Читать интересную книгу Чёрный день - Алексей Доронин

Данилов давно предпочитал человеческой компании общение с животными или с компьютерами, но никогда особенно не любил собак. С ними надо гулять, да и места они занимают много. Ему больше нравились кошки. Но он просто не мог пройти мимо. Настолько осмысленным был взгляд этой собаки, столько в нём было страдания и невысказанной горечи. Что это — тоска по потерянному хозяину, боль ожогов или муки голода — парень не знал, но его сердце, которое он считал бесчувственным куском льда, наполнила жалость. В этом существе он увидел товарища по несчастью. Родственную душу.

Разум подсказывал Саше, что не стоит этого делать, пускай себе лежит. Вдруг она заразная или даже бешенная?! Но к разуму он прислушивался нечасто.

— Ну и что мне с тобой делать? — пробормотал Саша, глядя на беспомощную тварь.

При его приближении она не зарычала, как должна была бы, но и не завиляла хвостом, как он втайне надеялся. Просто взглянула исподлобья, если это выражение применимо к собакам, не узнала этого человека и тут же потеряла интерес к нему.

Это огорчило парня, но не сильно. Она поймёт, что он хороший — надо только немного расположить её к себе. Саша вспомнил, что у него в кармане завалялась упаковка печенья, вытащил одну штучку и положил на длинный обломок шифера, прямо перед умильной мордой. Собака недоверчиво взглянула на него своими карими глазами с зелёными ободками, но от еды не отказалась, фыркнула и съела все до последней крошки.

Похоже, она не была ранена и уж точно не болела бешенством. Живое создание не проявило никакой агрессии, когда он позволил себе погладить его, а потом и поднять на вытянутых руках. Саша ликовал — контакт был налажен. Он уже хотел было подобрать песика и аккуратно посадить в рюкзак прямо на сложенную наверху одежду, когда внезапно подпрыгнул как от удара током.

Почему так легко спине?..

Рюкзак! Он же оставил его в магазине!

Чувствуя себя вечно рассеянным героем Пьера Ришара, Данилов бежал назад, петляя среди незнакомых дворов в густом как мазут тумане. На сером небе бледным пятном проглядывало солнце, больше похожее на луну.

К счастью, он успел. Но этот эпизод заставил его ещё раз задуматься, имеет ли он право «витать в облаках», когда на каждом шагу его поджидают опасности — и не только в виде отморозка с ножом. Надо менять привычки. Надо меняться, пока не поздно.

К вечеру, исходив посёлок вдоль и поперёк, и всё острее чувствуя своё одиночество в этом Вавилоне, Саша окончательно утвердился в своём решении. «Пожалуй, возьму её с собой. Вдвоём не так скучно. К тому же пёс будет меня охранять…» — размышлял парень.

А в крайнем случае у него всегда будет под рукой два кило легкоусвояемого… Нет, не надо так. Друзей не едят. Иначе, развивая эту циничную мысль, можно дойти до того, что лучше иметь под рукой товарища послабей, которого при необходимости можно будет пустить под нож и конвертировать не в два, а в тридцать-сорок килограммов чистого мяса.

Что за мысли лезут в голову?

В темноте Саша сбился с пути и забрёл на территорию какого-то заброшенного завода, откуда долго и с приключениями выбирался. Он сильно порвал брюки, перелезая через бетонный забор, когда за ним увязалась небольшая, но назойливая стая бродячих собак. Эти подружиться с ним уж точно не хотели.

Но вот и знакомое пепелище. Осторожно ступая по битому кирпичу, парень приблизился к подвальной лестнице. Быстро сбегая по пыльным ступеням, он заметил в углу несколько смятых окурков и пару пустых бутылок из-под «Жигулёвского», но не связал этот факт с другим. С тем, что раньше их тут не было.

В подвальном помещении витал запах дешёвых сигарет и ещё какой-то дряни, которую Данилов опознал много позже, вспомнив, что так пахло в его подъезде после того, как там провели вечер местные наркоманы.

Над картонкой, где он оставил пёсика, склонились двое мутных типов в штанах-«германках». Казалось, они проводят собаке полостную операцию — для этого понадобилось разрезать ей брюхо. Увлечённые своим занятием, они не заметили, как он вошёл. А может, дело было в том, что парень следовал новой привычке привлекать к себе как можно меньше внимания, ступал бесшумно и старался держаться в тени.

«Вы что делаете?» — хотел спросить Саша, но в горле неожиданно запершило.

Он кашлянул. Не нарочно, вовсе не для того чтобы обозначить своё присутствие — просто в горле образовался колючий комок, который мешал дышать.

Мужики обернулись. На небритых помятых лицах сменили друг друга удивление и раздражение. До них быстро дошло, что незваный гость не представляет опасности. Но едва ли они были ему рады.

Тот, у которого был охотничий нож, продолжил как ни в чём не бывало разделывать тушку, насвистывая незнакомый блатной мотивчик. Второй, стоявший ближе к выходу, показал Саше увесистый кулак с наколотыми «перстнями».

— Вали отсюда, паря! Это мы бобика нашли. Топай, а то и тебя распишем.

Интуиция подсказала Саше, что это не шутки. Он попятился, чуть не споткнувшись о чугунный радиатор, и основательно вывозился в саже и грязи. Никто его не преследовал, но Данилов пришёл в себя только на пустыре за домом. Его трясло, но не от холода и даже не от страха. Он видел вещи и пострашнее. Но то, что люди уже едят своих четвероногих друзей, показалось ему недобрым предзнаменованием.

Вот тебе и суп с котом!

Ведь, если подумать, они воплотили его мысли, загнанные на самое дно, и воплотили их в жизнь. От этого у него на душе стало ещё паршивее. Он ничуть не лучше их, просто они сильнее.

Теперь ему надо было найти тот самый ПЭП — приёмный эвакопункт. Или пункт горячего питания. В общем, любое место, где можно получить миску супа и кровать с одеялом и подушкой, а также разжиться хотя бы крохами информации.

Это оказалось не так уж сложно. Надо было просто идти туда, куда шли все.

Очередь протянулась на полтора километра — через всю площадь, на половину главной улицы города. Конечный пункт отсюда было не разглядеть, но Саша решил, что это какой-то склад или большой магазин, куда свезли продукты со всех окрестностей. Возможно, таких пунктов несколько. Но чем их больше, тем труднее охранять. Значит, их немного. Скорее всего — один.

Саша видел такое всего раз в жизни. В позапрошлом году в Москве, на Красной Площади. Только теперь народ стоял здесь вовсе не ради лицезрения нетленных мощей. Тут давали хлеб, а не зрелища.

Он направился было туда, но вскоре из обрывков разговоров понял, что еду дают только по талонам. Тогда парень пристроился в хвост другой очереди, тоже немаленькой, но хотя бы обозримой — за временной регистрацией и продовольственными талонами.

Ещё надо было определиться с ночлегом, найти место, где можно оставить свои вещи. Не стоять же в очередище с мешком. Так и спину сорвать недолго, да и стащить могут в толкотне.

Вся эта уравнительная экзотика только усугубляла сходство с временами, о которых он так любил читать и сорить в комментах и блогах. «Вот он, прямой путь к коммунизму, — подумалось ему. — Довести людей до состояния животных, заморить, загнать до полусмерти. А голодных и обречённых не надо даже конвоировать — они душу продадут за кусок хлеба, и сами пойдут туда, куда им скажут».

Он заметил, что большой заводской забор, ограничивавший площадь с одной стороны, был превращён в огромную доску объявлений, возле которой ни на секунду не прекращалось движение. Подойдя поближе, Саша понял, что видит перед собой «стену плача». Здесь были безликие списки, отпечатанные на скверном струйном принтере. Результат работы команд по захоронению тел погибших. Фамилии, фамилии, фамилии. Найдены, опознаны, захоронены…

Это те, у кого нашлись при себе документы, либо те, чью личность помогли установить соседи или знакомые. Но ещё длиннее были списки безымянных, рядом с которыми люди задерживались дольше всего. Там сообщения ограничивались скупым описанием:

«Женщина, прибл. 35 лет, лицо европ. типа, волосы светл., рост прибл. 165, телосложение средн., одета: джинсы синие…».

А у некоторых не было и того. Только пол, рост, телосложение и очень приблизительный возраст да ещё особые приметы вроде шрамов или отсутствия фаланг пальцев. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что этих сложили в братские могилы. Конечно, они обгорели не от светового излучения взрыва. Так близко к городу поисковые работы не велись. Тут виноваты были вторичные факторы — возгорания легко воспламеняемых материалов, лесные пожары и ДТП.

Возле «безымянных» таблиц толпилось больше всего народу. Но ненамного меньше людей собралось возле «частных» объявлений. Они были написаны от руки на обычных тетрадных листках или половинках страниц формата А4, покрывая огромный забор настолько плотно, что не было видно бетона. Свободного места не осталось, и кое-где они были наклеены в два слоя.