Я не могу сказать, что бизнес полностью избежал это место. В Буффало полно заброшенных зданий и домов. Снизьте скорость, и вы увидите их, разрушенные здания, заколоченные окна, пустые дворы. Эта большая гостиница с номерами выглядела как обычное брошенное здание. Внутри были заполненные нежелательной плесенью картонные коробки, куски дерева, сломанная мебель, груды мусора.
Я уверена, что смогла бы найти тело, не используя свои способности, ведь было всего восемь номеров. Но я их должна, так или иначе, применять на практике. В конце концов, я нашла его в одном из задних углов. Если смотреть из дверного проема, он просто похож на кучу тряпья. Когда приблизилась, я увидела что-то белое, торчащие из—под этих лохмотьев, руки, тело почти сгнило, остались только кости. Чем ближе я становилась, тем больше я видела: нога, череп, труп — основательно скелетонизирован. Независимо от этого, запаха почти не было, и мой человеческий нос не был достаточно хорош, чтобы его обнаружить.
Лохмотья были на самом деле одеждой, и не все, просто часть смялась вокруг того, что осталось от тела. Труп носил ботинки, перчатки, джинсы и толстовку с выцветшим логотипом. Несколько строк седеющих волос висели под шляпой, по одежде и телу нельзя было идентифицировать его как мужчину или женщину, но я инстинктивно думала об этом в мужском лице.
В какой-то момент прошлой зимой, этот человек заполз сюда, спасаясь от холодов, свернувшись в углу, и уже не поднялся. Мы не могли быть первыми, кто нашел его тут. Или же все остальные просто избегали, как это делали мы? Может быть, тогда его убрали отсюда, опознали и похоронили.
Был ли он в списке пропавших без вести? Был ли кто—то ждущий его домой? Если бы они предлагали вознаграждение, как и мой папа?
Не так много, я была уверена. Полмиллиона долларов. Это привлечет каждого чудака в Буффало. Что папа задумал?
Он не думал. Он просто хотел найти меня и отправить домой в безопасность.
Я сморгнула слезы. Великолепно. Даже изучение трупа не может остановить меня от забот о папе.
А как насчет этого парня? Кто—то должен был заботиться о нем. Если бы я могла связаться со своим призраком, может быть, я могла бы передать сообщение. Но я не могла рисковать ради случайного вызова возвращением его обратно в тело, как у меня случилось с летучими мышами.
Легкое пожатие плеча заставило меня испуганно подскочить.
— Сожалению,— сказал Саймон. — Я думал, что ты слышала мои шаги. Я вижу, ты нашла нашего соседа по комнате. Попыталась пообщаться?
— Попыталась не связываться.
— Похоже, он был здесь некоторое время,— парень присел рядом с трупом. — Мы могли бы разыграть CSI, выяснить, как долго он был мертв. Я не вижу никаких жуков.
— Во всем виновато время года.
Он поморщился.
— Дух, да. Все еще слишком холодно. Он определенно умер несколько месяцев назад, то есть не от убийства. Я должен был знать. Дерек сделал на научной ярмарке эксперимент пару лет назад на тему разложения и жуков,— он поймал мой взгляд. — Да, ужасно. Кажется интересным, но я бы не стал спрашивать об этом у Дерека. Он может разозлиться. Потому что его работа заняла только второе место в городском финале.
— Бездарь,— я сунула ему резервные шприцы, когда он выпрямился.
— Я сделал это, хотя, мог находиться далеко оттуда. Я и трупы вещи не совместимые.
Я обдумывала, стоит ли рассказывать ему о летучих мышах. Я хотела поведать кому—то, обсудить это, получить консультацию, но...
— Я просто хотела убедиться, могу ли я использовать свои способности, чтобы найти его.
— Я предполагаю, что да.
Я кивнула, и мы вышли из комнаты.
— Мы можем найти другое место, чтобы остаться,— сказал он. — Дерек хорош в этом. На самом деле.
— Я в порядке. Говоря о Дереке, где же он?
— Все еще в магазине. Он послал меня, чтобы побыть с тобой,— парень наклонился к моему уху. — Я думаю, он просто хотел провести больше времени с Тори.
Я весело рассмеялась.
— Хочешь сделать ставку на то, кому из них двоих удастся вернуться живым?
— Дереку. В брате я уверен. Последнее, что я видел, он приказывал ей пойти найти большие одеяла. В настоящее время он, вероятно, по пути сюда, оставив ее, чтобы найти свой собственный путь, и надеясь, что она этого не сделает.
— Как сумасшедший? С ней это возможно?
— Сумасшедший? Я оцениваю это на пятерку. Раздраженный? Одиннадцать. Он справится с ней. Мы все должны. По крайней мере, пока ей не станет скучно, и она не вспомнит давно потерянную тетю в Прериях.
Когда мы вернулись в нашу комнату, Саймон разложил приобретенное из лучшего, что магазины мог предложить: сок, молоко, йогурт, яблоки, пшеничные крекеры и кусочки сыра.
— Все группы продуктов... кроме одного,— он протянул мне конфету. — Десерт.
— Спасибо.
— Теперь, если ты оставишь меня на минуту, я избавлю тебя от вида крови и иглы до приема пищи.
— Все нормально. Такие вещи меня не беспокоят.
Он еще обернулся, чтобы проверить кровь, а затем отработанным движением ввел себе инъекцию.
— А я думала, годовые прививки от гриппа это плохо,— вздохнула я. — Ты должен делать это каждый день?
— Три раза по уколу. Больше для проверки.
— Три укола?
Он отложил сумку подальше.
— Я привык к этому. Мне поставили диагноз, когда мне было всего три года, так что я даже не помню времени, когда не получал их.
— И ты всегда должен иметь их, чтобы сделать это?
— У меня есть прибор для измерения сахара в крови. Использую его, чтобы следить за сахаром в крови и вводить инсулин. Я делаю это сам с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет. Но... — он пожал плечами. — У меня была договоренность с отцом, что я могу делать это самостоятельно, если буду использовать глюкометр до укола. Слишком много инсулина не слишком хорошо. Я облажался.
— Слишком много вредного в этих?— я махнула на батончики.
— Не—а. Слишком много углеводов в целом. Я хотел бы перейти на пиццу с компанией, и я не хотел съесть только два куска, если бы все остальные уплетали до шести лет. Ты получаешь насмешки о том, что сидишь на диете, как девчонка…
— Это оскорбление.
— Эй, мне было тринадцать лет. Я знаю, что это глупо, но когда ты всегда новый малыш, ты просто хочешь, вписаться в окружение. Я думаю, ты знаете, что это такое. Ты, наверное, была в качестве новенькой во многих школах, как у нас.
— Десять... нет, одиннадцать.
— Это удивительно. Круто,— парень откусил от своего яблока. — Теперь, когда я подхожу к очень зрелому возрасту шестнадцати лет, я много думал по этому поводу. Папа и я вели переговоры для меня, чтобы вновь самостоятельно пользоваться глюкометром, когда он исчез.