Черный… черный… Засыпающий мальчишка погружался во тьму… где плакали и звали голоса…
…Нефью просидел около Дара весь день… В углу развалюхи так же неподвижно сидела Рая; поджав колени и обхватив их руками. Положив голову на ее ботинок, спал, свернувшись клубочком, Скирр. Спал, похоже, беспокойно, то и дело вздрагивал, как от испуга.
Мих же не мог найти себе места. Он испытывал такой ужас, что тот переходил в тошноту. Дар умирал. И Мих это чувствовал… К вечеру он подошел и, опустившись рядом на колени, взял руку Дара и попытался нащупать пульс. Сердце-то билось, но каждый удар приходился на минуту или две. Так же как незаметный вдох.
Растерянность… ощущение беспомощности, от которой хочется заплакать… Мих баюкал ледяную руку и вспоминал. Вспоминал время до этого злосчастного парада, когда они с Даром просто жили, не заглядывая за пределы мира белой пустоши в желтых пятнах цветущей соломы… А ведь мир чужой, неизведанный, невидимый, уже тогда стучался в их души.
Мих вспоминал странные слова тети Рон, адресованные всегда только им двоим, наедине в доме или в лекционном зале — неважно. Малахитовые глаза воинским прищуром держали в поле зрения только их… Рон часто говорила о шаманах и о том, как те уходят в собственные сны. Говорила, что во сне душа блуждает по чужим мирам и, бывает, заходит так далеко, что без помощи могущественного шамана ей не вернуться…
Вот теперь Дар ушел. Ушел так же. И куда?.. Куда могла бы так рваться его душа?.. Быть может, в солнечное прошлое, мир его отца?.. Но как вернуть, как позвать… Нефью мог бы научить, но его самого сейчас дозовешься вряд ли…
И Мих подумал, что он, конечно, не шаман и не радикс, но зато может вспомнить то, чего никогда не видел. И тогда он закрыл глаза и начал двигаться в воспоминаниях назад, к солнцу, минуя войну и черные времена. Это будет его путь…
…Мих замкнулся в себе, погрузился в тишину и совсем перестал воспринимать внешний мир. Не почувствовал, как подошла Рая и, опустившись рядом на колени, обняла его. Не почувствовал, как Скирр грел его пальцы, сомкнувшиеся на ледяной руке Дара и понемногу тоже начавшие терять тепло…
— Куда ты так гонишь? — рявкнул Ив, а рация еще и снабдила эту фразу злобным шипением.
— Мой ребенок умирает… — ответила Рон. — Я чувствую. Спроси Клота, куда ехать после города.
— …Он говорит, что знает… давай я к тебе его пересажу. «Ланцет» быстрее, чем грузовой, езжайте, мы догоним…
— …можно сократить путь, — сказал Клот, едва оказавшись на своем сидении. — Если удалиться от берега моря. Но тогда нас встретят. И попытаются остановить.
— Кто?
— Плохие люди…
— Ясно. Опять вояки местные. Езжайте, мы их задержим, — сказал Ив и захлопнул дверь.
Когда тронулись оба снегохода, «Ланцет» сразу же умчался вперед, точно пес, спущенный с поводка. Грузовой тоже шел на пределе, но за легкоходкой ему не угнаться…
Ив, не снимая с руля левую руку, правой положил на колени свой автомат, еще один протянул Каяле. Это было настоящее оружие Войны, а не Весенняя самоделка. Блестящие, смертоносные «Гризли», вроде бы нисколько не постаревшие за Войну и Ночь.
— Стреляешь? — спросил Ив.
— Да, — кивнула Каяла.
…Здесь когда-то проходила дорога. Извиваясь между холмов и прорезая ровные долины, похожие на поля для гольфа, она вела в курортный городок у прохладного, в общем-то, моря. Сейчас мало что осталось от змеящейся асфальтовой ленты. Одно воспоминание… Но для Наблюдателя и это немало… Клот помнил… И еще… еще он каким-то внутренним чутьем чуял впереди патруль, который за «Ланцетом» вряд ли будет гнаться, зато уж при виде тихоходного грузового, где еще и ценный груз может быть, не устоит — это точно.
Ив и Каяла открывали окна, прилаживая к щелям автоматы. По щекам хлестал ворвавшийся в кабину ветер. И — Каяла замерла на миг — при виде показавшихся на горизонте черных точек ее сердце совершенно отчетливо дрогнуло… Ей и не надо было видеть их вблизи, чтобы узнать…
Сразу вспомнились дети северянской элиты, игравшие во дворе. Они дразнили дурачка Махмуда, который считал, что поймал во флягу мелькнувший в трещине солнечный свет…
И те же дети, отбирающие друг у друга бинокль, чтобы посмотреть, как черная волна армии севера нахлынет на Храм и сметет его защитников.
…Но война была проиграна. И ушли в небытие тогдашний вождь Ахмар и подрастающая элита… Вожди и приближенные к ним редко гибнут в войнах, что развязали сами. Чаще всего они именно уходят… А теперь понятно, куда.
— Не стреляй, — сказала Каяла Иву. — Остановись…
Утром Влад долго смотрел на спящего сына и о чем-то размышлял. Он даже не стал завтракать — завтрак, заботливо приготовленный Шурой, остыл на столе… Потом Влад опомнился и пошел на работу, поручив жене сына…
Шура проводила Влада до двери и вернулась в зал. Дар уже сидел на диване и протирал заспанные глаза… Он молча побродил по комнате, потом сходил на кухню и съел холодный владов завтрак. Шуре оставалось только наблюдать за ним со стороны — она просто не знала, как подступиться к насупившемуся лохматому мальчишке…
…Полдня Дар просидел за книгами. Сначала просматривал каждую, какую видел, потом отыскал на верхней полке большую иллюстрированную энциклопедию и уже не смог от нее оторваться…
…Если взглянуть его глазами, то для Дара эта книга была чем-то вроде заветного дневника дедушки Рон — тот же осколок чего-то красивого, отразивший в себе весь довоенный мир — в рассказах и фотографиях, не успевших выцвести… Здесь тоже было все обо всем.
Дар просто забылся… он читал, читал и читал, не замечая, как идет время… Он открывал книгу на любой странице — наугад и любовался на довоенные чудеса.
…Шура аж вздрогнула, когда Дар вдруг спросил:
— Здесь ведь Войны не было, правда?
— Какой Войны? — удивилась она.
— Третьей Мировой, — серьезно сказал Дар.
— Н-нет… была только вторая…
— А Третья должна была быть где-то десять лет назад… — размышлял он, вроде бы ни к кому не обращаясь… — а ее не было… она так и не случилась… Моя мама рассказывала, что когда-то просила отца, чтобы он сделал так, чтобы ее не было. И он сделал…
— Расскажи о своей маме, — сказала Шура, пытаясь уцепиться хоть за что-то реальное.
— Ее зовут Вероника. Ей двадцать восемь лет… светлые волосы… зеленые глаза… Она моложе и красивее, чем ты, — закончил Дар на удивление враждебно.
Шура ощутила, как все противоречивые чувства к этому мальчишке смешиваются в жуткую непонятную кашу. И… двадцать восемь лет… сколько же ей было, когда… а Владу… да что же это такое-то?.. Да и где это место, где «по ночам стреляют»?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});