Была только одна фотография, которую Лекси могла иметь в виду.
— А что с ней?
— Она разрушила мою жизнь.
— Сомневаюсь, что твоя жизнь разрушена. — Что за королева драмы. — А если и так, то ты разрушила ее в день, когда сбежала со своей свадьбы.
Лекси покачала головой, а маленькая собачка придвинулась к Шону еще на миллиметр.
— До того, как фото попало в прессу, я смогла восстановить свою репутацию и спасти свой бизнес. А теперь все это снова разрушено из-за тебя.
— Из-за меня? — Собачка высунула черный тонкий язычок и облизала вздернутую мордочку. — Не я один стоял у того мотеля.
— Теперь ты должен все исправить.
Шон никогда не умел хорошо отвечать на требования. Глядя на собаку, он сказал:
— Я ничего не должен исправлять. Не я передал это фото прессе.
Шон мог поклясться, что это существо облизывается в предвкушении момента, когда сможет перекусить ему яремную вену. Он не боялся, он мог ее победить, но собачка нервировала.
— У меня есть предложение, которое будет выгодно нам обоим и все исправит.
Шон не мог представить ничего, что будет выгодно им обоим. По крайней мере, пока она не передумает и не захочет раздеться. Он оторвал взгляд от собаки и посмотрел на Лекси.
— И что же это, принцесса?
— Ты должен всех убедить, что без ума от меня.
Нет, Шону не послышалось. Лекси смотрела ему в глаза уверенно и серьезно, и он начал смеяться.
— Это единственный способ вернуть мою репутацию, а тебе — не получить хоккейную клюшку в задницу.
Смех Шона сменился низким хохотом.
Лекси нахмурилось и немного прищурилась, как и ее собачка. Лекси могла бы выглядеть непривлекательно, если бы не была такой чертовски красивой.
— Я серьезно.
— Я вижу. — Шон потер подбородок и попытался скрыть улыбку. — И сколько тебе понадобилось времени, чтобы придумать эту нелепую схему?
— Она не нелепая. — Лекси села на софу и сложила руки на груди.
— Вот что. Ты обдумала эту идею еще меньше, чем тогда, когда согласилась выйти замуж за мужчину, которого не знаешь. — Шон взял пиво. — Даже меньше, чем когда подписалась на шоу, которое разрушило твою жизнь.
— Это решит наши проблемы.
— У меня нет проблем. — Шон указал на себя горлышком бутылки и сделал глоток.
Он не беспокоился о том, что кто-то из его хоккейной команды в буквальном смысле засунет клюшку или что-то еще ему в задницу. Шон сделал несколько глотков и опустил бутылку. Он был больше озабочен фигуральной клюшкой. Той, которая может испортить весь прогресс, которого Шон добился с «Чинуками» и особенно с Джоном Ковальски. Может быть, они с Лекси могли придумать что-то. Что-то вроде того, что они встретились и подружились. И никаких упоминаний о принуждении и насилии. Может быть, он смог бы справиться с этим и выглядеть героем.
— Как дела у твоей мамы?
— А что? — Его внимание привлекла безволосая собака, придвинувшаяся еще ближе.
— Просто спросила.
Шон в этом сомневался, глядя на собачонку в пачке, подползшую на животе достаточно близко, чтобы сунуть свой острый нос между плечом Шона и спинкой дивана.
— Некоторые пожилые люди перемещаются в это время года в Аризону или Флориду. Так лучше для ее здоровья.
Джеральдина была именно там, где нужно Шону.
— Здоровье моей матери в полном порядке.
На самом деле, когда он в последний раз с ней общался, она чудесным образом исцелилась. Шон решил, что у него есть очередные шесть месяцев, прежде чем его мать снова встретится лицом со смертью. Шесть восхитительных — свободных от хаоса — месяцев, во время которых ему нужно сфокусироваться на Кубке Стэнли.
— Сэндспит не подходит для женщины с таким хрупким здоровьем, как у твоей матери. — Лекси втянула воздух сквозь зубы, как будто ей было больно. — Ее тахикардия вызывает опасения. Не говоря о повреждениях кожи.
— Моя мать никогда не переедет никуда, где у нее нет друзей или семьи, чтобы жаловаться. Она никогда не сможет быть маленькой рыбкой в большом пруду. Это просто не в ее характере.
У матери осталось не так-то много родственников. Лишь пара кузин в Саскатуне. И на сегодняшний день у нее было несколько друзей в Сэндспите.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Она никого не знает во Флориде или Аризоне.
— Но она кое-кого знает в Сиэтле. Конечно, Сиэтл не такой теплый, как Сан-Сити, но в нем прекрасные больницы и есть доступ к хорошему здравоохранению. Я уверена, она хотела бы подольше погостить у своего единственного ребенка.
Шон встретился взглядом с Лекси. Она больше не щурилась от злости. В ее глазах светился триумф игрока в покер, который только что открыл флеш-рояль. Шон был готов обдумать ее план. Немного переработать. Поторговаться насчет условий, чтобы все выглядело так, будто он спасает ее от орды папарацци. Еще не время сбрасывать перчатки.
— Она уже считает нас парой. — Лекси взяла пиво и улыбнулась. — Благодаря тебе.
— Как долго?
— Как долго мы пара? — Она пожала плечами. — С тех пор, как я подписалась на «Давай поженимся!».
Шон не это имел в виду.
Лекси сделала глоток пива, затем подняла глаза к потолку, будто бы задумавшись. Как будто она уже не просчитала все в своей красивой головке.
— Наша любовь была обречена. Судьба была против нас. Мой отец — тренер «Чинуков», а ты играл за «Пингвинов». Мы не верили, что что-то получится, и у нас не было веры в нашу любовь. — Она посмотрела на Шона и улыбнулась. — Мое сердце было разбито, когда мы расстались, и я действовала слишком импульсивно. Ты не знал, что я подписалась на «Давай поженимся», а я не знала, что ты принял предложение переехать в Сиэтл, чтобы быть ближе ко мне.
Это было слишком сентиментально и представляло Шона каким-то сосунком.
— Дай догадаюсь, я связался с тобой перед тем, как ты пошла к алтарю, и сообщил о своей вечной любви.
Улыбка Лекси стала шире.
— Разве не романтично?
Собачка подняла голову и положила нос Шону на плечо. Шон почувствовал странную смесь запахов кукурузных чипсов и роз, пока это смотрело на него блестящими глазками сквозь свою челку. Он решил, что и собака, и ее хозяйка давили на него, чтобы увидеть, как далеко он позволит им зайти.
— Так же романтично, как удар по яйцам.
— Мне больше по душе «Ромео и Джульетта».
Пока Шон позволял Лекси думать, что она держит его за яйца, потому что для него было бы лучше, если бы люди — особенно его сокомандники — считали, что Шон и Лекси знали друг друга до встречи в Сэндспите. Было бы преимуществом, если бы отец Лекси поверил, что Шон чувствовал к ней что-то еще, кроме раздражения. И желания. Желание и раздражение — странная комбинация, которую Шон никогда не ощущал по отношению к другим женщинам.
Обычно было что-то одно. Если бы он мог подавить желание и использовать раздражение, то смог бы получить преимущество.
— Ромео и Джульетта убили друг друга.
— Хорошая новость в том, что тебе не придется пить яд, а мне не придется зарезать себя.
Если придется принимать участие в этом спектакле, он, вероятно, убьет ее. Или себя. Шон сложил руки на груди.
Лекси приняла его молчание за согласие.
— Это все пройдет безболезненно, я обещаю. — Она передвинула бутылку пива по столу, и «хвост» упал ей на плечо.
— А что с твоим отцом?
— Я с ним поговорю.
— Нет. — Шон не мог позволить Джону считать его еще большим сосунком, чем тот уже считал. — Я сам с ним поговорю.
— Мы поговорим с ним и моей матерью. — Лекси выпрямилась и повернулась к нему, глаза все еще победно сверкали.
— До того, как все это станет публичным.
Шон взглянул на собачку, лизавшую синий блейзер на его плече, как будто он уронил туда еду.
— Без проблем. — Лекси встала, как будто ее предложение уже было свершившейся сделкой. — Я возьму блокнот, и мы распишем условия.
Она могла расписывать все, что хочет, но для Шона это ничего не значило.
— Притормози.
У нее не было нужного опыта, когда дело доходило до схем.