Читать интересную книгу Леопард из Батиньоля - Клод Изнер

Виктор, проигнорировав ворчание управляющего, достал из кармана акцию «Амбрекса», оставленную графиней де Салиньяк, и задумчиво ее прочитал.

— А, бумажка Фриуля? — фыркнул Жозеф. — Эта лысая башка и его малахольный племянничек получили по заслугам. Сразу вспоминаются система Лоу и Ост-Индская компания. А еще в «Горбуне»[69] уродец с улицы Кенкампуа предлагал биржевым игрокам за плату погладить его горб — тогда, мол, их сделка будет удачной. Надо было герцогу де Фриулю погладить мой горб — не остался бы на бобах! — Он выхватил у Виктора акцию и внимательно ее изучил. Нечто любопытное привлекло его взгляд. — А это что? Леопольд Гранжан… Черт возьми, патрон! Глядите, вот тут, слева, подпись управляющего: Леопольд Гранжан! Патрон, у меня не было времени разыскать эмальерную мастерскую, но вы же помните… Погодите минутку… — Молодой человек в крайнем возбуждении схватил свой блокнот со всякой всячиной. — Леопольд Гранжан, эмальер, заколотый кинжалом на улице Шеврель! Улавливаете, патрон?! Этот тип был управляющим анонимного общества «Амбрекс»!

Виктор пробежал взглядом газетную вырезку, наклеенную в блокнот, и пробормотал:

— «Слияньем ладана, и амбры, и бензоя…» Амбра — «Амбрекс». Леопардус — леопард. — Он был так занят мыслями о переплетчике, что и забыл о деле эмальера. — Все это как-то связано со смертью Пьера Андрези…

— А второго управляющего зовут Фредерик Даглан, вот, справа подпись. Кто это, патрон?

— Жозеф, перестаньте тараторить хоть на минутку, дайте подумать… У кого Фриуль приобрел эти акции? Какой-то актеришка… Театр «Монпансье»?

— «Эшикье», патрон. Надо немедленно взять этого Даглана за жабры, пока его не постигла участь Леопольда Гранжана. И буду благодарен, если вы отпустите меня побродить по театру «Эшикье». Бьюсь об заклад, собака зарыта аккурат под сценой!

Виктор кивнул. Сам он собирался прочесать район Шапель на предмет знакомства с Гюставом, приятелем Пьера Андрези, пусть даже о нем пока ничего не известно, кроме имени.

Уставшая от блужданий по городу Жозетта Фату различила впереди колонны площади Насьон и перевела дух — словно два маяка воссияли для нее среди деревьев, два предвестника возвращения в тихую бухту. Опьянев от влажных испарений Венсенского леса, она свернула наконец на улицу Буле. Нужно еще закатить тележку в закуток на первом этаже дома, провонявшего супом и мочой, — и тогда уже можно будет расслабить натруженные мышцы рук, подняться в свою комнату. Хорошо хоть дождь, поливавший с утра, иссяк, вечер выдался ясный, небо не запятнали тучи. Однако Жозетта, хотя еще было довольно светло, нервничала и по дороге то и дело оглядывалась — она постоянно ощущала чье-то присутствие, ей чудилось смутное движение даже в траве на пустырях. Все мужчины вокруг казались подозрительными — как угадать того, кто ее преследует? Она дважды видела светловолосого человека, но уже не была уверена, что за ней охотится именно он. Вдруг это кто-то другой?

Злодейский голос нашептывал в уши: «Вы не узнаете меня в лицо, но я-то в курсе, кто вы такая. Я за вами слежу, от меня не ускользнуть. Всякий раз, продавая цветы незнакомцу, вы будете спрашивать себя: „Не он ли это?“ — и не сумеете ответить на вопрос. С людьми, которые оказываются не в то время не в том месте, всегда происходят ужасные вещи…»

Вдоль стены по ступенькам промчалась крыса — ее вспугнула толстопузая тетка в галошах, навьюченная корзинами. Жозетта терпеть не могла эту соседку с третьего этажа, которая с утра до ночи пилила мужа, мастера, шившего плюшевые игрушки. Но сейчас цветочница обрадовалась ей как родной и с облегчением побежала следом по лестнице, обогнала, почти весело отозвавшись на свирепое бормотание, вероятно означавшее «Добрый вечер».

На лестничных площадках сгущался мрак. Жозетта взлетела на свой четвертый этаж, ворвалась в комнатку и заперла дверь. Прислонившись спиной к стене, перевела дух и на цыпочках приблизилась к окну. Темнота неспешно заполняла улицу, по которой фланировали редкие парочки, улизнувшие из душных мансард. Скоро пройдет фонарщик, и повсюду будет свет.

Немного успокоившись, Жозетта зажгла керосинку — слабый огонек, надо экономить. Сил приготовить ужин не осталось — удовольствовалась бутербродом с салом, яблоком и стаканом воды. Снова, не выдержав, подошла к окну, за которым гасли оранжевые отсветы заката. Из-под кустов сирени выползла длинная тень — там стоял мужчина и курил сигарету. Это он, он шел за ней по пятам!

Жозетта отшатнулась от окна.

Обуздать страх, иначе страх ее задушит!

Уняв нервную дрожь, цветочница опять отодвинула занавеску. Двор был пуст.

«Померещилось. Конечно, померещилось. Я так умом тронусь».

Сейчас она спокойно разденется, умоется, накинет ночную рубашку, ляжет и сразу заснет. Да-да, непременно. Крепкий здоровый сон — именно то, что ей нужно.

В дверь постучали, когда девушка расстегивала блузку. В горле застрял крик, сердце заколотилось как бешеное.

— Мадемуазель Фату! Это ваша соседка, мадам Картье. Мой бесенок Кристоф опрокинул туесок с мукой и все рассыпал, я хотела попросить у вас горсточку… Мадемуазель Фату, вы дома?

Жозетта открыла дверь трясущейся рукой. Маленькая круглолицая женщина в безрукавке, нижней юбке и стоптанных башмаках поспешила войти:

— Простите, что побеспокоила. С мальчонкой моим никакого сладу, такой постреленок, ох уж я ему в один прекрасный день устрою! А муку я вам верну на той неделе, как только Жюстен жалованье получит. Извиняюсь, что я в таком виде, — у нас прямо-таки дышать нечем. Ох, раз уж я зашла, может, одолжите еще яйцо и немного сахара?

У Жозетты от этой болтовни голова пошла кругом, и страх отпустил. Она помогла мадам Картье отнести продукты на кухню и с сожалением покинула чужую квартиру. По дороге к себе, перегнувшись через перила, осмотрела в тусклом свете пустые лестничные пролеты. Огромный медный шар, украшавший перила внизу, у основания ступенек, вдруг превратился в страшную призрачную маску. Жозетта вздрогнула от испуга, метнулась в свою комнату, захлопнула дверь, повернула ключ на два оборота…

Он стоял у окна.

И улыбался.

Жозетте показалось, что сердце перестало биться. Мир вокруг подернулся красной пеленой. Она потеряла сознание.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Среда 19 июля

На бульваре Шапель зной иссушил каштаны.

— Простите, вы не знаете человека по имени Гюстав? — спросил Виктор женщину, подметавшую тротуар.

Она окинула его насмешливым взглядом:

— Этих Гюставов тут как собак нерезаных.

Очередную неудачу Виктор потерпел, обратившись с тем же вопросом к мальчишкам, игравшим в чехарду. Один из них еще долго бежал за велосипедом, трубя в свернутую дудкой афишу.

Торговец соленой рыбой поскреб в затылке:

— Был тут один Гюстав, лимонад продавал на улице Пажоль. Но он дуба врезал на прошлой неделе.

Виктор, потеряв всякую надежду, повернул назад. Он прочесал район вдоль и поперек, от товарной станции Северной железной дороги до мрачного газгольдера на улице Эванжиль, обследовал ремонтные мастерские Восточной железной дороги и депо на улице Филиппа де Жирара, пообщался с тремя десятками Гюставов… Увы, никто не знал переплетчика из Латинского квартала, с улицы Месье-ле-Пренс. Ветхие домишки, толкающиеся боками в грязных переулках, и их умученные жизнью обитатели навевали тоску, захотелось вырваться на простор. Если ему нужен тот самый Гюстав, придется дождаться 22 июля, когда вернется на работу гарсон из кафе «У Фюльбера».

На площади Шапель Виктор сделал последнюю попытку — свернув в подворотню, объехал двор большого здания о двух крыльях и вдруг услышал свое имя:

— Месье Легри! Вот это сюрприз! Здравствуйте, неужели вы меня не узнаёте? А в вас что-то изменилось…

Виктор уставился на человека, который, улыбаясь, смотрел на него из окна первого этажа с таким низким подоконником, что его можно было перешагнуть. Конечно, он сразу узнал инспектора Перо[70] и его роскошные усищи, которым позавидовал бы сам Верцингеториг.[71]

— Месье Перо! Вы здесь живете?

— Я здесь работаю. Добро пожаловать в комиссариат Шапели!

Виктор устремился в вестибюль, оставил там свой велосипед и вскоре уже пожимал руку Раулю Перо, который пригласил его в свой кабинет. Обстановка здесь была убогая: выщербленный плиточный пол, облупившаяся коричневая краска на стенах; если бы не застекленный книжный шкаф, набитый разномастными томами, все в точности напоминало бы приемный покой больницы.

— Все еще увлекаетесь верлибрами, месье Перо?

— Я трепетно храню ваш драгоценный подарок — сборник Жюля Лафорга, и верно служу своей музе. Мне даже посчастливилось опубликовать несколько поэм в «Плюм» под псевдонимом Исида. Мы подружились с Леоном Дешаном.[72] Разумеется, это лишь скромный дебют, но я не оставляю надежды, что мои стихи примут к изданию в «Жиль Блаз». Но каким же добрым ветром вас сюда занесло, друг мой?