Я ещё раз мысленно благодарю Саида за то, что он есть в моей жизни. Я даже бы перекрестилась, но вряд ли это уместно.
— А разве жены могут жить в одном доме? — уточняю. — И почему сестра вашего свекра не замужем?
— Могут жены жить вместе, — кривится хозяйка дома. — И даже дружить, если есть против кого. А Лику вернул дяде Назару муж. Не смогла родить…
— Разве в наше время это проблема? — искренне удивляюсь я. — У меня мама была гинекологом. Она говорила, что вместе с ней уже экошных детей рожали.
— Ну… — Вздыхает Линара. — Если бы ты видела, как относились ко мне после первого выкидыша, твои вопросы бы отпали.
— И как вам удалось? — я красноречиво обвожу взглядом светлую кухню большого дома, жирного рыжего кота на окне и объевшегося пса на лежанке, — Разве было не обидно? Не хотелось бросить все?
— Конечно, было, — пожимает плечами. — И хотелось. Но, слава Аллаху, уже через два месяца после выкидыша, я снова забеременела. И немного сыграла на этом, — смущается. — Потребовала покой и собственный дом. Алмаз сдался. Пару дней поскандалил с семьей о моей порядочности, и мы съехали.
— Значит, вы тоже не из робких, — констатирую с улыбкой. — Я почему-то думала, что вы слова мужу поперёк не говорите.
— Ооо… — уже откровенно смеется Линара. — Да ты что. Но я ещё сама кротость. Ты бы слышала, какие скандалы закатывают дяде Назару мать Алмаза и вторая жена. У тебя бы начался нервный тик.
— А мне он показался очень жестким мужчиной, — говорю задумчиво.
— Ну так ты права, — кивает Линара. — Только кого это останавливает? Выхватывают, требуют потом золото, подарки. Мне даже иногда казалось, что это у них способ обратить на себя внимания. Подогреть отношения. Вызвать у мужа хоть какие-то эмоции. Не рожать же им снова, в самом деле.
— Хм… — хмурюсь. — А как правильно подогревать эти эмоции?
— Разве у вас с этим проблемы? — дергает она бровью. — По-моему аж искрит.
— Только по ночам у нас искрит, — бурчу смущенно. — А днём я будто не существую.
— Нужно сделать так, чтобы муж спешил домой, — улыбается Линара. — Ненавязчиво.
— Да, — фыркаю я. — Знал, что в семь нужно кормить страусов.
Хозяйка дома начинает хохотать. Аж до икоты. Делает пару глотков воды из стакана и смахивает подступившие к ресницам слезинки.
— Ух, — переводит дыхание. — Нет. Страусы у нас уже потом появились. Перед рождением третьего. Алмаз отчаянно искал хобби. Нашёл.
— И вам никогда не хотелось другой жизни? — Спрашиваю осторожно. — Работать, иметь свои деньги, не отчитываться за них?
— Я поняла, что ты хочешь спросить, — кивает хозяйка дома. — Ставит передо мной большой протвинь пахлавы и начинает ее разрезать. — Это такой же вопрос, как вопрос: зачем я ношу платок? Не хочется ли мне ходить по улице «красивой».
— Наверное… — краснею я. Потому что этот вопрос тоже крутился на языке.
— На самом деле, ответы на них кроются только в восприятии, — без всякого жеманства Линара. — Если тебе дома достаточно восхищения от мужа, то ты не пойдёшь просить его на улицу от других мужчин. Тогда становится совершенно неважно какой длины и какого цвета надета на тебе юбка, покрыта ли голова. Наоборот, ты будешь смущаться внимания других мужчин, потому что оно тебе не нужно. А если уж совсем вдаваться в историю, то христианки тоже носили платки. Современные женщины все перепутали, — вздыхает. — Улыбаются чужим мужчинам, провоцируя их на грех, и не радуют дома своих.
— А если не хочется радовать своих? — я беру горсть дробленых грецких орехов и помогаю посыпать из на пахлаву. Несколько штук отправляю в рот.
— Нужно найти за что, — уверенно говорит женщина. — А если это недостойный человек, то никакая религия тебя не обяжет с ним жить. Это уже вопросы не о семейном счастье. Ты же уважаешь Саида?
— Конечно! — вспыхиваю. — Очень! И тоже стараюсь. Вот дизайн дома выбрала, как просил Саид. Только он пока не посмотрел… — вздыхаю.
Действительно, а когда? Мы или работаем, или занимаемся сексом, или ругаемся, или спим… Сегодняшний день — какое-то праздничное исключение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хм… — закусывает губу Линара и оглядывается на мужчин в окне. — Тебе будет проще, если я кое-что расскажу. Но обещай, что не будешь меня выдавать. Алмаз меня отругает.
— Обещаю, — киваю, задерживая от предвкушения информации дыхание.
— Саид почти пятнадцать лет живет в гостиницах. Не имеет ничего своего, кроме счета в банке. Вся его жизнь помещается в кабинете и чемодане. А это неправильно. Мужчина нуждается в доме больше женщины. В месте, о котором ему захочется заботиться. Ведь и клуб этот так ночной появился. Он перестал спать. Хотел падать и нечего не чувствовать.
— Почему? — Спрашиваю тихо, уже ощущая за этим драму.
— Ну я тоже знаю эту историю только со слов мужа и обрывков разговоров, — понижает Линара голос. — Его родителей и сестру убили в доме. Жить, конечно, в нем он не смог. Ввязался в настоящую войну, чтобы отомстить. Город трясло. Там история была с правом на землю, где сейчас торговый центр построен.
Я прижимаю пальцы к губам. По плечам идёт озноб.
— Ужас…
— В общем, он остался молод, одинок и богат. Родственники побоялись помогать ему. Никто подставляться не захотел. Дядя Назар сказал, что впишется только за контрольный пакет акций на месторождения нефтяные. Саид послал его. Хотя мне кажется, что не в деньгах было дело. Просто боялся он за Саида и наследство.
— И что? — Спрашиваю потрясено. — Саида действительно все бросили?
— Ну можно сказать и так, — отвечает Линара. — И он ушёл в глубокий загул, фактически отрекшись от семьи.
Я часто моргаю, потому что к глазам подступают слёзы.
— Как человек может быть совсем один? — хриплю.
— К счастью, не совсем, — дёргаются уголки губ Линары. — У Саида есть друзья. Муж называет их русскими на всю голову, а мне кажется, что тоже хочет таких. Но, как шутите вы, «религия не позволяет».
— Да, — задумчиво киваю, — я слышала о них. Только пока не знакома.
— Успеешь ещё, — подает мне в руки блюдо. — Давай стол накрывать, а то наши мужья сейчас начнут ругаться.
Я иду к выходу из кухни и пытаюсь упорядочить в своей голове новую информацию про мужа. Значит, своими ультиматумами, Саид просто просит дом? Своеобразно, конечно. А я упираюсь… или все делаю правильно, а сейчас просто пытаюсь оправдать мужчину, в которого влюблена?
Останавливаюсь на пороге и оборачиваюсь на Линару.
— И что мне делать?
— С чем? — поднимает она глаза. — С пловом?
— С мужем, — уточняю.
— Стать отдающей стороной, — отвечает женщина. — Признаться в чувствах, выражать эмоции, быть внимательной к его желаниям и слабостям. Стать красивой рядом с ним, — она критично обводит в воздухе пальчиком очертания моих джинс. — Не пытаться защищаться. Саид адекватный мужчина. Ему не доставит удовольствие иметь вместо жены постельную принадлежность и домохозяйку. Он сам тебя защитит. Даже от себя.
— Почему вы в этом так уверены? — Спрашиваю с лёгким вызовом. — Мне пока попадались совершенно иные истории.
— Мой муж не стал бы с ним иначе дружить, — пожимает Линара плечами. — А еще он часто приводит его старшему сыну в пример. Дядя Назар, когда это слышит приходит просто в бешенство.
— Понятно, — киваю с улыбкой. — Спасибо.
Мне от чего-то приятно слышать, что Саида здесь уважают. Но открыть мужу свои чувства… нет. Я пока не готова. Потому что захочу услышать в ответ взаимность. А ее нет. Просто уважения, заботы, страсти и брачных клятв мне мало. Катастрофически. Но ведь я же могу попробовать? Влюбить в себя мужа…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Четверо детей, собака, жирный рыжий кот, огромный дом с садом и бассейном, красавица жена и… страусиная ферма! Теперь, кажется, я знаю, как выглядит тот самый дом, который «полная чаша» и не могу отделаться от ощущения, что меня привезли на мастер класс. Он, надо признаться, удался.
Я тихонько подхожу к столу в беседке и ставлю на неё блюдо с пловом. Расставляю тарелки, раскладываю салфетки и приборы.