Кроме сообщений посла Кеннеди американскому государственному секретарю Корделу Хэллу, Кент скопировал более полутора тысяч шифрованных сообщений, которыми обменивались Белый дом и Уайтхолл. Кент действовал просто, быстро и эффективно. Он и его любовница фотографировали на микропленку документы, которые он выкрадывал из кабинетов, уходя со службы, и которые возвращал на следующее утро. Все шло так гладко, что любовники стали менее осторожными. Они решили доверить печатание снимков профессиональному фотографу. Кент разыскал небольшую фотостудию на улице Флит-стрит. Хозяин этой студии с помощью фотостата делал снимки для газет.
Такой ход событий в истории с Кентом доказывает, если это следует доказывать, что правда подчас невероятнее вымысла. Ни один автор детективных романов не посмел бы заставить своих героев прибегнуть к помощи профессионального фотографа, считая подобный способ ненадежным; ни один самый смелый писатель не дерзнул бы предположить, что какой-нибудь фотограф мог находиться в счастливом неведении относительно преступного характера своей работы. Но документы доказывают, что именно так обстояло дело в данном случае.
За баронессой Анной Волковой давно уже следили агенты Секретной службы. Женщины-иностранки, вращающиеся среди молодых дипломатов на вечерах фашистского тона и тратящие гораздо больше денег, чем может дать, например, магазин готового платья, обычно привлекают внимание контрразведки.
В регулярных сообщениях агентов Секретной службы о поведении баронессы не было ничего компрометирующего. Казалось, она была несколько опрометчива в выборе друзей, придерживалась не совсем благоразумных взглядов — только и всего. Обычная проверка результатов не давала. Но вот сотрудник Особого отдела обратил внимание начальника полиции Кэннинга, что роман Кента, по-видимому, носит необычный характер. После свидания в квартире Волковой Кент и его подруга ездили не в ночной клуб или театр, а в фотостудию на улице Флит-стрит. Об этих визитах собрали подробные сведения, а за Кентом и Волковой стали наблюдать.
Однажды в студию зашел сыщик, который, поговорив с ее владельцем о цензуре и мерах предосторожности, завел разговор об иностранке и ее поклоннике.
— А… та дама из американского посольства? — спросил фотограф. — Я не знал, что ее фамилия Волкова или как там вы ее называете. Но вы не беспокойтесь. Это официальная работа.
— Да… — протянул сыщик. — Официальная работа? А все-таки что же это за работа?
Фотограф замялся. Потом он, заметно оживившись, сказал:
— Я думаю, ничего страшного не произойдет, если я покажу вам пленки. Сейчас у меня несколько их пленок, они в фотолаборатории.
Через несколько минут сыщик с изумлением рассматривал пленку, на которой были снимки документов, помеченных Совершенно секретно.
Фотограф и пленки были доставлены в Скот-ланд Ярд. Как выяснилось, фотограф был убежден, что своей работой он оказывает американцам небольшую услугу.
Его искренность была несомненна, и ему нельзя было не поверить. Его освободили, но предупредили, чтобы в будущем он был не так доверчив.
В ту ночь на Даунинг-стрит, 10 спешно созвали совещание, на котором присутствовали члены правительства, министр иностранных дел, начальники Секретной службы и военной разведки. Было ясно, что шпион из американского посольства уже много месяцев выдает врагу наиболее важные военные секреты Англии. Черчилль, всего несколько дней назад вступивший на пост премьер-министра, был расстроен. Американскому послу мистеру Кеннеди предложили немедленно встретиться с министром иностранных дел лордом Галифаксом. Тот был глубоко потрясен и заявил, что не поверит ничему, пока не представят убедительных доказательств.
Тем временем в уютной квартире Кента, украшенной милыми акварелями баронессы, была найдена двойная пара ключей от шифровальной комнаты посольства, а также несколько фотопластинок и микропленок секретных документов, которые были взяты шпионом накануне. В тот момент, когда сыщики обыскивали квартиру, по телефону позвонил чиновник из итальянского посольства — новое доказательство виновности Кента. Мистер Кеннеди тотчас связался с Вашингтоном. Он уволил Кента с американской дипломатической службы, тем самым лишив его тех привилегий, которые сделали бы невозможным его арест. Через несколько часов Кента в присутствии посла тщательно допросили сотрудники Секретной службы.
Через много лет после того, как Кеннеди оставил дипломатическую службу, он раскрыл еще некоторые подробности этого сенсационного дела.
«В руках Кента находился совершенно секретный код государственного департамента США. Из-за предательства Кента после его ареста все дипломатические связи американской дипломатической службы были нарушены, и это в такой ответственный момент — во время событий в Дюнкерке и падения Франции! Перерыв, затронувший американские посольства и миссии во всем мире, продолжался от двух до шести недель, пока в посольства не прибыли из Вашингтона особые курьеры с новыми кодами».
Кент и баронесса отдавали микропленки и копии секретных документов (всего почти полторы тысячи штук) чиновнику итальянского посольства в Лондоне, который работал на германскую разведку. По мнению Кеннеди, Гитлер приказал Италии воздержаться от участия в войне в течение десяти месяцев отчасти из-за того, что Германии было чрезвычайно удобно получать информацию Кента через итальянское посольство в Лондоне.
Мистер Кеннеди, смертельно бледный, присутствовал на допросе Кента. Казалось, он был серьезно болен. Кент же, напротив, держался спокойно, почти весело. Его волновала только судьба баронессы.
— Как вы могли предать нашу страну? — спросил Кеннеди предателя. — Что будет с вашей матерью?
В ответ Кент разразился тирадой антисемитских лозунгов. Он и не собирался раскаиваться.
«Если бы Америка тогда воевала, я бы посоветовал отправить Кента в Америку и расстрелять как предателя. Но при сложившихся обстоятельствах нам пришлось передать это дело в руки английского правосудия», — рассказывал мистер Кеннеди об этом допросе.
Английское правосудие оказалось снисходительным. На суде в Оулд Бейли Кент вел себя вызывающе, выкрикивая оскорбления по адресу Черчилля и «других еврейских лакеев в Англии». Его дело слушалось несколько дней при закрытых дверях. 7 ноября 1940 года Кент был приговорен к семи годам каторжных работ. Его обвиняли только в том, что он взял четыре секретных документа и передал их лицам, которые могли использовать их в интересах противника, баронесса Волкова была приговорена к десяти годам каторжных работ.
Можно было бы подумать, что дело Кента будет быстро забыто. Однако изоляционисты и антисемиты в Соединенных Штатах пытались представить Кента мучеником. Некоторые газеты сделали из него жертву еврейских интриг, человека, который пострадал за свои идеалы, явившись послушным орудием в руках англичан, замышлявших втянуть Америку в войну. По подписке «для спасения молодого американца — жертвы английской Секретной службы» (несомненно, Канарис позаботился, чтобы рейх был среди подписавшихся) были собраны огромные суммы денег, а Джеральд Смит, руководитель «Антисемитской лиги Америки», организовал массовые митинги по всем штатам.
В Англию был послан специальный следователь. Там ему помогли найти неопровержимые доказательства. Следователем был Иан Росс, Мак-Фарлан, корреспондент балтиморской радиовещательной станции. В Лондоне Мак-Фарлан встретил Джона Брайана Оуэна, сына бывшего дипломатического представителя Соединенных Штатов в Дании и товарища Кента по университету. Оуэну предложили вернуться в Америку и сообщить о последних расследованиях матери Кента, которая искренне верила в невиновность своего единственного сына.
Накануне встречи Оуэна с госпожой Кент его нашли мертвым в одном из домов на улице Гринвич Виллидж. Он принял слишком большую дозу веронала. Следствие установило, что смерть произошла в результате несчастного случая. Но внезапная кончина Оуэна раздула пламя антианглийских настроений. Начали ходить самые нелепые слухи, в смерти Оуэна обвиняли английскую Секретную службу.
Эта кампания продолжалась до тех пор, пока на Пёрл-Харбор[11] не посыпались бомбы. Затем она возобновилась, когда Кента перевели из Англии, после того как он на две трети отбыл срок наказания. В декабре 1945 года он прибыл в Нью-Йорк. Его стали осаждать журналисты изоляционистских и антианглийских газет. Интересно, что молодой человек был достаточно благоразумен и хранил молчание. Вскоре о нем забыли. Было только известно, что его адвокат начал дело против государственного департамента Соединенных Штатов, который должен был покрыть задолженность по зарплате за период тюремного заключения Кента, так как утверждалось, что его увольнение противоречило американским законам.