Читать интересную книгу Братья крови - Русанов Владислав Адольфович

– Вы правы, Князь. – Агнесса слегка нахмурилась, что, на мой взгляд, лишь придало ее лицу прелести. – Как в том, что порядка нет ни в каких землях, так и в том, что потехе час, а делу время. Ибо говорили древние – tempori parce[46]. Но я еще не исполнила своего слова, данного этим юношам.

Птенцы, начавшие уже испытывать неловкость в присутствии пана Лешека, сразу приосанились, расправили плечи, кое-кто выпятил грудь, будто петушок, едва-едва вышедший из цыплячьего возраста.

– Итак, – продолжала Агнесса. – Я выбираю победителя поэтического состязания. Вернее, двоих победителей. Ибо, как мне показалось, поощрить стоит двоих. Первого – за глубокие познания в поэзии Петрарки. – Она указала на Чеслава, который самым глупым образом разулыбался. – А второго – за простоту и искренность. – Неожиданно принцесса повернулась ко мне. – Мы живем очень долго, приучаясь скрывать подлинные чувства, пряча порывы сердца под маской хладнокровия. Мы перестаем быть сами собой. А этот юноша умудрился сохранить непосредственность. – В два шага она поравнялась со мной и провела острым ноготком по щеке. – Сегодня, рыцарь Анджей Михал, ты напомнил мне годы моей юности.

Я, не отрываясь, глядел на Агнессу. Никогда еще мы не стояли столь близко. Мои ноздри обоняли ее аромат – тонкий оттенок сирени и еще что-то незнакомое, чужеземное, а оттого неизъяснимо волнующее.

Венцеслав откашлялся и отвернулся, подкручивая ус. А пан Лешко улыбнулся и развел руками.

– Совсем вы, моя госпожа, засмущали наших птенцов. А ну как сорвутся да полетят вслед за вами в дальние края?

– А если и сорвутся? Я не раз говорила Патрику, что кровные братья на Британских островах утратили былой дух. Когда-то мы были на передовом рубеже, а что сейчас? Прячемся в холодных и скучных, словно склепы, замках. Мастера не хотят обращать молодых. Гнезда пустеют… Я, пожалуй, подумаю и приглашу ваших птенцов в гости.

– А что скажет его светлость Патрик, государыня? – мягко заметил молчавший до сей поры Амвросий.

Недовольство легким облачком на миг омрачило прекрасные черты принцессы.

– Не будем обсуждать это при птенцах, посланник.

– Как скажете, государыня, – поклонился киевлянин, почему-то поглядывая на меня.

– Так мы пойдем в залу совета, моя госпожа? – напомнил Князь Кракова.

– Обязательно, сэр Лешко! – Она вдруг крутанулась на одном месте так, что разметавшиеся волосы коснулись моего подбородка. – Как скучно у вас в Польском королевстве! – И добавила капризным тоном:—Я хочу на охоту. Хочу свежей крови.

Я не уставал удивляться сменам ее настроения, сменам самой натуры. Будто бы здесь, перед нами, одновременно находится, то высказывая мудрые мысли, то требуя исполнять ее прихоти, не одна, а сразу несколько Агнесс.

– Неужто моя госпожа испытывает недостаток в свежей крови? – слегка опешил Князь Лешко. – Если моя госпожа пожелает, то сию минуту к ней приведут здоровых, пригодных в пищу рабов.

– Нет, сэр Лешко, – Агнесса надула губки. – Я хочу на охоту. Хочу блуждать по темным улицам вашего великолепного города. Хочу наброситься неожиданно на позднего гуляку…

– Мы должны соблюдать условия договора, моя госпожа.

– Разве один человечек, выпитый принцессой Карлайла и Кумбрии, сможет осложнить отношения с охотниками, Князь?

– Моя госпожа, – Белый сопротивлялся уже не так решительно. – В замке достаточно пищи. Кроме того, – он понизил голос, – вместе с предстоятелями отделений в Краков прибывают и рядовые охотники. Они не всегда поставлены в известность о нашем перемирии. Прогулка по ночному городу может быть опасной.

– Я не боюсь!

– И что скажет пан Патрик?

– Патрик? А почему вы, сэр Лешко, вообще решили, что он имеет право управлять мною? – Агнесса сверкнула глазами. – Сэр Лешко, я, пользуясь привилегией гостьи, прошу вас разрешить мне охоту сегодня же ночью! – продолжила принцесса. – А двое этих птенцов будут сопровождать меня, чтобы вы не переживали.

– Поглоти меня, Великая Тьма! – воскликнул Князь. – Двое птенцов? И вы считаете, что этого достаточно, чтобы обеспечить безопасность?! Да если с вами что-то случится, моя госпожа, я сам в полдень на солнце выскочу!

– Ничего не случится. Они будут очень стараться. Не так ли, рыцарь Анджей Михал?

– Истинно так, – я поклонился. – Зовите меня просто Анджей, ваша светлость.

– А ты что скажешь, знаток Петрарки?

– Меня зовет Чеславом, ваша светлость, – пражский студент пожирал ее глазами. – Я приложу все усилия, чтобы обеспечить вашу безопасность.

– Вот и замечательно! Полагаю, вопрос решен, сэр Лешко?

– Я… Э… – Краковский владыка замычал, будто телок. – Вы понуждаете меня…

– Не понуждаю, а прошу, сэр Лешко. Итак?

– Я… Я согласен, моя госпожа.

– О! Благодарю вас, сэр! – воскликнула она. – Значит, нынче ночью?

– Ну уж нет! – запротестовал Князь. – Завтра!

– Но почему?

– Потому что мне нужно многому научить этих птенцов, коль вы отказываетесь от более надежной охраны. Потому что мне нужно провести разведку в городе. Потому что мне, по возможности, нужно связаться с охотниками и предупредить их…

– У вас так все сложно, сэр Лешко… – вздохнула Агнесса. – Хорошо. Я согласна. Завтра, значит, завтра. Но знайте, сегодня весь остаток ночи я буду скучать. А тут еще ваш противный совет! Пойдемте уж! До завтра, юные птенцы!

Высшие вампиры удалились. Напоследок Князь краковский окинул нас недобрым и оценивающим взглядом. Венцеслав посмотрел с любопытством, словно размышляя – куда же еще заведут нас беспечность и безрассудство? Один лишь Амвросий позволил сочувствию промелькнуть во взоре.

Когда мы, молодежь, вновь оказались предоставлены самим себе, вокруг нас с Чеславом образовалось пустое пространство. Ни люди, ни вампиры не любят, когда их побеждают. Пускай даже и в честной схватке. Правда, ни один не посмел обронить обидного или неуважительного слова. Все хорошо помнили, как я владею полутораручным мечом. А выходец из Будейовиц побеждал не только в поэтических турнирах, но и брал несколько раз верх в магических схватках с равными ему по возрасту «немертвыми». Задирать нас опасались, но радости от нашего общества юнцы не испытывали.

– Да ты, никак, влюбился, брат Анджей? – хриплым шепотом поинтересовался Чеслав.

– Тебе-то что за дело? – вкрадчиво ответил я.

– Мне что за дело? Он еще спрашивает!

– А что, не имею права?

– Да кто ты такой, чтобы меня к ответу призывать?

– Ни к чему я тебя не призываю. Ты первый начал.

– Начал. Потому что не могу видеть, как неотесанный рыцарек пялится на идеал чистой красоты.

– Уж не для светлых ли очей вшивых студиозусов идеалы красоты создаются?

– Нет, для провонявших потом рыцарей, разбирающихся исключительно в железяках!

– Хочешь, я одну из них… – И тут я понял, что могу зайти слишком далеко. Терять друзей горько, но в десять раз горше возненавидеть друга. – Не желаю с тобой больше говорить. Надумаешь просить прощения, уши оборву.

Повернувшись к Чеславу и прочим птенцам спиной, я покинул залу.

И это ничтожество, способное только воздух сотрясать рифмованными строчками, да притом не им рифмованными, смеет мечтать об Агнешке! Гнев клокотал в моем сердце. А твердое намерение бороться до конца окантовывало пламенный океан ледяными берегами решимости.

Глава двенадцатая

Стюардесса

Олег Иванович Спицын привез меня в «Шереметьево», подхватив на обочине в двух кварталах от тайной резиденции князя Прозоровского. Той ночью, когда погиб Збышек, мне пришлось вынужденно воспользоваться гостеприимством его светлости. А заодно и написать ему подробную жалобу с просьбой разобраться, как это в московских гостиницах убивают слуг крови у приезжих вампиров, а потом набрасываются и на них самих.

Не скажу чтобы Князь остался доволен, но dura lex sed lex[47] —никуда не денешься, придется разбираться по своим каналам. Я мог продублировать жалобу и в Совет вампиров России, и во Всемирный Совет в Цюрих. Все-таки событие для двадцать первого века из ряда вон выходящее. Это после октябрьского переворота, который люди гордо именуют революцией, вошло в моду убивать и грабить кровных братьев.