другое, напротив.
Элла взяла котенка и ушла к себе в детскую, а Уэйд и не собирался уходить, он сидел на диване и продолжал свои наблюдения.
– Ну, так как Вы тут поживали? – повторил Ретт свой вопрос, глядя на Скарлетт. – Я прямо с поезда и еще не знаю ни одной городской новости. Скарлетт молчала, стараясь подавить свое возмущение.
– Мы сейчас были на дне рождения у тети Индии – сообщил Уэйд.
– Ну и как вы там повеселились?
– Да мы и не веселились вовсе, дядя Ретт, нам было велено сидеть в библиотеке и не шуметь. Зато мы с Бо разыскали на полках старый энциклопедический словарь с желтыми прежелтыми страницами и читали его, а Элла играла со своими куклами.
Для чего нужна Ретту вся эта комедия? – думала Скарлетт. – Похоже, он так старается ради Уэйда, но зачем? Ведь это же не его сын? Видимо Ретт жалеет Уэйда, догадываясь о его переживаниях.
Но уж нет! Ни ей, ни ее детям не нужна его жалость! Она, слава богу, не нищая и будущее Уэйда уже в какой-то степени обеспечено за ее счет, он обойдется без денег Ретта. А что касается его переживаний, ничего страшного, он уже большой мальчик и все поймет. Ей просто надо как-то решиться рассказать ему об этом, хоть он и сам обо всем догадывается, ведь городские слухи не обходят его стороной.
А Ретту вовсе ни к чему утруждать себя заботами о ее сыне, и она непременно скажет ему об этом, как только Уэйд уйдет спать! Но Уэйд, похоже, и не собирался уходить, он засыпал Ретта вопросами, а тот рассказывал ему о своих путешествиях. Скарлетт же ничего не оставалось, как сидеть и молча их слушать.
Ретт был во Франции, а потом в Испании и со всеми подробностями рассказывал Уэйду о своих экскурсиях по музеям и историческим местам.
Так значит, в Чарльстон он не заезжал – подумала Скарлетт – и ничего не знает о ее визите к миссис Элеоноре. Интересно, а что бы сказала о ней Ретту миссис Элеонора, какую бы оценку дала она своей снохе?!
– Дядя Ретт, а зоопарк там есть? – Задал Уэйд очередной вопрос.
– Есть.
– А расскажите, какой он?
– Об этом я расскажу завтра, а сегодня уже пора спать, да к тому же в детской тебя дожидается обещанный подарок.
Глаза Уэйда засияли благодарностью. Он шустро вскочил с дивана и побежал в свою комнату.
– Спасибо, дядя Ретт, спокойной ночи! – Крикнул он на ходу, с нетерпением поднимаясь по лестнице.
Как только Уэйд скрылся, Ретт привстал, придвинул свое кресло поближе к Скарлетт и вопросительно на нее взглянул.
Она же, набравшись духу, открыла было рот, чтобы высказать свое возмущение, но вдруг спасовала, не зная с чего начать и молча отвела глаза в сторону, предоставив Ретту возможность высказаться первым.
– Ну, вот мы и одни, моя дорогая, и Вы теперь можете без всякого стеснения выплеснуть на меня все свое возмущение. – Сказал он и снова умолк, ожидая ее ответа.
– Эта комедия не нужна ни мне, ни Вам, Ретт.
– Она нужна Уэйду, неужели Вы этого не видите?
– Во-первых, Вас это не должно касаться, потому что Уэйд мой сын и можете о нем не беспокоиться! Во – вторых, он уже не маленький и наверняка догадывается, почему Вы все время сбегаете из дома, да к тому же, по всей Атланте ходят слухи и сплетни о нас с Вами, и до него они доходят тоже.
– На Ваше первое заявление, я отвечу, что мне наплевать, чей сын Уэйд. У нас с ним существуют определенные отношения, и я вправе сам решать касается меня это или нет! – Он саркастически улыбнулся и пристально на нее посмотрел.
– Я вполне понимаю Вас, моя дорогая, миссис Батлер, Ваше уязвленное самолюбие принимает в штыки все, что идет от меня, но Уэйд ведь не Вы или Ваша рука, или нога, он отдельная личность. Вот я и отношусь к нему как к личности, как к ребенку, как к другу, наконец!
Скарлетт удивленно подняла брови.
– Да? А почему же Вы задумались об этом только сегодня, если и впрямь так считаете?
– А кто Вам сказал, что только сегодня?
Скарлетт приумолкла, не зная, что ответить. Возможно, Ретт и вправду думал об Уэйде, ведь не зря же он заметил некую странность в поведении ребенка еще в свой прошлый приезд. Да и потом, его письмо ко дню рождения, обещанный подарок. Он явно стал более внимательным к мальчику.
Думая об этом, в душе Скарлетт засоревновались два противоположных чувства. С одной стороны, уязвленная природная гордость восставала в ней против чувства жалости, которое Ретт проявлял к ее сыну, а с другой, затеплилась надежда удержать Ретта возле себя таким способом, хоть еще на какое-то время – время, в течение которого ей возможно удастся что-то изменить.
– А по поводу сплетен я скажу Вам так – продолжал Ретт.
– Собака лает, ветер носит! Им можно верить, а можно и нет. Ребенок существо наивное, и если он от кого-то вчера услышал гадость, которую ему не хотелось слышать, то сегодня он поверит тому, кто ее опровергнет! Уэйд не хочет слышать ничего плохого о нас с Вами и не только не хочет, но и не может… Пока не может! Чтобы понять это, надо знать его намного больше, чем Вы. Для того, чтобы воспринять это вот так сразу, он еще недостаточно устойчив. Сейчас любое отрицательное явление может оказать на него пагубное влияние, потому что он находится в таком возрасте и является очень ранимой натурой. А Вы, моя дорогая, никогда не жалели близких Вам людей потому, что мерили их своей меркой!
Ретт поднялся с кресла и подошел к камину, на выступе которого лежал его портсигар. Вытащив сигару, он привычным движением помял ее двумя пальцами, понюхал и, чиркнув спичкой, закурил.
Глядя на его домашний халат и на эти, до боли знакомые движения, Скарлетт на миг показалось, что прошлое вернулось назад и не существует никакой разлуки, а Ретт все такой же, как прежде. Вот сейчас он позовет ее в спальню, совсем как тогда, в первые годы их жизни, еще до рождения Бонни, и, попыхивая сигарой в темноте, еще долго будет рассказывать истории, а она станет заливаться смехом, а порою и злиться. А потом он обнимет ее своими сильными руками и укутается в ее распущенные волосы, а потом…
Слова Ретта прервали ее мысли, заставив вздрогнуть от неожиданности.