— Боюсь, что так.
— О, Джанин… ты не можешь! — только и смогла проговорить я.
— Возможно. В конце концов, он достопочтимый.
— Он не собирается жениться.
— Я должна заставить его зависеть от меня, — пояснила девушка.
— Джанин, почему ты остаешься здесь?
— Я родилась здесь. Я жила здесь всю свою жизнь… кроме времени, проведенного в школе.
— Твоя тетя, должно быть, очень любит тебя, раз послала в Ламазон.
— Она мне не тетя. За меня платит моя настоящая семья.
— Они не могут хотеть, чтобы ты вышла замуж за Кларенса.
— Это желание тети Эмили.
— Оказывается, она обладает большой властью. Я надеюсь, что она позволит Лавинии повременить с оплатой.
— Она позволит. Хотя, если с оплатой будет какая-либо задержка, она может обратиться к леди Харриет.
— Она не должна этого делать. Я не думаю, что Лавиния сознавала, что это будет так дорого.
— Ошибки всегда бывают… не в одном, так в другом. В конце концов, она попала в настоящую беду. Мы вытащили ее оттуда… ты и я. Что бы она делала, если бы мы не привезли ее сюда? Для содержания ребенка тоже нужны будут средства. Ей посчастливилось, лучшего нельзя было придумать.
— Однако мы зашли так далеко, — сказала я.
И вновь подумала: «Теперь уже осталось недолго».
Вскоре после этого разговора Лавиния проснулась однажды ночью, почувствовав, что начались боли.
К ней в комнату пришли доктор и тетя Эмили. Я торопливо надела какую-то одежду, так как меня попросили пойти разбудить одну из горничных, которая всегда помогала при родах.
Роды не были трудными. Лавиния, молодая и здоровая, родила свою девочку на следующий день. В нашу комнату была поставлена колыбель.
— В настоящий момент все переполнено, — извиняющимся тоном объяснила мне тетя Эмили. Я не имела ничего против того, чтобы остаться в комнате, которая теперь превратилась в детскую. Я восхищалась ребенком.
Пройдя через тяжкое испытание, Лавиния очень ослабла. Весь первый день она находилась в постели и вместе со всеми восхищалась ребенком.
Многие приходили ее проведать — Эммелин, Агата и герцогиня; последняя ошибочно принимала Лавинию за свою дочь и упорно называла ребенка Полем. Мириам не пришла.
Для Лавинии должна была быть кратковременная передышка перед тем, как мы двинемся дальше. Я сознавала безграничное облегчение, так как Лавиния благополучно прошла это испытание. Мне доводилось много слышать о том, что роды могут пройти с осложнениями, и у меня возникало много тревожных моментов, когда я спрашивала себя, что мы сможем предпринять, если что-то подобное случится с Лавинией. Но теперь беспокойство по этому поводу отпало. Она была в превосходном состоянии, и ребенок оказался тоже здоровым. Более того, наше пребывание в этом доме определенно подходило к концу.
Первые несколько дней мы полностью отдались восхищению девочкой.
Даже Лавиния не устояла перед ее чарами и была очень горда и почти счастлива, глядя на свое произведение. Я полюбила ее красное морщинистое личико, ее прорезавшиеся глазки и хохолок темных волос, ее маленькие ручки и ножки с нежными розоватыми ноготочками.
— Ей надо дать имя, — сказала я. — Она как маленький цветок.
— Мы назовем ее Цветком, и так как она наполовину француженка, она будет Флер12.
— Флер, — повторила я. — Кажется, ей это подходит. Так она стала Флер.
Я написала Полли о том, что родился ребенок и что девочку назвали Флер. Полли ответила, что они ждут не дождутся ребенка. Эфф так взволнована; она все приготовила — колыбель, бутылочки и пеленки. Эфф знала очень много о том, что необходимо младенцам; она считает это имя немного необычным и ей хотелось бы назвать девочку Рози или Лили, или, может быть, Эффи.
— Теперь вы независимы, — сказала Джанин. — Я возьму ваш адрес и напишу вам.
Тетя Эмили попрощалась с нами очень любезно, но в то же время вручила Лавинии огромный счет, который подавлял ее каждый раз, как она смотрела на него.
Мы с ней собирались отвезти ребенка в Лондон. Полли должна была встретить нас на вокзале. Эфф, готовясь к встрече, оставалась дома.
Мы прибыли в условленное время. Я несла младенца. И вот Полли увидела нас.
— Друзилла, — закричала она и в тот же момент оказалась рядом со мной; ее глаза были полны любовью, она обнимала меня вместе с ребенком.
— Вот ты и здесь вместе с любимой крошкой. И ты… Дай-ка взгляну на тебя. Ты выглядишь хорошо.
— И ты тоже, Полли. Как чудесно снова видеть тебя.
— Еще бы, — сказала Полли. — Подожди, вот Эфф увидит малышку.
С Лавинией она поздоровалась не так тепло. Я была рада, что Лавиния была такой покорной, как надо, и казалось, сознавала, чем обязана Полли и ее сестре.
Полли взяла кеб, который уже ожидал нас. Мы все забрались в него и поехали домой, где волновалась Эфф.
Эфф изменилась. Теперь она была полна достоинства.
Они взяли еще один дом и все три содержали с большой прибылью для себя. Стало сложнее разобраться в их жильцах, поскольку теперь было несколько разных этажей: «Первых», «Вторых», «Третьих» и т.д.
Их радость по поводу ребенка затмила все остальное. Эфф взяла малышку. Я поняла, что Полли намного обманулась. Она пристально смотрела на меня; присутствие Лавинии было для них тайной и вызывало определенное напряжение. Казалось, что невидимое присутствие леди Харриет тяготеет над нами; похоже, что даже Полли не могла полностью избежать этого ощущения. Эфф по каждому поводу извинялась перед Лавинией, так как она больше Полли понимала разницу в социальном происхождении, и как бы сильно им не нравилась Лавиния, она все же была дочерью леди Харриет.
Мы остались всего на несколько дней, и из Лондона я написала отцу, а Лавиния — леди Харриет. Мы сообщили, что уже вернулись из Линденштайна и, прервав путешествие, остановились в Лондоне. Через несколько дней мы будем дома.
Убийство в Фиддлерс-Грин
Я была опять потрясена ухудшением состояния отца. Теперь он ходил с палкой, но говорил, что еще в состоянии выполнять свои обязанности. В деревне у него было много добрых работников, которые были для него неоценимой помощью.
Он хотел услышать о Линденштайне; он думал, что schloss13 был очень древним, к тому же готическим.
— Дорогая моя, это должно быть было восхитительно. Прекрасная возможность. Ты поступила мудро, воспользовавшись этим.
Я уклонилась от его расспросов о замке и сказала себе, что, если можно, надо найти книгу о нем и что-нибудь узнать. Я упрекала себя за то, что не догадалась сделать это раньше. Но, конечно, мы многим были довольны.
Миссис Янсон сказала, что зимой он болел, и она ужасно боялась, что «придет та». Она была рада, что я дома.