Читать интересную книгу Чёрный день - Алексей Доронин

На Западе всё было иначе. Данилов был там всего однажды и, конечно, видел только фасад, который мог быть и потёмкинскими деревнями, но даже этих впечатлений ему хватило, чтобы составить представление о пассажирах «Титаника», вышедшего в своё последнее плавание.

Да, тонуть они должны были с комфортом и шиком: «Гарсон, ещё шампанского, пожалуйста!». Но уже тогда в его голову впервые постучалась мысль: «Боже мой, да как же вы будете жить без этого? Куда денетесь, когда придут мор и глад? Когда прискачет конь блед со всадником, имя которому Смерть, и ад последует за ним? Кто принесёт вам пиццу на дом? Кто почистит бассейн?»

Ведь отними у них эти ухоженные газоны, чистенькие заборчики, вымытый с шампунем асфальт и игрушечные домики, вежливых копов и продавцов, гуманные законы и «демократические» выборы… Что останется? Ничего. Расслабленность, конформизм и эгоизм, а в результате — слабость. Беспомощность перед ордами новых Чингисханов, стоявшими у ворот. Саша знал, что когда-нибудь эта волна обязательно перехлестнула бы через плотины и накрыла бы захиревшую цивилизацию Запада как цунами.

В лондонской подземке и на улицах британской столицы можно было увидеть людей с любым цветом кожи. Но с белым — реже всего. Парню стало не по себе, и расизм тут был ни при чём. Просто ту страну создавала одна конкретная нация. Не ямайцы и не пакистанцы. А что с ней стало? Разбежалась по «весёлым» парадам да по клубам феммнисток? Тогда у него родилось грустное двустишье: «Нет величья былой белой расы. Здесь остались одни… папуасы».

И без всяких ядерных бомб потомки завоевателей Нового Света пропали бы не за понюшку колумбова табака. Всего лет через десять их сожрали бы голодные и злые «дикари, питаемые человечиной», как пророчески заметил Маяковский. Придя из колоний, чтобы принять участие в дележе наследства умирающей Европы, эти чёрно-жёлтые люди сами стали бы колонизаторами. Они не мстили бы за увезённых в рабство прадедушек, за грабительские программы МВФ и бремя белого человека, которое им навязали с помощью пушек и кавалерии. Для этого у них была слишком короткая память. Они просто резали бы «белых братьев» как волки овец. Как в своё время турки — армян, а немцы — евреев. Со вкусом, от души, когда беспомощность жертв только распаляет жажду крови.

Выродившихся потомков крестоносцев съели бы, как капитана Кука. И поделом, сами виноваты. Не надо кричать о произволе и геноциде. На войне нет хороших и плохих. Есть только свои и чужие, а также живые и мёртвые. Победители пишут свою историю и забывают упомянуть в ней проигравших.

«Но это Запад. Русские не такие, — размышлял Александр. — Конечно, мы можем быть абсолютно бестолковыми как нация, но каждый из нас умнее и сильнее духом среднего европейца или американца. В разы и на порядки. Просто все мы были не на своём месте. Философ клал кирпичи или выращивал картошку, писатель с отвращением учил детей, прививая им на всю жизнь ненависть к знаниям, ассенизатор сидел в Госдуме, прирождённый вор — в министерском кресле. Страна, конечно, паскудная, но где ещё найдёшь таких людей?»

Что с ними делать? Как собрать гигантскую, но разнонаправленную энергию в один аккумулятор? Пока срабатывал только один способ. Пусть придёт страшный дядя Джо…

…Чтоб разъединить их всех, чтоб лишить их волиИ соединить навек в их земной юдолиПод владычеством всесильным властелина Мордора.

Данилов всегда подозревал, что милая страна, населённая зеленокожими орками, один в один срисована профессором Толкиеном со сталинского СССР. Но насколько же внушительно выглядят описания легионов мрака! В них чувствуется не только страх, но и невольное уважение человека Запада к этой силище.

Итак, пусть он придёт, этот Властелин, и железной рукой погонит нас в светлое будущее, расстреляв недовольных по подвалам. В истории такое уже было. Грозный, Пётр… Тираны. Но страна-то при них только крепла, границы расширялись, а окрестные супостаты исправно получали по мозгам. Возможно, это повод задуматься о том, что жертвы бывают оправданными, а гуманизм часто маскирует слабость.

А для чего умерли или не родились миллионы людей в ельцинскую эпоху — от безденежья и безнадёги? Но зато, панимаишь, свобода… Зато демократия.

А за что погибли десятки миллионов теперь? За чужие яхты и виллы?

Сволочи. Предатели. Как хочется надеяться, что вы не успели улететь.

Странно. Все эти мысли пришли к нему, когда никакой России уже не было. Но Саша не мог говорить о ней в прошедшем времени. Хотя её пепел был развеян по ветру, она до сих пор стояла перед его глазами. Он всегда считал себя гражданином мира, а теперь, в час, когда от его страны остались руины, открывал в себе патриота.

Да, он гордился тем, что он русский. Странный народ… со странной судьбой и психологией. Иногда Александру казалось, что каждый из его соотечественников — от олигарха до последнего люмпена — был втайне уверен в том, что на завтра назначен «час икс». Поэтому и те, и другие жили одним днём — воровали, вывозили, проедали, пропивали и зажигали, спуская последние гроши или огромные состояния. Брали кредиты, которые не могли, да и не собирались отдавать.

А зачем? Нострадамус зря говорить не будет — комета на подлёте. А не комета, так чудовищные вулканы, а не вулканы, так новый вирус, смена магнитных полюсов, ещё какая-нибудь напасть, грозящая с неба или из морских глубин. Хотя бы пришельцы. Или китайцы. В конце концов, чем глобальное потепление лучше ядерной зимы?

В этой ситуации станешь удивляться не концу света, а тому, что он так долго не наступал. Ну а раз после нас один хрен — потоп или пепелище, то самое разумное, что можно сделать, это жить одним днём, не привязываясь ни к чему. Всё равно этот мир — не более чем зал ожидания. Сходить в буфет, слопать бутерброд и хлопнуть сто грамм. Что ещё можно сделать перед прибытием поезда, который повезёт нас из этой юдоли скорби в царствие грядущее?

Даже десятилетие стабильности не вытравило это ощущение из народной души. Защитный механизм, который у народов Запада давно атрофировался, в русских продолжал жить. «Мы были ближе к природе и дальше от цивилизации, — думал парень. — Поэтому у нас есть шанс выжить и начать всё сначала. Мы сумеем победить в войне, где победить невозможно. У нас это не раз получалось».

Только в самом тёмном переулке он решился присесть на скамейку и развернуть свою добычу.

Там оказалось полбуханки ржаного хлеба, пакет растворимого горохового супа, пачка сухого печенья, комочек жёлтого масла да плитка чёрного шоколада. Натурального горького, от «Красного октября». Саша предпочитал импортный молочный. Ни картошки, ни муки, ни сгущёнки, но на халяву, как известно, и уксус — мальвазия.

Чудны дела твои, Господи. Из всего ассортимента магазинов посёлка он получил набор продуктов, которые в прежней жизни вызывали у него потерю аппетита. В другое время он рассмеялся бы в лицо за такой «подарочек», но сегодня его радость не знала предела. Он уже жил по логике времени, когда каждый мог рассчитывать только на себя, и воспринимал заботу общества не как должное, а как редкую удачу, к которой не стоит привыкать. Потому что само общество вместе с государством доживает последние дни.

Александр ел, но из головы у него никак не шёл укоризненный взгляд старухи.

Бедная. Ещё не такое увидит. Тяжело же ей придётся потом, как и всем тем, кто наивно полагает, будто в любой ситуации человек остаётся человеком. О, скоро, скоро, они увидят такое, что поколеблет их представления о человечности. Вокруг рушились не только дома из кирпича и бетона. Рушилось само тысячелетние здание цивилизации со всеми его устоями, законами и правилами. И надо было бежать от него без оглядки, иначе задавит обломками.

Александр хотел бы себя обвинить, но не мог. Стыд немного покалывал его своими иголочками, но это не мешало ему чувствовать свою железную правоту, подтверждённую истинами, куда более древними, чем Нагорная проповедь.

Интересно, были ли среди кроманьонцев свои моралисты? Ну, стоявшие за общие ценности, добро, человеколюбие и прочее. Те, которые обосновывали недопустимость применения насилия даже к пещерным львам и медведям. Их, мол, жизнь тоже священна и неприкосновенна. Возможно, и были. Но их съедали первыми, и оставить потомство они не успевали. Поэтому человек произошёл не от них, а от здоровых особей.

Можно продолжить ряд. Укради, чтобы не умереть с голоду. Обмани, чтобы спасти свою жизнь. Убей, чтобы не быть убитым. Не можешь спасти всех — спасай себя.

Ещё Саша вспоминал о повешенном мародёре. Тот ведь, в сущности, действовал верно. Только не учёл одного обстоятельства. Надо было немедленно делать ноги отсюда, пусть для этого пришлось бы бросить половину добычи. При таком количестве претендентов даже Терминатор не смог бы её отстоять.