Сталинские банкноты больше похожи на детские фантики. Говорят, когда генсеку принесли эскиз бумажного рубля, он уменьшил его чуть ли не в четверо. Чтобы сэкономить хорошую хлопковую бумагу для печати денег.
Я еще раз взял оптом двадцать шелковых индийских платков. Двести рублей. Но набивать чемодан шелком мне было как-то не с руки. Он должен производить впечатления пустого, передвижного ящика для змей. Возить же шелк в рюкзаке или хурджине было более опасно. Скажут: откройте! И что делать?
Раньше я был в нумизматике дилетант. Поэтому скупал старинные бронзовые монеты на вес. Сейчас я уже по опыту знал дешевые экземпляры и не брал их. Сосредоточившись на дорогих. Уже снова набрал бронзы на пол кило. Но бронза есть бронза. Она дешевая. Десять килограммов я с собой не потащу. А золото да и серебро в Туркмении стоит дороже. Недаром же я драгоценный металл сюда вожу.
Если бы я был профи в нумизматике, то можно было найти древние монеты, которые оправдали бы вложение. Но я только начал разбираться в мелочи. С более дорогими экземплярами пока решил не связываться.
А так, что мне везти из Туркмении? В этой стране много песка, нефти, газа. Славятся местный каракуль и лошади. Но мне этого не надо.
Конечно, рядом, за речкой, Афганистан. А там есть драгоценные камни. Но у меня еще нет столько денег, чтобы пускаться в ювелирные эксперименты. Купил себе на пробу два булыжника из синего лазурита. Но это не столько драгоценный камень, сколько поделочный. У афганского торговца этим камнем прямо на земле была насыпана целая куча лазурита, словно картошка. И я взял пару камней, если прицепятся, скажу — геологические образцы.
Надо ли говорить, что я продолжал свои занятия физкультурой? Бегал, прыгал, отжимался. Поднимал стулья, меняя руку. С тех пор как поймал первую в этом сезоне змею, стал вновь проводить свои «прививочные мероприятия».
Глава 14
Весна захватывала землю, словно победоносный вражеский полководец. Наступала страда.
Со временем район моей охоты в Мургабском оазисе намного расширился. Он начинался от города Байрам-Али и простирался к северу километров на пятьдесят, вплоть до самой границы с песчаной пустыней. И чем дальше к северу, тем все меньше я встречал на своем пути глинобитных и каменных руин: разной величины башен, дворцов, мелких жилых построек. И древние стены, и земля, и глубокая пыль — здесь все под пригревающим солнцем было сухое, как порох.
Безлюдная, ровная степь свободно просматривалась из края в край. По ней были разбросаны только холмы — не высокие, серые, сильно оплывшие — свидетельство давно отшумевшей жизни. Прошло, вероятно, несколько тысячелетий, как она заглохла здесь. Почему? Скорее всего, потому, что Мургаб — единственный поилец этих мест — уже не мог так далеко добрасывать свои воды для орошения полей.
Иногда я выбирал другой маршрут: к югу от Байрам-Али, бродил по берегам Мургаба и его водохранилищ, заросшим круглыми ветлами, турангой, тамариском, эриантусом и тростником. В то время рыба в Мургабе и его водохранилищах водилась в изобилии! Множество было пернатой дичи. Поэтому и охота и рыбалка здесь были отличными.
Особое удовольствие я находил в неторопливом созерцании плотин в русле реки, белопенного кипения воды, бурно, с грохотом вырывавшейся из-под приподнятых затворов. Все эти сооружения построены еще до Советской власти, но построены добротно, с большим вкусом. Рядом с ними на берегу реки, как правило, приветливо зеленел небольшой оазис, где жили их регулировщики и смотрители. Показывали мне на Мургабе и так называемый Султанбент, — место, где из хвороста и кирпича была построена в XII веке плотина султана Санджара.
И все же чаще всего я посещал руины древних городищ в северной части Мургабского оазиса, в нескольких километрах от Байрам-Али: крепости Абдуллы-хана, Султана Санджара и крепость Гяур-Калу. В развалинах этих городищ, в заброшенных, заросших камышом оросителях да и на открытой равнине я почти всегда удачно охотился на змей, которых отсылал в Киев, на фабрику наглядных пособий, а взятый у них яд — в Прибалтику, Ленинград и Москву. Прибалты хотя пока и фашисты, но с Москвой сотрудничают, а стране нужна валюта. Любым путем.
Удалось мне приобрести себе и винтовку. И даже выправить в милиции себе разрешение. Для самозащиты. Брожу в одиночку по пустынным местам, мало ли, какой зверь на меня нападет. К примеру, бешеный шакал! Или какой беглый преступник. А ведь еще можно встретить в пустынных степях или песках полупустынь — гепарда, среднеазиатского леопарда, тигра или барса.
Правда, ныне хищник подвывелся и почитается едва ль не за редкость. Мы приходим, рубим леса, корчуем пни и кустарники, пашем новь, захватываем степь своими стадами и вытесняем других. Мы гоним их из родных гнезд и нор. А уходить им некуда. И вины на них нет. Концы я свести не умел, но особой вражды к хищникам у меня не было.
Так что я начал таскать с собой еще и ружье и в безлюдных местах жечь патроны на тренировках. А хорошее ружье — отличная инвестиция. Хорошее ружье перепродается с хорошей же выгодой.
В конце прошлого года я немало провел времени в тире, так что меткость моя заметно увеличилась. А сейчас это модно. Соревнования «ворошиловский стрелок» идут постоянно, и среди юношей и среди трудовых коллективов. Так что я отблагодарил медиков, которые за символическую плату выделили мне комфортное жилье, тем, что поддержал честь работников санитарной станции на Байрам-алинских городских соревнованиях. Призовое место я не занял, но среди наших медиков я был самым лучшим.
В конце марта я решил транзитом еще раз смотаться в Киев. Курьер я или не курьер? Конечно, в системе, разработанной мной, могли оказаться прорехи, но лишь случайные. Змеи в наличии были, можно рискнуть. Иначе на дорогу можно месяц положить, а в конце мая у меня начнутся экзамены и диплом. Дипломная работа, кстати, у меня была уже почти готова. Переписал уже половину на чистовик. За две недели добью.
Набрал еще импортного шелка и забил ими треть чемодана. Змеям осталось совсем мало места. Там же еще и бронзовые монеты. Частично.
Поскольку я уже в Байрам-Али оброс связями, и даже имел денежные средства на бакшиш, то я без труда сел на поезд в Ташкент и даже имел с собой записку к какому-то тамошнему мелкому железнодорожному чину, что должен был мне помочь с билетом. Записка и червонец сверху сработали без ошибки. Я покатил в Москву. С собой сверху прихватил только рюкзак, в котором сиротливо лежали полотенце, мыльница, зубная щетка, кружка, ложка и запасная сорочка. Ну и для маскировки сачок и пинцет. Как флаг своего ремесла.
В Москве первым делом в наглую ринулся в дежурную часть. А там уже все милиционеры знали, что надо помочь товарищу змеелову, следующему через Москву с коллекцией ядовитых змей. Так что меня быстро выпулили в Киев. Как ракету. Фигурально выражаясь, как акробат я танцевал на тонкой проволоке, под которой не было никакой предохранительной сетки.
В Киеве я тоже не задержался. Горю по срокам. Змей сдал в оба адреса, отчет по командировке привычно составил, благо уже наблатыкался. Дела ясны, как стеклышко. Бумажка подкрепляет бумажку.
После чего побежал сдавать оптом платки Кухаруку. А монеты знакомым нумизматам и по антикварным лавкам. Тоже стараясь все продать оптом. Смотался домой, раздал двести рублей долгов. Остальное попросил потерпеть до конца мая. Собрав две тысячи рублей, заскочил к Сомовой. Степанида порадовала меня где-то 85 гаммами шлиха.
Со скоростью метеора, напрягая отцовские связи я снова выехал в Туркмению. Транзитом через Москву. Убил на поездку месяц. В Байрам-Али уже пришлось работать бешеным темпом. Сдал золото каджару. Получил 3 с половиной тысячи рубликов. Быстро наловил змей, буквально за трое суток. Помогло мне то, что с мая по сентябрь когда очень жарко, змеи, как холоднокровные создания, переходят преимущественно на ночной образ жизни. И они прекрасно видят в темноте, в отличии от меня. А сейчас еще днем вылезают греться на солнце.