую петлю», но не рискнул. Комполка обязательно припомнит воздушное лихачество и на политзанятиях вставит фитилище, толщиной с руку, как он это умеет, с присовокуплением тяжкого положения мирового пролетариата, Интернационала, угнетенных народностей. Придется стоять и чувствовать себя предателем Мировой Революции… Нет, не надо…

Тем более что и поводов-то особых для радости пока не наблюдалось. Летать, конечно, здорово, но нет пока никаких ниточек в руках. Ни тонких, ни толстых. Никак пока не получалось рационально объяснить, как баллоны и кое-что из ремонтного оборудования, списанное и уничтоженное по акту, попало к врагам в Москву. А ведь немало он уже тут. Вон на земле и вишня расцвела, а у него успехов – ноль без палочки.

По всему видно – ошиблись товарищи в Москве. Случайность? Только не должен он на случайности надеяться. Враги могут быть где-то рядом. Хотя бы на том же «Троцком». Затаились и ждут.

От таких мыслей стало вовсе не весело. За последний год через отряд прошло более двадцати человек, а начальник снабжения переведен сперва в Особую Дальневосточную, а оттуда – в Туркестан, и кто в те времена отвечал за списывание и уничтожение, неясно до сих пор…

Вместо «мертвой петли» он плавно, как и было положено, развернулся к востоку, где за плотным строем надвигающихся на аэродром облаков должна была находиться цеппелин-платформа.

Отсюда «Товарищ Троцкий» выглядел серебряным огурцом, для чего-то подвешенным в небе, но это только казалось… С каждой секундой он разрастался, закрывая собой и голубизну неба, и белый пух облаков. Впереди, сейчас он это не видел, но это было так, округлый нос воздушного гиганта украшала красная звезда с серпом и молотом, а с этого курса видны были только алые буквы «…роцкий». Развернись громадина боком, то отсюда, с расстояния в три версты, не особенно напрягая глаза, можно было бы прочитать фамилию недавнего председателя Реввоенсовета, Главвоенмора товарища Троцкого. Рабочие-путиловцы настояли на таком названии, несмотря на политические осложнения для заводского парткома, коими это могло обернуться.

Хотя товарищ Сталин, похоже, на такие мелочи внимание предпочитал не обращать, тем более что аппарат считался секретным, и мало кто знал не только его название, но и просто о его существовании.

Ниже огромного, разделенного на внутренние секции тела дирижабля на тонких, невидимых издалека тросах висела посадочная платформа.

После стрельб, когда он угодил в мишень, оставалось сделать самое простое – сесть на нее. Точность при этом требовалась неменьшая. На сумасшедшей скорости верст в двести в час ему нужно будет проделать библейский фокус с верблюдом – проскочить в игольное ушко…

Посадочный створ, конечно, поболее игольного ушка будет, но ведь это дирижабль, а не верблюд. Он на месте не стоит.

Дирижабль медленно развернулся, становясь по ветру, потихоньку превращаясь в сверкающую живым серебром сферу.

Холодный ветер скользнул по щекам. Расстояние в две версты. Самое время посадочной команде начать давать указания. Повод для волнения был, но, честно говоря, не такой уж и большой. Федосей сажал самолет не в первый раз, и до сих пор как-то все у него получалось. Хотелось бы надеяться, что и впредь…

Дымная струя ударила вправо от дирижабля и тут же вниз пошла зеленая ракета.

Д-а-а-а-а. Рация тут и впрямь оказалась бы кстати…

Федосей довернул штурвал, доводя курс до верного и снижая скорость. Три секунды, пять, десять… Желтая ракета. Значит, все верно!

Посадочная платформа, только что почти не различимая, обрела цвет и протяженность. Она подплывала снизу, словно гладь реки, на которую нужно было сесть.

Над головой потемнело. Мир вокруг стал широкой щелью между платформой и оболочкой дирижабля. Хлесткий удар колес о палубу. Аэроплан тряхнуло. Машина попыталась подскочить в воздух, но зацеп уже захватил посадочную балку, и самолету не осталось ничего другого, как остановиться. Из патрубков с треском рванул сизый дымок, мотор взвыл в последний раз и замолк. Прозрачный круг перед машиной исчез, превратившись в лопасти тянущего винта.

Федосей выпрыгнул на крыло, съехал на палубу и, в два шага дойдя до появившегося сбоку человека, вскинул ладонь к виску:

– Красвоенлет Малюков полет закончил! По вашему распоряжению отрабатывал атаку на движущуюся цель. Условная цель поражена с первого захода! Происшествий нет!

Позади товарища Бехтерева обнаружился еще один человек в военном реглане, только вместо летного шлема или пилотки его голову украшала фуражка с непривычным тут черным околышем. Из-за этой фуражки Федосей сразу окрестил его «простым железнодорожником». Хотя наверняка никаким железнодорожником гость не был – ни простым, ни сложным. Не полагалось ни тем ни другим бывать на «Товарище Троцком» даже в порядке шефской помощи. Похоже, что появился новый персонаж, которому нужно будет найти место в его схеме.

Малюков не успел рассмотреть гостя попристальнее, как товарищ комполка выдал со злым придыханием:

– Распоряжение? А вертеться в воздухе как вошь на гребешке тоже было мое распоряжение?

Он поглубже вздохнул и начал, разгоняясь:

– Нам трудовой народ бензин по капле из себя выжимает…

Чем чекист Малюков тут на самом деле занимается, не знал никто. Для начальника Особого отдела у него была своя легенда, а для товарища комполка Федосей и вовсе оставался обычным летчиком, присланным осваивать новую технику.

Федосей уже смирился, что получит «по полной», но тут все и кончилось. Добавить грозный командир ничего не успел. Довольно бесцеремонно «железнодорожник» дернул его за рукав.

– Ну, не начинай, Семен, не начинай… Дай-ка я с ним сам поговорю… Если будет за что, я ему и за тебя и за себя вставлю так, что из ушей потечет…

Комполка резко дернулся, и «железнодорожник» более жестко добавил:

– И за Мировую Революцию тоже…

Федосей удивился, но про себя.

Занятно. Выходит, гость знает про засекреченного комполка больше, чем положено обычному человеку. Учитывая, чем занимался комполка и степень секретности вокруг эскадры боевых дирижаблей, выходило очень интересно…

Характерно и другое. Товарищ Бехтерев возражать не стал, только погрозил проштрафившемуся летчику пальцем, мол, будет у них еще время, и ушел в сторону. «Железнодорожник» проводил его взглядом, дождался, пока голова комполка исчезла в обрезе люка, повернулся к летчику.

– Ну, где тут у вас местечко поспокойнее? – добродушно спросил он. В голосе уже не было ни жесткости, ни напора. – Давай отойдем в сторонку, чтоб людям не мешать…

Федосей возражать не стал, хотя на палубе и так никого не было. Только в дальнем конце двое механиков крепили его машину, чтоб не снесло ветром. «Железнодорожник» ушел в дальний конец, подошел к самому краю, словно показывал, что не боится высоты, и встал так, что носки начищенных сапог повисли над трехверстной пропастью.

Глядя вниз, на плотный слой облаков, стелющийся под ними, он достал портсигар и протянул летчику. Федосей отрицательно качнул головой.

– У нас не курят, – напомнил он. На «Троцком» редко кто забывал, что над головой, за тонкой оболочкой хранятся сотни кубических сажен водорода и что жизнь боевого корабля зависит от небрежно погашенного окурка или незатушеной спички. Поэтому сюда старались посылать некурящих, но иногда, как и сейчас, наверное, если дело того требовало, сюда попадали и подверженные дымному пороку. В этом случае, помучившись, летчики либо бросали пагубную привычку, либо списывались в другие полки с нервными расстройствами.

– Да знаю, я знаю… Битый час тут у вас мучаюсь… Тебя дожидаюсь.

Он сунул не зажженную папиросу в зубы и зажевал мундштук.

– «Папиросы «Ира» – осколки от старого мира», – с усмешкой сказал гость и призывно махнул рукой. – Вон смотри, смотри, Федосей Петрович, красота-то какая! Куда нас с тобой ум человеческий и Революционный порыв забросил!

Рука «железнодорожника» указывала на облачную пелену внизу. Федосей еще не сообразил, куда нужно смотреть, а в ухо ему зашептали:

– Привет тебе от товарища Демьянова, красвоенлет. Завтра бумага придет. Откомандируют на курсы пропагандистов. Вместо этого явишься с бумагой в Особый отдел. Там скажут, что делать…

Федосей машинально отметил, что стоит мнимый «железнодорожник» очень правильно, так, что, если кто и остался на палубе, то не смог бы увидеть его губ и прочитать по ним, о чем идет разговор.