Читать интересную книгу Русский батальон: Война на окраине Империи - Роберт Фреза

Все закончилось. Убитых восемь-девять человек, раненых разной тяжести двадцать семь или двадцать восемь. Неплохо поработали, подумал Мигер.

— Похоже, больше мы не увидимся, — медленно произнес он.

Чжу сделал попытку встать. Патрик аккуратно поддержал его.

— Не глупи, парень. Из тебя кровь хлещет, с такой дыркой в ноге далеко не уйдешь. Выжди.

Мигер нагнулся, поднял автомат и взял флягу, почти полную воды, у парня, которому она уже не понадобится. Бережно поддержав голову убитого, он снял с него самодельный медный диск — удостоверение личности — и кинул Чжу. Тот поймал его здоровой рукой.

— Сними железо с себя, если хочешь прошмыгнуть, — посоветовал он. Наемник кивнул.

Мигер обернулся к Чапмену, самому спокойному и наименее пострадавшему от налета сержанту.

— Они твои, Джимми. А мы сейчас пойдем. Импы за нами еще побегают, но вы теперь в безопасности. Собери легкораненых и перевяжи остальных. Мне, конечно, неприятно говорить такое, но, когда покажутся солдаты, сразу сдавайтесь и ведите себя смирно. Они столько дней глотали за нами пыль! Не дай им предлог вас прикончить.

Потом кивнул в сторону Чжу.

— Если будут спрашивать о нем, скажи, что родственник, знаешь его сто лет. — Мигер пожал руку Чапмену, затем Чжу. — Ну что, двинулись, Патрик?

Не оглядываясь на свое поверженное войско, Мигер пошел вперед вместе с последним подчиненным.

В тот же вечер одну из автомашин батальона подполковника Хигути подвели тормоза, и она врезалась сзади в машину с детьми. В результате перелом позвоночника получил единственный племянник министра по делам религии Стрейдома. Это был важный момент, который обошли вниманием компьютеры майора Реттальи, повлиявший на ход событий.

От надира к зениту

Надели свину форму и ну его гонять,

А евин, такой довольный, свистит себе опять.

Прошел он зной пустыни, арктический мороз,

И так из новобранца он в аса перерос.

Воскресенье (2)

Санмартин налил себе остатки арака и жадно выпил. По телу разлилось приятное тепло. Он молча вертел в руке стакан, а Ретталья терпеливо ждал.

— Ретт, я серьезно. Это длится целых три месяца. Я хочу уйти из разведки. Конь бэ-четыре. Шах.

Ретталья подвинул его фигуру, потом сделал свой ход.

— Король эф-три. Я тебе говорил, через восемь дней — всеобщая забастовка?

— Что?

— Они хотят, чтобы она длилась неделю. Хотят провести демонстрации. Я сообщу тебе время и место их сборищ. Будь спокоен, адмирал Ли отдаст необходимые приказы и позаботится о наведении порядка. Сейчас ты, наверно, возьмешь конем пешку…

— Что, адмирал хочет отбить у них охоту раз и навсегда? — спросил Санмартин, изучая позицию на доске.

— Хочет. Они не пользуются особой популярностью, а мы не хотим создавать у людей впечатления, будто «братья» могут делать, что заблагорассудится.

— Дай Бог, дай Бог… Уже отдан приказ? Ретталья расплылся в улыбке.

— Нет, наши друзья будут ждать до последней минуты и появятся внезапно.

— Идиотизм!

— Может быть.

— Hakkaa paalle, — негромко продекламировал Санмартин.

— Пардон?

— «Бей их». Пять веков назад финская кавалерия Густава-Адольфа шла с этим кличем в бой. Мы и теперь пользуемся подобным.

— Вы мне мучеников не плодите! — предостерег Ретталья. — Скажу сразу: придется проявлять крайнюю осторожность. Реакция категории восемь.

— Категории восемь? Восемь?!

— Специально отобранные снайперы, если прозвучат выстрелы, будут стрелять только по вооруженным людям, стоящим вне толпы, и не дай Бог задеть еще кого-нибудь.

Санмартин шумно выдохнул.

— Идиотизм в квадрате! Ну ладно, справимся. У нас есть опыт подавления беспорядков.

— Как намерены действовать?

— Не знаю, но у меня есть целая неделя, чтобы ¦ придумать какую-нибудь подходящую глупость. Да, пешку я заберу. Ты что, хотел отвлечь меня?

— Зачем? Последние шесть ходов за тебя сделал арак. Так, слон берет коня.

— Ладья берет слона.

— Ладья аш-восемь. Ну что, сдаешься? Санмартин несколько минут изучал позицию на доске.

— Ты вызываешь размен и пойдешь в ферзи, так?

— У меня король сейчас в центре доски, так что твое преимущество в пешку ничего тебе не дает.

— Ладно, твоя взяла. Санмартин встал и потянулся.

— Ретт, я вполне серьезно, — сказал он. — Мало того что у меня нет способностей к разведке, я не очень-то люблю это занятие.

— Симадзу говорит, что у тебя все идет хорошо.

— Это он, наверно, чего-нибудь наглотался. Он вообще-то хорошо спит?

Ретталья прыснул.

— Симадзу навел на «братьев» такую панику. Он ходит по всем адресам и делает вид, что не замечает их шпиков, которые следуют за ним как привязанные.

— В один прекрасный день его просто пристрелят. ,

— Я полностью доверяю Симадзу, Рауль. Думаю, он еще покажет себя! Кстати, он хорошо отзывался о вас с Брувер.

— С обучением Брувер вашему ремеслу у сержанта получается лучше.

— Примерно, так он и выразился, — обронил Ретталья и сгреб с доски шахматы. — Симадзу отлично отвлекает внимание от Менсиеса. Я тебе говорил, что он получил четыре тысячи сен за карту ваших оборонительных порядков?

— Это такая явная фальшивка, что я удивился бы, если бы он получил за нее даже четыре сотни! Надеюсь, он заслужит лучших похорон, чем учитель Те-рон, которого недавно извлекли из болота. Может, ты мне все-таки скажешь, зачем я тебе так нужен в разведке? А то я как следует поговорю на эту тему с Варягом.

— Только обещай мне, что ты отнесешься со всей серьезностью к тому, что я тебе скажу.

— Обещаю.

— Тогда сядь и расслабься. Поговорим о житье-бытье…

Ретталья стал складывать изящные резные шахматные фигурки в бархатные гнезда.

— Ты знаешь, что у Харьяло до сих пор огонь пышет из ноздрей, стоит упомянуть насчет конфискованного оружия, которое увозили «черноногие» из службы безопасности?

— И что, его нельзя убедить, что это ошибка? — спросил Ретталья.

— Ни малейшей возможности. Мы отмечаем номер каждого конфискованного оружия, и, когда Матти обнаружил, что одни и те же стволы конфискуются по второму разу, из него просто дым пошел!

— Ничего не поделаешь, Рауль. Честных в «черноногие» не берут. А если говорить серьезно, это служит очень важным целям; вот почему я закрываю глаза на все. Ты раскрыл огромное количество тайников с оружием, а я не хочу, чтобы «братья» паниковали. А они обязательно впадут в истерику, если почувствуют, что остались безоружными.

— Скажи все это майору по имени Харьяло, когда у него очередной приступ бешенства.

— Нет, мне моя шкура дороже… Но вы же утаиваете большинство обнаруженных боеприпасов, так что о чем разговор?

— Воздержусь от комментариев. Ну, что еще я должен знать на одиннадцатую неделю после начала операции?

— Мы хорошо прижали остатки групп Цая и Чокера. Что наводит на вопрос: тот факт, что большинство ковбоев — американцы, беспокоит ваших?

— По большому счету — нет. Катастрофа уже стала частью истории, а вместе с ней умерли и межнациональные распри. Северная Америка пострадала не меньше России, так что большинство наших считает, что мы квиты.

— Да, — вспомнил Ретталья, — я говорил тебе, что вы получаете нового хирурга?

— Нет, в первый раз слышу. А кто он?

— Наташа Солчава. Я не в курсе, знаешь ты ее или нет. Такую тайну можно доверить только своему исповеднику.

— Не знаю ее. А если это такой секрет, то откуда же ты знаешь?

Ретталья сделал вид, что его оскорбили в лучших чувствах. Санмартин громко рассмеялся и выплеснул в стакан остатки выпивки.

— Могу поспорить, большую часть времени ты шпионишь за своими…

— Рауль, а как же заставить людей шевелиться? Есть сотрудники спецслужб, которые всю жизнь шпионят за своими.

— Я думал, это дело офицеров по политической части.

— А тебе идет святая невинность! Рауль, нормальный офицер-политрук сосет трех-четырех маток, иначе он дилетант — взять того же Гамлиэля.

Раз уж речь зашла о них, как ты умудрился там, где проходил службу перед этой планетой, удачно разойтись с политическим офицером?

— На Ашкрофте? Пурнамо настроился на то, чтобы выйти в отставку, добившись не славы, а достатка. Он запустил щупальца в одну из тыловых частей, подначил Накамуру выкинуть нас из города в пустыню, а сам начал рьяно обеспечивать свое безбедное существование в будущем. Что касается наших взаимоотношений, то, если бы Варяг сказал, что с неба падает дерьмо, он выбежал бы наружу и подставил раскрытую пасть — лишь бы нам не досталось.

— Ну, и он получил свое?