Жанна не настаивала: Рауль, которого она любила выше всего на свете, был всегда с нею. Чего же более могла желать она?.. Прислуга ее состояла только из Онорины и Жака, который за свою привязанность и преданность к господину был удостоен Раулем неограниченного доверия и возведен в достоинство метрдотеля мадам де ла Транблэ. А великолепная карета и рослые лакеи, как мы уже сказали, служили только для ночных прогулок и вечеров, проводимых в опере.
Такое положение вещей не могло долго продолжаться; когда-то должны были совершиться весьма важные изменения. Рауль не совершенно зависел от одного себя; он не имел права располагать своей жизнью по своей воле; на нем лежали весьма важные обязанности, о которых он позабыл только на время, наслаждаясь радостями медового месяца.
Скоро до него дошли дурные известия. Во-первых, виконт д'Обиньи не умер от раны, а, напротив, выздоравливал и беспрестанно возобновлял страшные клятвы отомстить тому, кто ранил его. К счастью для кавалера, имя его было неизвестно виконту; но эта неизвестность не могла долго продолжаться; очевидно, как только больной будет в состоянии встать с постели, он тотчас найдет возможность узнать имя его ночного противника. С другой стороны говорили, что регент страшно рассердился и обещал строго наказать того, кто имел неслыханную дерзость напасть на человека, принадлежащего к его свите. Наконец хуже всего, Антония Верди, прекрасная итальянка, искусная чародейка, являлась опять в Пале-Рояль и производила там вторично свои заклинания. После этого милость к ней регента дошла до огромных размеров.
Все это было вовсе не успокоительно. Рауль сказал себе, что надо уничтожить зло, не теряя ни минуты и всеми возможными средствами. Для этого необходимо было возвратить прежнее неограниченное влияние над умом регента до совершенного выздоровления виконта д'Обиньи. Необходимо было также разрушить до основания начинающееся влияние итальянки или, по крайней мере, сделать из нее друга и союзника. Рауль не скрывал от себя, что давно бы уже ему следовало достигнуть этой двоякой цели, но, подобно Ганнибалу в Капуе, он позволял себе предаваться неге и наслаждениям.
Следовало возвратить потерянное время. Рауль тотчас принялся за дело. Он порылся в шкафах, стоявших в Комнате Магов, и нашел костюм, который должен был придать ему наружность молодого купеческого приказчика, очень заботящегося о своей особе. Этот костюм состоял из коричневого суконного кафтана, оливкового жилета, серых панталон, белых чулок со стрелками, небольшого парика, почти без пудры, пуховой черной шляпы с широкими полями и лакированных башмаков с большими посеребренными пряжками.
Переодевшись таким образом, Рауль пошел в известный в то время кабак знаменитого Ранпонно. В обширные залы этого заведения посетители стекались толпами. Французские гвардейцы с раскрасневшимися лицами и гордо завитыми усами, купеческие приказчики и мещане усердно потягивали там аржантейльское винцо.
Рауль сел возле прилавка и велел подать себе рюмку ликера, потом обошел кругом всей залы, рассматривая лица всех посетителей, которые пели, пили и играли в карты или в кости. Без сомнения, он не встретил того, кого искал, потому что, заплатив за выпитую рюмку, тотчас оставил Ранпонно и отправился в другой кабак, славившийся своей дурной репутацией, потому что почти все его посетители были на заметке у полиции. На вывеске этого кабака красовались большими буквами следующие слова: «Союз Марса и Венеры». Узкая и низкая дверь вела во внутренность заведения.
Рауль переступил за порог этой двери с очевидным отвращением. Действительно, место, в которое он входил, было отвратительно и наводило ужас, точно так же, как и его посетители. Тут не было, как у Ранпонно, румяных, добрых и веселых лиц и громкого смеха; не слышно было порывов веселости, если не всегда благопристойной, зато, по крайней мере, почти всегда честной. Тут встречались люди самой подозрительной наружности, физиономии мрачные и зверские; тут раздавались хриплые звуки какого-то странного, непонятного языка, пелись песни до того неблагопристойные, что, вслушавшись в них, стыдно было понять смысл. Это был не кабак, не таверна, а вертеп. Тут пили водку и курили, в подражание голландцам, белые глиняные трубки с длинными чубуками.
В ту минуту, как вошел Рауль, все подняли головы. Одежда его, простая, но опрятная, произвела впечатление. Кавалер бросил вокруг себя тот же самый пытливый взгляд, который в заведении Ранпонно не отыскал того, чего желал. На этот раз Рауль был счастливее, потому что тотчас приметил человека с подозрительной физиономией, которому огромные черные усы и длинный шрам поперек лица придавали воинственный вид. Человек этот, худой, бледный, одетый чрезвычайно бедно, стоял у стены в углу комнаты.
Рауль прямо подошел к нему и коснулся пальцем.
– Э? – проворчал человек с подозрительной физиономией, и ворчание его было очень похоже на ворчание бульдога, которого разбудили. – Кто вы и чего от меня хотите?
Кавалер не отвечал на эти два вопроса, но сделал правой рукой быстрый и странный жест, который, без сомнения, был каким-нибудь условным знаком, потому что человек с подозрительной физиономией тотчас отвечал подобным же жестом. Рауль сел за стол напротив него, и между ними начался шепотом следующий разговор:
– Вас зовут Матьяс Обер, прозванный Рысью? – спросил Рауль.
– Да.
– Стало быть, вы именно тот, кого я ищу… я хочу дать вам поручение…
– А принесет ли оно мне что-нибудь? – спросил странный собеседник кавалера.
– Принесет, и много, – заверил его Рауль.
– Что ж, может быть, вы и правы… Я буду вам служить. О чем идет дело? О похищении?.. Об ударе ножом?.. Предупреждаю вас, прежде, чем вступим в переговоры, что удары ножом нынче стали очень дороги…
– Их не нужно…
– Тем хуже!
– Но вам заплатят так же щедро.
– Тем лучше!
– Вот в чем дело… Вы меня слушаете, не так ли?..
– Благоговейно.
– Мне нужно иметь сведения об одной особе…
– Вы их получите, – сказал Матьяс Обер, вынимая из кармана отвратительный грязный бумажник и приготовившись записывать.
– Эта особа, – продолжал Рауль, – женщина.
– Очень хорошо.
– Она итальянка и называется Антония Верди…
Матьяс как будто силился вспомнить это имя, но, верно, память не напомнила ему ничего, потому что он тотчас сказал:
– Продолжайте.
– Антония Верди, – продолжал кавалер, – молода и очень хороша собой; она занимается магией, ворожбой и вызывает духов.
– О! о! – вскричал Матьяс.
– Около месяца назад, – прибавил Рауль, – она была два раза в Пале-Рояле ночью и в присутствии регента производила заклинания.