Не особенно-то и хотелось, но Наташа чувствовала многих, кто сейчас занимал комнатушки в гостинце. Возможно, это когда-нибудь придет, и она научится закрываться от нежелательных ощущений, которые вносили лишь тягостную смуту в ум, а пока… Кто-то дрых мёртвым сном, кто-то видел кошмары, и люди метались во сне, скрипя койками, а кто-то маялся бессонницей, дожидаясь утра - ночью по станции свободное перемещение запрещено. А еще она особенно остро ощущала удушливый тяжелый запах немытых тел, давно нестиранного белья, скверной водки и дрянных папирос. Над станцией висело тяжелое, тягостное амбре из несбывшихся желаний, исковерканных людских судеб и беспросветного будущего, которое ожидало их всех.
До момента, когда станция начнет просыпаться, и по рельсам наладится движение, времени еще оставалось прилично, но на путях их уже поджидал рейсовый «трамвай» - дрезина с двумя пассажирскими прицепами, оборудованными широким скамьями вдоль бортов. При виде группы Леденцова двое мужчин на дрезине засуетились, гася папиросы и хватаясь за рычаги, которые приводили технику в движение. А третий, куривший рядом на перроне, на звук шагов обернулся, и Наташа от удивления едва не споткнулась. Невысокий круглолицый крепыш-очкарик оказался Федором Кротовым. Челнок по старой дружбе старался навещать Димку с Наташей каждую неделю, бывая на Таганской по торговым делам Бауманского Альянса. И естественно, мало изменился с того момента, когда Наташа видела его последний раз: застиранные до белизны хэбэшная куртка и штаны, под курткой тонкий затасканный свитер, на ногах старые кирзачи. За спиной, как у всякого уважающего себя челнока, набитый походным барахлом рюкзак. Единственное отличие от прежнего Федора - к рюкзаку была приторочено не только его привычное ружье «Рысь-К», но и какое-то длинноствольное оружие в брезентовом чехле. Но что он делает здесь и сейчас, когда все нормальные люди, и челноки в том числе, дрыхнут без задних ног, особенно под утро, когда сон наиболее сладок?!
- Федя! - Наташа радостно улыбнулась. - А ты откуда здесь?!
- А ветром принесло, еханый бабай!
Челнок тоже радостно осклабился и отшвырнул окурок, светлячком унесшийся на пути. Затем шагнул навстречу и широко распахнул руки, собираясь заключить Наташку в дружеские - и весьма прокуренные объятия. Но девушка ловко увернулась, а в следующую секунду между ними непреодолимым барьером вклинился Леденцов, сердито шикнул на Федора и бесцеремонно подтолкнул девушку в спину, к прицепу:
- А ну тихо, оба! Нечего на всю станцию орать. И ты, Кротов, шевелись, у меня время не резиновое.
Ничуть не обескураженный, Федор лихо перемахнул на пассажирский прицеп и галантно протянул руку Наташе, помогая ей перейти с платформы.
- Федь, так ты случайно здесь, или…
- Тихо, тихо, Наташка, - шепнул на ухо Федор. - А то мне начальник голову оторвет, и так еле уговорил взять с собой. Лучше покемарь пока, раз возможность выпала. Мне вон самому ни свет ни заря встать пришлось, я ж еще вечером прибыл, хотел повидать, да Виктор Викторович перехватил, не позволил, зараза…
- Разговорчики, Кротов, - строго оборвал прекрасно все расслышавший Шрам.
Повинуясь властному жесту особиста, все быстро расселись на скамейках, и дрезина, скрипя, тронулась, плавно набирая ход. Оглядываясь назад, на гаснущие дежурные фонари уплывающей станции, Наташа едва заметно улыбнулась. Скажи ей кто всего два месяца назад, что придется раскатывать ночью по ганзейскому кольцу, в сопровождении вооружённой охраны, как важной птице, она бы не поверила. А сама перспектива такого путешествия по мрачным, залитым тьмой туннелям перепугала бы насмерть. Сейчас же ее волновало только одно - предстоявшая встреча с Димкой, а об опасностях туннеля она думала почти равнодушно. И как здорово, что рядом оказался Федор Кротов, старый знакомец еще по Бауманской, можно сказать, родная душа, теперь и вовсе беспокоиться не о чем. Теперь все будет хорошо, можно не сомневаться.
Возбуждение, навеянное встречей, медленно утекало сквозь стук колес, девушка прислонилась к надежному плечу Федора, снова чувствуя подступающую усталость. Тот молча обнял ее, бережно поддерживая, и Наташа прикрыла глаза. Нет никакого смысла всматриваться в струящуюся вокруг тьму, то бледневшую под слабым светом проплывших мимо лампочек, то вновь сгущавшуюся до полной бездонной черноты.
Скоро она увидит Димку вновь, Леденцов не врет - это она чувствовала хорошо. А может быть, вдруг с новой надеждой мелькнула мысль, все гораздо проще, и они не могут быть порознь, потому что любят друг друга, а изменение, произошедшее с ними, тут ни при чем?
Как было бы славно, если это действительно так…
***
Треск автоматной очереди смел жуткое наваждение.
Горящая комната канула в небытие, и Димка очнулся на несущейся в полном мраке дрезине, стоя на ногах, с «Бизоном» в руках, из которого он и палил куда-то по ходу движения. В лицо бил набегающий поток затхлого воздуха туннелей, запах пороховых газов тут же сносило за спину.
Едва он успел осознать, что происходит, как последовал страшный удар. Носовая часть дрезины словно налетела на стену, а задний борт по инерции подбросило вверх. Неодолимая сила оторвала подошвы сапог от дощатого настила и швырнула сталкера вперед, словно камень из пращи. «Бизон» полетел в одну сторону, Димка в другую. Все произошло так быстро, что он не успел толком испугаться, а затем его так шваркнуло плечом о стену, что ошеломляющая боль затмила любые ощущения и выбила напрочь все мысли…
Оглушительный нарастающий скрежет привел его в чувство вовремя.
Резко обострилось зрение, как всегда в мгновенье смертельной опасности, темнота стремительно истаяла, отступив под натиском бледных сумеречных красок. Он отчетливо увидел, как сорванный с рельс мотовоз, кувыркаясь и оглушительно гремя рассыпающимся железом, в шлейфе сыпучих искр, летит прямо на него. В последнее мгновение Димка шарахнулся в сторону, вжался в грязный бетон стены. Мотовоз с лязгом рухнул днищем вверх на шпалы туда, где только что лежал искатель. Громкий хлопок - шумно и жадно вспыхнуло пламя. Жар опалил брови и затрещал в волосах. Вскочив, Димка кое-как отбежал на десяток шагов и лишь тогда обернулся, шатаясь от слабости после контузии.
Перевернутый мотовоз горел - щедро выплеснутое из пробитого бака топливо, вспыхнув, взметнулось под самый свод туннеля, яростным полотнищем жара и света пожирая транспорт, верой и правдой прослуживший людям.
Вот теперь боль догнала.
Димка сжал ладонями виски. Голова гудела, как стальной бочонок после хорошего пинка. Пронзительно ныло ушибленное плечо. И все же, превозмогая дурноту, он хотел обернуться, чтобы глянуть - удалось ли еще кому-то спастись. Но туннель перед глазами вдруг завертелся, как колеса дрезины, ноги подкосились. Беспомощно заваливаясь на бок, Димка машинально попытался подставить непослушные, как деревянные палки, руки, но и они подвели. Гравий ударил в плечо, шершавой теркой врезался в щеку. Уже лежа на боку, он в какой-то прострации смотрел, как мимо мелькнуло поджарое тело. Не добежав несколько метров до дрезины, Карацюпа остервенело залаял, приседая и подпрыгивая на всех четырех лапах, всем своим видом показывая, что готов атаковать неведомую опасность.
Словно отзываясь на лай, дрезина вздрогнула, как живая, заскрипела и лязгнула металлом. Пес, угрожающе ворча, но сразу растеряв уверенность, попятился. Затем и вовсе шмыгнул за спину неподвижно лежавшего искателя, по каким-то своим, собачьим соображениям, выбрав его в качестве защитника. Лай сменил испуганный скулеж.
Живая была, конечно, не дрезина, а то, во что Димка стрелял прямо из своего причудливо переплавленного в реальность кошмара. То, что они сбили на полном ходу. Причина крушения. Со скрежетом приподнявшись под напором чудовищной силы, дрезина опрокинулась на бок. Затем, помедлив секунду, медленно ухнула колесами вниз, промахнувшись мимо рельс и лязгнув по ним днищем. А на открывшемся месте, визгливо ворча и утробно всхлипывая, силилась подняться огромная фигура, будто впитавшая в себя пламя всего разлитого топлива. Сквозь языки чадящей копоти от пожираемой огнем плоти мелькнули смутные очертания огромных лап с узловатыми сочленениями, плоская голова со скошенным лбом, без малейших признаков глазных впадин. Прежде беловатая кожа существа уже по большей части обуглилась до черноты сажи, обнажая кровоточащее мясо.
Димка многое слышал о химерах, кошмарных тварях, обитавших в полуразрушенном здании бывшего Павелецкого вокзала, но впервые видел одно из этих созданий так близко, с расстояния всего десяти шагов. И настолько близкое соседство вгоняло тело в непроизвольную дрожь.
Сознание воспринимало действительность отдельными рывками. Как-то он сумел заставить себя подняться на колени, а в руке невесть откуда взялся пистолет. Слабость отступила, придав руке стальную твердость. Его всегда учили стрелять в первую очередь по самым уязвимым местам - поразить свинцом мозг через глазные впадины, разбить суставы, вогнать в живот, чтобы разорвать внутренние органы. Но ворочаясь в пламени обугленной массой, тварь не позволяла толком прицелиться.