Читать интересную книгу Русский батальон: Война на окраине Империи - Роберт Фреза

— Ну, и он получил свое?

— Перед самым отбытием несколько моих ребят посетили его «бизнес-центр». В общем, от его конторы ничего не осталось. Варяг так расстроился! Он велел мне с каждым из них провести полуминутную беседу и объяснить, что нехорошо вести себя так вызывающе.

Ретталья усмехнулся.

— Хотел бы я так же легко разобраться с Гамлиэ-лем. Мне пришлось договориться, чтобы подполковник Мур перенесла всю биохимию на Комплекс — чтобы вырвать из его лап.

— Отличное сочетание — биохимия и госпиталь. Эти ангелочки без крыльев, новые Флоренс Найтингейл15, и нас-то с трудом выносят. Могу себе представить, как они относятся к колдунам из биохимии.

— Да уж, их любят со всем пылом! «Биохимия» по-прежнему худшее ругательство, чем когда-то считалось слово «ядерный».

— На что Гамлиэлю так сдалась поганая биохимия, не могу понять?

— А так, чтобы под боком было. Другого объяснения не могу найти.

— Что у нас есть на биохимии? — спросил Санмартин.

— Два биохимика, два химика, десяток — полтора техников. Ну и оборудование кое-какое.

— И больше ничего?

— Кое-какие колдовские аксессуары; совсем небогато с дисперсными системами. Точно знаю, есть два вида газа и токсин — поражающие нервную систему, кожно-нарывного и раздражающего действия. Из живых биоштучек они держатся за старое, только приспосабливают к новым веяниям: OF-8, ЕМ-13 и PS-3. Что еще — не помню. Крошечные запасы.

— Энцефаломиелит-13, орнитоз или пситта-коз-37? Так?

— Энцефаломиелит-13 — базовое инфицирующее средство, а орнитоз способствует развитию эпидемии. Они действуют продолжительное время.

— То есть летальность не превышает пяти процентов, верно?

— Ага. Это, конечно, если лечить. Они не притащили с собой настоящих убийц, которые применялись некогда на Земле.

— Слава Богу. Люди здесь этого не выдержали бы. Дисперсные системы — штука вообще плохо предсказуемая. Даже первичные возбудители рас-

пространяются совершенно неожиданно. Например, невозможно сократить численность определенных видов животных, точно вычислив, сколько особей погибнет. Кстати, есть новости об африканерском Бонде?

— Ничего сенсационного. Пока что слушаются… А если думать о будущем, они меня по-прежнему здорово беспокоят.

— В каком смысле? — рассеянно спросил Санмартин, все еще размышляя о нюансах биологической войны.

— Одним словом не скажешь, — ответил Ретталья и, повернувшись к своему компьютеру, включил его.

Раздался низкий женский голос, монотонно и невыразительно выговаривающий фразы:

«Член Бонда должен быть предан идеалу сохранения африканерской нации со своей самобытной культурой. Для достижения этого идеала мы должны отстаивать baaskap u verafrikaansing нашей планеты везде и всюду».

Санмартин нажал на паузу.

— Что такое «baaskap»? — поинтересовался он.

— Сложно перевести одним словом. Лучше всего подходит «доминирование». A «verafrikaansing» означает именно то, что ты думаешь, — ответил Ретталья.

— Японцы хоть потоньше.

— Да, о «братьях» такого не скажешь. — Ретталья развел руками. — Они живут идеей африканерского господства. Документ называется «Ons Таак». Один из контактов Менсиеса раздобыл копию.

Ретталья пробежал по файлу, пока не дошел до понравившегося ему пассажа.

«На фоне текущей ситуации становится ясным, что мы, как истинные африканеры и особенно как члены нашей организации, должны снова вдохновить наш народ на важнейшую национально-политическую акцию и таким образом продемонстрировать политическое, культурное и духовное единение перед лицом внутренних и внешних врагов нации. Цель включает выполнение следующих задач:

Первое. Мы должны неустанно и систематически прививать каждому нашему члену, каждому африканеру и особенно молодежи, чувство долга и ответственности перед нацией, необходимое для ее самобытного развития, разъяснять важность объединения для достижения этого всех африканеров.

Второе. Мы должны вдохновить африканеров занять активную национал-христианскую позицию и отказаться от пассивных размышлений о причине возникновения нынешней ситуации. Наши национал-христианские лидеры лучше знают, от каких пороков следует освободиться, затронув национал-политическую сферу.

Третье. Как организация, ставящая задачу духовно-культурного возрождения, мы должны немедленно приступить в широком масштабе к акциям, призванным укрепить общность нации, и пропагандистским выступлениям с целью внедрить в сознание нашего народа понимание его исторической роли и миссии, используя праздничные мероприятия в ознаменование дня „Воловьего каравана“, „Звездного пути“, памятные даты, языковые фестивали и другие крупные общенациональные праздники, чтобы подготовить африканеров к грядущей борьбе.

Четвертое. Мы должны воздействовать на средства массовой информации, дабы последние служили делу объединения, а не разъединения африка-нерских национально-политических сил в борьбе за выживание нации. И в этом вопросе наши лидеры должны взять инициативу на себя. Необходимо уделять постоянное внимание историческим традициям африканеров и пропагандировать все то лучшее, что обрели за годы борьбы, создав тем самым уверенность в нерушимости африканерских культурных традиций.

Пятое. Мы должны быть готовы отдать все силы борьбе, полностью искоренить брюзжание и клевету в отношениях между собой и критиканство, направленное против наших лидеров. Откровенный разговор между членами организации не должен позволять растаскивать идею и ослаблять нас, а напротив, призван способствовать сплочению рядов…»

Санмартин протянул руку и нажал на паузу.

— Шовинистический бред типа «кокутаи», — прокомментировал он, скривившись.

— Не так громко, мой друг. Вспомни, в свое время ты чуть не вылетел из Академии из-за неправильной оценки японского национально-политического наследия.

— Меня тошнило тогда и мутит теперь. Интересно, и у буров есть свой вариант истории?

— Еще бы! Они до сих пор утверждают, что англичане во время англо-бурской войны подкладыва-ли битое стекло в кашу бурским детям в концлагерях.

— А много там еще этого бреда?

— Тридцать страниц убористого текста, — тихо ответил Ретталья.

— Нет уж, пощади. Они написали такую чушь до или после того, как мы прибыли?

— До того, как мы прибыли и дали им повод для расстройства. Но с тех пор они подработали текст. Задачи остались те же, просто, судя по всему, убавилось уверенности и согласия относительно того, как достигнуть цели. Некоторые из них хотели бы сотрудничать с нами. Другие — нет.

В «Совете двенадцати» произошел раскол: пять — за, столько же против, председатель и еще один до сих пор колебались. Об этом Ретталья не сказал.

— Ну что ж, я понял, что ты все время водил меня вокруг да около, — заявил Санмартин. — Теперь-то можешь объяснить, какого черта я делаю в разведке?

— Ответ ты знаешь сам: политика. Война началась из-за нас, и мы ее проиграли, — прямо сказал Ретталья. — Мыши ее планировали, операции проводили лягушки. А выиграли крысы. Обе стороны потеряли влияние на адмирала.

Санмартин молча уставился на Ретталью.

— Полковник Линч готов сожрать с потрохами Варяга. Его подзуживает Гамлиэль. Этот и меня хочет убрать и увеличить свою административную зону в четыре раза. Теперь, когда ни мышей, ни лягушек нет, адмирал Ли прихлопнет нас. Не то чтобы он полный идиот, дурак, но убежден, что буры восстанут против Империи, а это снижает нашу ценность.

— А контр-адмирал Ириэ ничего не может сделать? — спросил Санмартин.

— Ириэ не вылезает с «Графа Шпее», и у него постоянные приступы старческого слабоумия, особенно когда он трезвый, — ответил Ретталья.

Если зона Гамлиэля учетверится, то только майор Коломейцев со своим полунезависимым «княжеством» будет недосягаем со стороны его администраторов. А Верещагин окажется в весьма уязвимом положении. Ценой продолжительной службы в колониях и разных ухищрений батальону удавалось избегать не меньше десяти лет изменения штатного расписания. Если сейчас сразу привести его в соответствие с нормами, в каждом стрелковом взводе сократят одно отделение, что уменьшит численность батальона почти на сто пятьдесят человек, а его боеспособность снизится самым существенным образом.

Следя за выражением лица Санмартина, Ретталья продолжил:

— Чертовски неприятное положение: приходится надеяться, что враги спасут тебя от своих же. А неприятности у нас будут! К несчастью, адмирал Ли не верит в это. Как же, четыре боевых батальона на планете и несколько кораблей сверху! Гамлиэль и Линч говорят ему примерно то, что он хочет услышать.