— А мысли читать? — спросил Мих жадно.
«Можно и мысли…» — ясно и четко услышал Мих, будто слова постучались в самое сердце… ему стало жутко…
…Восхитительный рассвет окрасил небо розовым, а под сводами полуразвалившегося дома затрепетал робкий костерок.
Мих смотрел, как Рая хлопочет над котелком с горячим супом, и вдруг осознал, что… любуется… и сам удивился этой мысли. И странному, доброму порыву — желанию подойти, обнять, погладить по волосам — и только… и не надо ничего больше… И этого чувства Мих испугался. Побоялся дать ему волю — захлопнул клетку, и оно забилось в груди, как птичка… оборачиваясь обидой, как по волшебству превращающейся в желание — обладать!.. сказать «Моя!»… и это желание, второе, было намного страшней…
Оглянувшись и не увидев рядом ни Нефью, ни Дара — только Скирр сидел прямо на плитах, скрестив ножки, — Мих осторожно спросил:
— Рая… а Хранителям… любовь полагается?.. Мы можем любить?..
— Все могут, — сказала Рая… и посмотрела ему в глаза (взгляд ее стал вдруг таким живым, таким теплым, что на Миха ощутимо повеяло этим теплом) и улыбнулась. — Только тот, кто любит — настоящий человек.
Мих тогда не понял, что на самом деле эти слова значат. Но они стукнули в сердце, как что-то невероятно важное и… трогательное…
— Я люблю тебя, — сказал Мих отчаянно… Распахнулась клетка — и птичка выпорхнула и полетела, пока не поймали снова…
Рая оставила котелок и подошла… Она была на полголовы выше мальчишки, и на девять лет старше. Зато он был древнее, чем все радиксы вместе взятые… но разве это важно?..
Она провела рукой по горячей щеке Миха и обняла его… Это был жест такой живой, такой человеческий — совсем не похожий на холодных и спокойных радиксов…
А Миху уже не хотелось говорить «Ты моя!» — хотелось упасть перед ней в талый снег и прошептать «Это я твой…»
…Обнявшиеся радикс и человек отражались в карих лемурьих глазах…
…Из-под снега выступали обломки мраморных плит и торчал покореженный фонарь. Дар прошел мимо. На проржавевшую машину посмотрел. С водительского места пустыми глазницами глянул полуистлевший скелет… чтоб истлеть до конца, надо сначала оттаять… а этот был наполовину льдом.
Дар заглянул в кузов, под разорванный пулями и растрепанный ветром тент… Один на другом там лежали замерзшие детские трупики. У некоторых были даже лица…
Мальчишка смотрел долго, неподвижный, словно каменное изваяние — и вдруг сорвался и побежал…
Нефью понял, что ему просто стало страшно. Все боятся призраков войны. Вот таких, неупокоенных, замерзших… Дар просто испугался. Хранитель — все-таки такой же человек, как и все. Это радикс бы посмотрел спокойно, рассудив, что поздно их спасать, а человек этого не мог: как легко поднять ужас из глубин его души!..
Нефью побежал догонять Дара… и скоро уже ему, сидящему на коленях в сыром ноздреватом снегу, положил руку на плечо… тогда он ясно почувствовал, как мальчишка усилием воли поборол ужас, как прояснился его разум, как сердце стало биться ровнее, и отступили удушливые слезы.
— Что с ними случилось? — спросил Дар отрешенно, в общем-то, ответа и не требуя. — Человек вез детей. А кто-то расстрелял машину… А он детей хотел спасти… Может, это был герой. А я его имени не знаю и не вспомню никогда. Не вспомню, каким он был, что чувствовал, кого спасал. Не вспомню, кто его убил, и что вообще случилось… Мих вспомнит, а я нет. Почему мне это не дано?
— Мих — Наблюдатель. А ты, Дар — Творец, — спокойно объяснил Нефью. — Мих может вспомнить то, что помнили другие. И может видеть и чувствовать все, что происходит сейчас… Но ты несравненно выше, Дар. Тебе не нужно вспоминать. Ты можешь просто знать все, что хочешь. Ты можешь знать Истину, тогда как Мих может вспомнить миллионы суждений о ней, которые были за всю историю вашей расы. Знание придет, если ты того захочешь… Вот я спрошу тебя: что такое красота, Дар?..
Дар скептически усмехнулся.
— Я читал довоенную философию, — сказал он. — Это вопрос задавали друг другу все трепачи подряд… Никто не знает, что это такое. Что красиво для одного, некрасиво для другого…
Нефью молчал, выжидая. Дар продолжал болтать… казалось, поток слов становился все бессмысленней…
— …да вообще, все на свете красиво… — сболтнул Дар и осекся… Нефью расплылся в улыбке.
— А что тогда безобразно? — спросил он.
— Боль, страх, ненависть, зависть… — начал перебирать его ученик… вывел: — Разрушение всего красивого безобразно… — и вдруг сорвался: — Какой человек в здравом уме стал бы расстреливать детей?! Да вообще машину с красным крестом на тенте?! Он что, не осознавал, что делает?! Не думал?! Да если бы подумал, если б осознал и на кровь на руках посмотрел… ему бы стало жутко, он бы больше убивать не смог…
Слепой взгляд Нефью стал осмысленным, глаза встретились с глазами Дара. И говорил этот взгляд: «Ты в шаге от Истины, в одном только шаге…» Но слов он, как Мих, не слышал. Просто чувствовал, что все это значит…
— Остановиться… подумать… осознать, что делаешь… И все… — прошептал Дар. — И ты не захочешь причинить никому зла… Да вообще… нет добра и зла… есть понимание и бессознательная жестокость… красота и уродство…
Нефью ничего не сказал на это… И к стоянке своей они с учеником шли молча. Их ждал горячий суп и теплые одеяла…
…Дар вскинул брови, глянув на Миха и Раю. От его внимания не ускользнуло то, что Мих обнимает ее за талию и не сводит с нее глаз… Сказал, однако, он совсем не то, что думал:
— Не кормите Скирра горячим. Они в море холодное привыкли есть… так недолго и погубить мальца.
Мих и Рая кивнули. Синхронно.
В итоге Скирр с аппетитом грыз холодные консервы и вяленое мясо и беззаботно заедал все это снегом под тремя любопытными взглядами…
Клот вел себя, как человек, вызволенный из плена, — радовался жизни. Взгляд стал живым и осмысленным; на Ива посыпались бесконечные вопросы. В основном о том, как управлять снегоходом, и о летних землях… Словом, будто подменили парня; ни за что не заподозришь в нем недавнего дурачка, смиренно мывшего посуду и убиравшего дом.
— Дядя Ив! Расскажи про Войну! Какой мир был до Зимы?!. дядя Ив…
— Сядь, пострел, помолчи, — больше для порядка сказал Ив. — Потом расскажу, как будет настроение…
Клот и вправду спокойно развалился на своем сидении и стал смотреть в окошко на идущий рядом двуместный «Ланцет», где сидели Рон и Каяла…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});