Читать интересную книгу Дурман - Лаурелл Гамильтон

Ослепительно-белые стены, яркий, резкий свет. Он заполнял камеру, как сверкающая вода заполняет стеклянный шар. Аудун сидел, прислонясь к дальней стене, карие глаза невидяще глядели на дверь. Лив скорчилась на боку спиной к двери. Марит лежала на спине, небрежно отбросив одну руку, и казалось, спала. Но лицо её было слишком бледным для спящей.

Ворф сразу же склонился над Аудуном. Какой-то миг Трой стояла неподвижно, глядя на Марит. Жужжание в её голове стало громче, точно кто-то усилил звук. Нет, подумала она, нет, я не могу этого чувствовать. Только не снова. Пожалуйста, не надо.

Таланни вошла следом за ними. Возможно, она поначалу ничего не увидела из-за их спин; возможно, ей понадобился какой-то миг, чтобы понять, что произошло. Или же весь ужас случившегося не сразу дошёл до неё, потому что она просто не хотела этому верить.

– Аудун, что случилось? – спросил Ворф, щупая пульс Лив. Он не стал тратить времени на Марит. Когда клингон видел смерть, он понимал это. – Аудун, Вы можете говорить?

Трой медленно приблизилась к ним. Всё было, как в кошмарном сне, когда, что бы ты не делал, слишком поздно, всегда слишком поздно. Если бы только они раньше узнали, как орианцы относятся к пыткам. Если бы только… два самых мучительных слова. Слова, никогда не пользоваться которыми советовала Трой своим пациентам. Если бы только – слова, которыми пытают себя.

Жужжание в её голове переросло в вопль, от которого все её барьеры рассыпались, как хрупкое стекло. Из горла Трой вырвался крик. Стремительно обернувшись, она очутилась лицом к лицу с Таланни. У неё вырвался новый крик. Таланни молчала. За неё кричала Трой.

Эмоции Таланни захлестнули Трой и смели её прочь. Ужас при виде безжизненного лица Марит. Ужас при мысли о свершившемся, а затем – гнев. Гнев всё нарастал, пока не перерос в ярость. Ярость захлестнула Трой, наполнила желанием причинить кому-нибудь боль. Впервые она поняла, что именно чувствовал Ворф, когда крушил что-нибудь, всё равно что, лишь бы излить ярость.

Жгучая ненависть обратилась на себя, стала ненавистью к себе. Сознание своей вины, острое, как меч, наносящее Таланни кровоточащие раны. Гнев питался виной, как зверь, грызущий свою лапу, чтобы вырваться из капкана. Трой задохнулась от слёз, ярости, ненависти. Ноги её подкосились, и она, разразившись рыданиями, упала.

Камера внезапно наполнилась охранниками с оружием наготове. Таланни не двигалась. С лицом, скрытым под маской, она казалось совершенно спокойной. Лишь Трой знала, что происходит в её душе, и лишь теперь Трой почувствовала, насколько силён её эмпатический дар. Лидер орианцев обладала способностью передавать свои сильные эмоции другим эмпатам. Таким путём она могла избавляться от самых болезненных эмоций, как от балласта. И теперь эти эмоции переполняли Трой, пока она уже не перестала сознавать, где кончается Таланни и начинается та, кого называют Трой.

– Трой! – Кто-то бережно подхватил её. – Трой, Вы меня слышите?

– Кто проводил допрос зелёных? – ровным спокойным голосом спросила Таланни.

Губы Трой задвигались беззвучно, повторяя её слова.

– Советница! – Ворф встряхнул её, заставив смотреть на него, а не на Таланни. – Диана, Вы меня слышите?

– Кто это сделал? – теперь это было гневное шипение. Трой эхом повторила слова. Она смотрела на Ворфа, но не видела его.

Один из охранников опустился перед Таланни на одно колено.

– Полковник Таланни, мы не знали, что зелёная так хрупка.

– Вы смеете оправдываться! – она ударила его по лицу, и он упал ниц.

– Пощады!

– Будет Вам пощада, – тихо сказала она. Трой произнесла её слова вместе с ней. – Пощада, которую Вы дали той женщине. – Она повернулась спиной к скорчившемуся на полу солдату. – Уведите его в камеру боли.

Ворф осторожно хлопнул Трой по щеке. Она никак не реагировала, но глаза её следили за Таланни. Ворф подхватил её на руки и встал.

– Я должен увести советницу отсюда. Брек, Вы остаётесь с зелёными. Позаботьтесь, чтобы с ними ничего не случилось.

– Будет исполнено. – С этими словами Брек загородил собою узников, направив оружие на охранников.

Держа на руках обмякшую Трой, Ворф протолкался сквозь строй солдат. Перед Таланни он остановился.

– Я должен унести её отсюда. Она больна. Я возлагаю на Вас ответственность за безопасность этих людей. Я оставляю Брека позаботиться, чтобы с ними ничего больше не случилось. Относитесь к нему, как к члену Федерации, и не подвергайте его пытке.

– Я позабочусь о том, чтобы ничего больше не случилось. Даю слово чести.

Трой повторила её слова. Она словно ничего вокруг не замечала. Ворф сильнее прижал её к себе, словно этим мог ей помочь.

– Ваше слово чести ничего не значит для меня, Таланни, – буквально прорычал Ворф прямо в закрытое маской лицо. Трой передёрнуло, как от боли. Ворф шагнул в коридор.

– Идите с ними, покажите им, как побыстрее выбраться отсюда, – прошептала Трой. В следующую секунду их нагнал охранник.

– Полковник Таланни приказала мне проводить вас.

Ворф глотнул. Как Трой могла знать это? Как?

– Тогда ведите нас.

Отсалютовав, охранник в развевающемся чёрно-золотом плаще зашагал по коридору. Не отрывая глаз от лица Трой, Ворф последовал за ним. Глаза Трой были широко открыты, но смотрели невидяще. Она даже не мигала.

– Трой, – шепнул он. Это он приказал ей найти капитана. Он привёл её сюда, зная, как это может на неё подействовать. Приказы отдавал он, но расплачиваться за них, возможно, придётся ей.

Каждый командир, посылая своих людей в бой, знает, что, возможно, вернутся не все. Но Трой была особенной. Ворф не мог думать о ней, как о воине. Такое мнение, исходящее от клингона, должно было быть оскорбительным. Но оскорбительным оно не было. Ворф не мог этого объянить, но Трой единственная из его друзей не была воином, и несмотря на это, он уважал её. Он никогда не видел, чтобы она держала фазер. Она шла в бой безоружной и, хотя она не стала бы убивать, никогда не отступала перед лицом опасности.

У Трой было сердце воина, но душа её была нежнее. Ворф не понимал её, но он её ценил. Для клингонов было честью умереть при исполнении долга. Почему же ему так ненавистна была мысль, что Трой может умереть здесь и сейчас?

Глава 16

Ворф склонился над Трой в их комнате. Она лежала на матрасе, бледная, неподвижная, с закрытыми глазами. Можно было подумать, что она спит, но, подняв её руку, Ворф почувствовал, как она холодна и неподвижна.

Ворф накрыл её всеми одеялами, какие только были, завернул в них, как в кокон, её холодное тело.

– Трой, Диана, Вы меня слышите?

Он снова приложил пальцы к её шее, щупая пульс, и с облегчением убедился. что сердце её бьётся размеренно и ровно. Должен ли он отнести её к кому-нибудь из орианских врачей? Смогут ли они ей помочь? Или же её станет только хуже? Нет. Он не может доверить её этим мясникам.

Скрипнув зубами, Ворф сжал кулаки. Из горла у него вырвалось сдавленное рычание. Он не знал, что делать. Тут не поможет ни фазер, ни ярость. Глядя на бледное лицо Трой, он чувствовал ту же беспомощность, которую нередко ощущал рядом со своим сыном, Александром. Почему мир не может быть простым, как битва?

Если бы только вернулся «Энтерпрайз». Если бы можно было поручить Трой заботам доктора Крашер. Но доверить её этим лишёным чести воинам – нет, это Ворфу не по душе. Как можно доверять таким людям?

Перед глазами встало мёртвое лицо Марит. Они запытали её до смерти – случайно. Случайно! Ворф тщетно пытался сдержать гнев. Трой больна. Пикард в тюрьме. Женщина мертва – возможно, невиновная женщина. Планета гибнет. Миссия мира потерпела крах.

Поднявшись, он направился к ближайшей стене. Он смотрел на яркие, красивые картины, а видел лишь мёртвое лицо. Он ударил по стене кулаками, сначала одним, потом другим, словно по боксёрской груше. Он бил по стене снова и снова. Гнев подымался из живота горячей волной, вливался в плечи, в руки, в кулаки. Гнев изливался в ударах, и от этого становилось легче.

– Свершенно незачем ломать стену, Ворф.

Он резко обернулся. Опираясь на локоть, Трой улыбалась ему. Ворф кинулся к ней, сгрёб в медвежьи обьятия.

– Диана, слава Хаккерку!

– Ворф! – Лицо Дианы было прижато к груди Ворфа, и ответ получился сдавленным.

Он тотчас отстранился, поправил перевязь. Контроль его вернулся на место, как ладно пригнанная перчатка.

– Я очень рад, что Вам лучше, – сказал он.

Трой улыбнулась ему. Он знал, что она ощущает его радость, но знал также, что не было нужды смущать её такими бурными проявлениями этой радости – она и без того понимала его. Это… успокаивало. Она была единственным "гуманоидом", который – он был уверен в этом – не истолкует превратно его клингонских манер.