Читать интересную книгу Рожденные телевизором - Слава Тарощина

Одним словом, телевидение нулевых – гиблое место. Оно пожирает не только любое свежее начинание, но и своих детей. Еще недавно от «Comedy club» веяло свежим ветром. А уже сегодня номера прославленных мастеров стенд-апа типа Павла Воли или Гарика Бульдога Харламова, внедренные в «Оливье-шоу», кажутся анахронизмом, прошлогодним снегом. Погрузнел и как-то сник в объятиях вечного «Аншлага» талантливейший Юрий Гальцев. Окончательно перешла на режим автопилота яркая клоунесса Елена Воробей. Никак не найдет себе достойного места в кадре щедро одаренная природой и КВНом Татьяна Лазарева. В тени Пугачевой сильно потускнела звезда Максима Галкина, еще недавно первого из лучших. (Его новая программа «Кто хочет стать Максимом Галкиным?» больше похожа на акт о капитуляции, чем на удачную премьеру.) С возрастающей тревогой наблюдаю за Иваном Ургантом. Он был главным ингредиентом «Оливье-шоу». А еще он главный в «Прожекторперисхилтон», в «Большой разнице», в «Смаке», в жюри многочисленных конкурсов, в раздаче премий, в корпоративах. Иван везде к месту, потому что органичен, как бывают органичными на экране только животные и дети. Но даже с его запасом иронии-самоиронии невозможно все время тратить себя, нужно когда-нибудь и пополнять внутренние стратегические резервы…

Как-то Стоянов с Олейниковым обозначили золотые стандарты новогодья: если вы видите одновременно трех Басковых на разных каналах, значит, праздник удался. В этом смысле праздник действительно удался. Сам Басков тоже внес лепту в новогодние откровенья. Переполненный чувствами к самому себе, он однажды отважно ринулся в философские пучины: я нахожусь на том месте под солнцем, которое я заслужил. Не ты один, Коля, мы все там находимся. А посему – вечная ирония судьбы: какая гадость эта ваша заливная рыба.

11 января

Школа как следствие

В моей телеобозревательской практике не было ни одного проекта, подобного сериалу «Школа». За четыре дня просмотра я несколько раз меняла отношение к нему. Еще в понедельник, после первой серии, был восторг и ожидание прорыва, а уже ближе к четвергу пришло грустное осознание: ах, вот оно что…

В этой удивительной истории буквально с первых кадров заинтересованные стороны сразу получили по своему куску пирога. Режиссер Валерия Гай Германика, которую стали забывать после ее каннского триумфа образца 2008-го с фильмом «Все умрут, а я останусь», уже во вторник проснулась знаменитой. На Первом канале с понедельника стартовал ее шестидесятисерийный радикальный фильм о подростках, лишенный привычной карамели поднадоевших «Ранеток» или «Барвихи». Константин Эрнст тотчас приобрел лавры смелого экспериментатора, повернувшего вспять бурные потоки мыла. Первый канал снова стал первым. Московские чиновники и думские пуристы наконец-то обратили на себя внимание общественности требованием немедленно предать остракизму вредное кино. Толпы учителей, в чьи сердца до сих пор стучит пепел марксистской эстетики с ее верой в воспитательную роль искусства в целом и телевизора в частности, заговорили, во-первых, о низкой зарплате; во-вторых – об оскорблении всего святого учительского корпуса.

А в это самое время девятиклассники рядовой московской школы продолжают дважды в день, что само по себе беспрецедентно (один показ для учеников, другой, вечерний, – для родителей), являть городу и миру сложности пубертатного периода. Поступками героев движет невозможность соединить мечты о чистой романтической любви с земными эротическими желаниями. Отчего они, герои, предстают перед зрителями не в привычном формате – белый верх, черный низ, а в формате жестком и жестоком. Вскоре в этом царстве основных инстинктов стали проявляться оттенки. О качестве фильма говорить пока рано, но кое-что уже заметно и сейчас. Сколько ни смотришь «Доктора Хауса», не устаешь восхищаться изобретательностью и мастерством авторов. А у нас же даже в лучших проектах с третьей серии начинает зависать сюжет. Впрочем, не это главное.

Германика пытается скрестить арт-хаус с массовым искусством. Ручная камера, море импровизации, агрессивный монтаж, плывущий звук, авторская отстраненность – все эти приемы призваны создать эффект подсмотренной живой реальности. Есть только одно «но». В подобной стилистике божественного наития нет места арифметике. А в «Школе», как и в любом телевизионном продукте, просчитано все – от зрительского шока до запретительных воплей взрослых дяденек и тетенек, знающих твердо – чего нет в телевизоре, нет в жизни. И в этом плане «Школа» равна «Кармелите». В искренность святых намерений наконец-то впустить на экран свежий ветер мешает верить гигантская пиар-кампания, стартовавшая одновременно с сериалом. Когда даже в выпусках новостей в качестве повестки дня сообщают о том, что фильм расколол общество на две части, начинает казаться, что в данной кампании участвуют все – вплоть до жаждущих запрета сериала. А когда Первый канал главным прогрессистом назначил депутата Андрея Исаева, смутные ощущения материализовались в убеждение. Данный защитничек свободы слова и сериала с такой яростью выступил против введения политической цензуры, что не одна я, полагаю, в тот момент стала (по известной формуле Бродского) ее сторонницей.

Весь вопрос в том, что будет дальше. Если этот очень важный, пусть и с коммерческим привкусом проект окажется единичным, как уже не раз бывало на ТВ, то он останется только фактом личной биографии Германики и Эрнста, жаждущего вернуть в родное лоно молодую аудиторию. Ведь школа не причина, а следствие. А мы и так все нулевые изредка говорили о следствиях, стараясь вовсе не замечать причин. Продюсер и гуру Первого канала Анатолий Максимов в качестве важнейшей проблемы сегодняшнего ТВ назвал дозирование правды. Вот он, крауегольный камень современности. Дозатор работает исправно – все прекрасно: к школе добавят исследование детского сада, общепита, а там, глядишь, замахнутся и на реформу ЖКХ. Дозатор испортился, и остаемся мы навеки в той трэшевой реальности, которую столь бережно отстраивают все каналы, включая Первый. Пока ТВ рассматривается лишь как благодатный фон для поддержания высоких рейтингов Медведева и Путина, а любая правда становится ареной борьбы, мы будем напоминать безымянного героя «Школы». В мужском туалете аккурат над унитазом нацарапана выразительная надпись с еще более выразительной стрелкой: «Лузер, не льсти себе».

Мы явно льстим себе, полагая, что Валерия Гай Германика поможет открыть обществу глаза. Обществу всего лишь бросили очередную кость. Вот недавно руководители трех федеральных каналов брали интервью у президента. Вопросы задавали острые, даже фамилии Ходорковского и Каспарова звучали, что само по себе уже крамола. Казалась бы, после подобного мастер-класса каждый из гендиректоров на вверенной ему территории обязан был тотчас продолжить славное начинание. Ведь и им тоже было сказано: свобода лучше, чем несвобода. Так нет же, все по-прежнему. Если на каналах и вспоминают про общественно-политические шоу типа «Судите сами», то только затем, чтобы обсудить триумф «Школы».

Скорей всего, новый сериал следует числить по ведомству консервативной модернизации, этому чуду логики кисти «Единой России». Проекты, вызывающие не зубовный скрежет, а обсуждение в обществе, будут изредка появляться и впредь, не нарушая общий благостный контекст ТВ. Читает же Дмитрий Медведев одновременно Ремарка и Пелевина. Вот и в «ящике» тонны приторного позитива раз в год можно уравновесить очередной «Школой». Как сказали бы ее герои, плюрализм, блин.

18 января

Парфенов – это модно

С Леонидом Парфеновым случился юбилей. Половину из своих пятидесяти лет он связан с ТВ, а шире – с политикой. (Ведь за публичную политику у нас принимают исключительно то, что показывают федеральные каналы.) Так что юбилей Парфенова в некотором роде – эмблема слома эпох.

Леонид Геннадьевич появился на телеэкране более двадцати лет назад. Дряхлое Гостелерадио уже не могло работать по-старому, новое ТВ еще не народилось. То было, как сказал бы Тынянов, время промежутка, родовая черта которого – смена школ одиночками. Одиночка Лёня оказался юношей сколь даровитым, столь и смышленым. В первом своем качестве он интуитивный творец, мастер детали, человек вкуса и стиля. Во втором – специалист по массовому сознанию, определивший суть ТВ: оно обретается между шампунем и прокладками.

Парфенов принялся радостно обустраивать сию экологическую нишу. С одной стороны, он одарил народ нескончаемыми, как прокладки и шампуни, старыми песнями о главном, с другой – новым ритмом, темпом, иронично-парадоксальной интонацией. У мальчика из Череповца оказался звериный нюх на то, что сегодня «носят». Начинал с радикальных проектов типа «Дети ХХ съезда», «Портрет на фоне», но быстро понял, что сиюминутность – штука ненадежная. Перешел на неполитические новости, а вскоре и вовсе эмигрировал в историю. И тем не менее даже такого осторожного господина, как Парфенов, ждала перемена участи. Официальным поводом увольнения с НТВ послужило интервью с вдовой Зелимхана Яндарбиева. Истинная причина, однако, в другом. Уже само наличие таланта в нулевые рассматривается как оппозиционный акт.