Раньше вместо «пробел в ископаемой летописи» говорили: «недостающее звено». Это словосочетание вошло в моду в викторианской Англии и успешно дожило до XX века. Поскольку большинство превратно понимало теорию Дарвина, термин использовался как ругательство — так же, как в наши дни (совершенно незаслуженно) используется слово «неандерталец». В Оксфордском словаре приводится произнесенная Д. Г. Лоуренсом в 1930 году фраза о даме, сообщившей ему, что он-де «смердит» и являет собой «помесь недостающего звена и шимпанзе».
Исходное — и, как мы вскоре убедимся, превратное — значение словосочетания «недостающее звено» базировалось на убеждении, что в теории Дарвина отсутствует критически важное звено между человеком и другими приматами. Вот, например, как используется это словосочетание в еще одной цитате из той же словарной статьи, но на этот раз из викторианской эпохи: «Я слышал разговоры о каком-то „недостающем звене“ между людьми и мартышками». «Отрицатели истории» и в наши времена часто говорят: вы еще не нашли «недостающее звено»! И напоминают о «пилтдаунском человеке». Мы не знаем, кто осуществил эту мистификацию, но ему есть за что ответить[70]. То, что один из первых кандидатов на роль ископаемого обезьяночеловека оказался подделкой, дал возможность «отрицателям истории» игнорировать огромное количество обнаруженных позднее подлинных окаменелостей. Они и до сих пор продолжают этим заниматься. Если бы они взяли на себя труд взглянуть на факты, то узнали бы, что на данный момент мы обладаем большим количеством ископаемых промежуточных звеньев, связывающих современных людей с общим предком человека и шимпанзе, по крайней мере в человеческой ветви. Интересно, что ископаемых, которые связывали бы современных шимпанзе с этим общим предком (который не был ни человеком, ни шимпанзе), пока не обнаружено. Возможно, это следствие того, что шимпанзе живут в лесах, а лес не предоставляет условий для фоссилизации. Если уж кто-то и имеет право в наши дни возмущаться по поводу отсутствия связующих звеньев, то это шимпанзе, а не люди.
Таким образом, одно из значений выражения «недостающее звено» — это не покрытая ископаемыми находками эволюционная дистанция между человеком и остальными животными. В этом смысле звено больше не является недостающим. Я вернусь к этому вопросу в следующей главе, посвященной ископаемым остаткам ближайших предков человека.
В другом случае, когда говорят о «недостающем звене», имеют в виду предполагаемую скудость известных нам остатков так называемых переходных форм между крупными группами животных, например, между рептилиями и птицами либо между рыбами и амфибиями. В ответ эволюционисты предъявляют «отрицателям истории» ископаемого археоптерикса — знаменитую переходную форму между рептилиями и птицами. Однако этот путь ошибочен: археоптерикс — это не ответ на вызов, потому что вызова, достойного хоть какого-либо ответа, просто нет. Поднимать на щит какое-нибудь одно широко известное ископаемое — значит потакать заблуждению. На самом деле множество окаменелостей можно назвать промежуточными формами. Якобы существующая проблема, ответом на которую якобы является археоптерикс, основывается на устаревшей концепции Лестницы существ (разберемся с ней позднее).
Самые дурацкие из этих «вызовов» — следующие (с различными вариантами). Первый: если человек произошел от обезьян, те — от лягушек, а лягушки, в свою очередь, от рыб, то почему мы не обнаруживаем ископаемые остатки лягузьяны?[71] Честное слово, я видел креациониста-мусульманина, вопрошавшего, почему ученые не могут предъявить остатки крокоутки. Вторая: «Я поверю в эволюцию не раньше, чем увижу обезьяну, родившую человеческого ребенка». То же самое, плюс ошибочное мнение, будто крупные эволюционные изменения происходят в одночасье.
Среди огромного количества комментариев[72], которые я получил после публикации в лондонской газете «Санди таймс» статьи о моем фильме, посвященном Дарвину, обе эти ошибки присутствовали в двух соседних посланиях:
Мнение Докинза о религии абсурдно, поскольку эволюция — это не более чем еще одна религия! Она требует уверовать в то, что все мы произошли от одной-единственной клетки… и что улитка может превратиться в обезьяну — ХА-ХА-ХА — самая смешная из религий!
Джойс, Уорикшир, Британия
Докинзу стоило бы объяснить, почему наука до сих пор не обнаружила «недостающие звенья». Вера в науку, ни на чем не основанную, куда хуже, чем вера в Бога.
Боб, Лас-Вегас, США
В этой главе рассматриваются все подобные заблуждения. Начнем с глупейшего.
«Предъявите крокоутку!»
Итак, почему в палеонтологической летописи нет лягузьяны? Естественно, потому, что обезьяны не происходят от лягушек. Ни один эволюционист в здравом уме этого не скажет. Точно так же утки не происходят от крокодилов, а крокодилы — от уток. У лягушек и обезьян был общий предок, однако он не был похож ни на лягушку, ни на обезьяну. Возможно, он был немного похож на саламандру. Кстати, ученые нашли ископаемые остатки саламандроподобных животных, вполне подходящие по времени, но дело не в этом. Каждый из миллионов видов животных имеет общего предка с любым другим. Если же ваше понимание эволюции искажено настолько, что вы ожидаете увидеть лягузьяну и крокоутку, то почему не рассуждать о загадочном отсутствии собакопотамов и слонманзе? Да и зачем ограничиваться млекопитающими? Почему не тарангуру (кенгуру плюс таракан) или осьмипард (осьминог плюс леопард)? Можно породить бесконечно много нелепых названий. Разумеется, бегемоты не происходят от собак, а собаки — от гиппопотамов. Шимпанзе не являются потомками слонов, а мартышки — лягушек. Ни один из современных нам видов не происходит от другого современного вида (не считая недавно разделившихся видов). Поискав хорошенько, вы можете найти ископаемые остатки животных, близких к общему предку лягушки и мартышки или, например, слона и шимпанзе.
Эомайя
Вот одно из таких ископаемых животных — эомайя[73], жившая в раннем меловом периоде, то есть чуть более ста миллионов лет назад. Нетрудно заметить, что эомайя не похожа ни на шимпанзе, ни на слона. Отдаленно похожая на землеройку, она, вероятно, была достаточно близка к их общему предку и жила примерно в то же время. Как мы видим, со времен эомайи произошла масса эволюционных изменений в обеих линиях: и в той, которая привела похожего на эомайю предка к слонам, и в той, которая привела того же предка к шимпанзе. Но эомайя никоим образом не является слонманзе. Если уж называть ее так, то можно назвать ее также собаконтином: общий предок слонов и шимпанзе, кем бы он ни был, является одновременно общим предком собак и ламантинов. А еще — трубкопотамом, общим предком трубкозубов и бегемотов. Сама идея существования собаконтина (слонманзе, трубкопотама, тарангуру, буйвольва и так далее) глубоко антиэволюционна и просто смешна. Лягузьяна ничем не лучше. И это просто позор, что автор этой глупости — австралийский проповедник Джон Маккей — в 2008-м и 2009 годах совершил под видом «геолога» турне по британским школам, рассказывая невинным деткам о том, что, мол, будь эволюция фактом, палеонтологи должны были бы найти лягузьяну.
Не менее поучительный пример можно отыскать в глянцевой, безнадежно невежественной книге апологета ислама Харуна Яхьи под названием «Атлас творения». Несмотря на то, что издание «Атласа…» явно обошлось в целое состояние, он был бесплатно разослан десяткам тысяч ученых и преподавателей — включая меня. Но сколько бы ни было потрачено на эту книгу, количество ошибок в ней вошло в поговорку. Стремясь защитить свои ложные утверждения о том, что большинство окаменелостей невозможно отличить от их современных аналогов, Яхья изобразил в роли угря морскую змею (а ведь эти два животных настолько разные, что относятся к разным классам позвоночных), морскую звезду в роли офиуры (это разные классы иглокожих), сабеллиду (кольчатого червя) в роли морской лилии (которая относится к иглокожим, и, таким образом, эти организмы происходят не просто из разных типов, а из разных подцарств, и удалены друг от друга так далеко, как вообще возможно для животных). Но все превзошла рыболовная блесна в роли ручейника[74] (цветная вклейка 8).
Если бы только эти «смешные» ляпы! Часть книги посвящена «недостающим звеньям». Приведены — совершенно серьезно! — рисунки, иллюстрирующие отсутствие переходной формы между рыбой и морской звездой. Я не могу себе представить, что автор всерьез полагает ученых способными ожидать наличие промежуточной формы между двумя настолько разными животными. Таким образом, я вынужден предположить, что господин Яхья слишком хорошо знает свою аудиторию и цинично пользуется ее невежеством.