Читать интересную книгу Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары - Алексей Шепелёв

— А точно, что новую? Изучили ли таблички?

— Отец Кромкамп и отец Тиммер изучили таблички с большой тщательностью. Прежних записей об этой комете в них не содержится.

— А оракула вопрошали?

— Сегодня утром. Отец Гален принёс подобающие жертвы и вознёс молитвы. Молились и все, кого удалось собрать в храме.

Тарло потупил взор — всё утро он провёл далеко от храма.

— Увы, Аэлис не пожелал дать ответ.

— Значит, это может и не быть знамением. Или знамение послано иным богом?

— Всё может быть, — развёл руками старик. — Отец Гален отослал сообщение к Всеверховному Престолу, а так же известил старших жрецов городских храмов остальных божеств. Завтра они вопросят своих богов и, может быть, окажутся удачливее отца Галена.

— Будем ждать, — вздохнул Тарло.

— Ни в коем случае, — с неожиданной горячностью воскликнул отец Ойер. — Есть знамение или нет, но комета точно будет видна на ночном небе. Ступай к людям, отец Тарло, ступай к людям! Неси весть о появлении кометы! Пусть задумаются о бренности жизни. Пусть задумаются о тех муках, что ожидают их души после смерти. И пусть щедро жертвуют во славу Аэлиса, единого, кто способен избавить их от этих мук.

— Хей, Бликс, иди-ка перекуси. Я постою.

Мако рыгнул так громко, что откуда-то сверху, из-под сводов надвратной башни, ему откликнулось эхо.

— Что нынче на обед?

— Гороховая похлёбка с копчёной грудинкой, кровяная колбаса и пиво.

— Подходяще, — повеселел Бликс. — Пойду, заморю червячка. А тебе вон тех путешественников потрошить.

— Тоже дело, — сытный обед настроил Мако на миролюбивый лад. Прислонив гвизарму к стене, стражник сощурил глаза, пытаясь определить, кто направляется в город и что можно от них ожидать. Четверо всадников, телеги нет. Значит — не купцы. Плохо. С простых путников за вход в Толу денег не берут. А путешественники — люди не бедные: рядом с конями бежит невольник-нечка.

Вот путников скрыла от взгляда стражника лощина, а когда они её миновали, то Мако чуть не застыл от удивления. Во главе отряда ехала женщина. В кожаной куртке с нашитыми круглыми металлическими бляшками и высоких кожаных сапогах. С длинным мечом на поясе. Благородная лагата? Мако потряс головой. Морриток он видел в своей жизни не раз и не два, но никогда — в таком виде. В Море уделом женщины традиционно считался домашний очаг и семья, а война всегда была делом мужчин.

Что-то тут было не так. Стражник ещё раз вгляделся в приближающихся путников. Остальные выглядели, словно обыкновенные наёмники. Но женщина… Что-то в ней было неправильно. Но что? Что?

И только когда всадники были уже совсем рядом, Мако понял причину своего беспокойства. Вспотевшими руками схватился за древко гвизармы, встал поперёк ворот, словно желая собой закрыть пришельцам путь в город.

— В чём дело, стражник? — спросила женщина, по-прежнему державшаяся впереди. Голос у неё был чистый и звонкий, удивительно красивый. Да и вообще всё у неё было красивое. Замечательная фигура, тонкая, гибкая и крепкая одновременно. Мако успел подумать, как было бы приятно обнять эту девицу на ложе. Бледное, но удивительно красивое лицо. Прекрасные голубые глаза необычной миндалевидной формы. Роскошные серебристые волосы, заколотые так, чтобы подчеркнуто открыть острые уши.

Женщина была нечкой! Нечка на коне и с мечом на поясе собиралась открыто въехать в город. Мир сошел с ума, а он, Мако, оказался в центре этого безумия. О боги, за какие грехи?

— В чём дело, стражник? — повторила женщина, теперь уже в вопросе слышалась угроза. Затянутая в перчатку правая рука путешественницы опустилась на рукоятку меча, на лицах остальных всадников и пешего нечки появились нехорошие усмешки.

— Тревога! — заорал Мако неожиданно тонким голосом. Женщина в ответ только расхохоталась громким мелодичным смехом, будто зазвенел серебряный колокольчик.

В арку ворот вбегали один за другим стражники: восемь солдат и сержант Коку. Только от обеденного стола, ошалелые, кое-кто с перепачканной гороховой похлёбкой бородой, они перегородили арку живой цепью и замерли, не зная, что делать дальше.

— Во, нечка… — зачем-то произнёс Мако.

— Ага, — женщина кивнула. — А теперь посмотрите сюда.

Она вытянула вперёд левую руку, поверх кожаной перчатки на указательный палец был надет железный перстень с гербом Императора. Мако недоумённо хлопнул глазами.

— Кто из вас главный? — спросила таинственная незнакомка.

— Я главный. Сержант городской стражи Коку.

— Целуй.

Коку хмыкнул, приставил гвизарму к стене, подошел к страннице и почтительно поцеловал перстень. Он решительно не понимал, что происходит, но был твёрдо уверен в том, что целование перстня с императорским гербом ему никто в вину не поставит. А если такой человек и найдётся, то тем лучше: пострадать за преданность Императору удаётся далеко не каждому сержанту городской стражи в отдалённой провинции, и вознаграждают за такие страдании очень и очень недурно.

— Скажи, сержант, как мне найти Верховного Инквизитора Толы?

Коку снова хмыкнул. Нечка ищет Инквизицию на свою голову? Ну-ну…

— В замке Вальд, разумеется. Спросите прохожих, вам покажут.

— Я знаю, где Вальдский замок, Инирэль. Я бывал в этом городе много лет назад, — вмешался один из спутников незнакомки.

— Хорошо. Бараса, поезжай вперёд.

По взмаху руки сержанта стражники освободили проход, и странный отряд въехал в Толу.

— Отец Сучапарек!

— Что, сын мой?

Верховный Инквизитор оторвал взгляд от просматриваемых бумаг и недовольно глянул на юного брата Флахбарта, исполнявшего, помимо прочего, обязанности секретаря. Отец Сучапарек очень не любил, когда его отвлекали от работы по пустякам, а юноша, хотя и находился в должности более четырёх месяцев, далеко не всегда был надлежаще умён и расторопен.

— К тебе пришёл посетитель.

— Нурлакатам? Очень кстати. Немедленно зови.

Брат Флахбарт отрицательно помотал головой.

— Нет, отец мой, это не Нурлакатам. Тебя хочет видеть женщина-нечка.

— Нечка?

— Да, отец мой. Она пришла в замок и сказала, что ей нужно поговорить с Верховным Инквизитором.

Отец Сучапарек раздражённо фыркнул.

— Брат Флахбарт, в этом замке нечки смеют говорить только, когда мы это им позволяем, — инквизитор сделал особе ударение на слове "мы". — И приходить сюда они могут только, когда это требуется нам. Запомни это раз и навсегда. А наглую тварь заковать в цепи и бросить в подвал, чтобы знала своё место. Ясно?

— Да, отец мой! Но вот только…

Юноша замялся.

— Что "только"?

— У этой нечки перстень с гербом самого Императора.

— Стальной перстень с гербом Императора?

— Да, отец мой.

Откинувшись на спинку стула, отец Сучапарек огладил бороду.

— Что ж, мой мальчик, из самых строгих правил бывают исключения. Это перстень меняет дело. Извини, что я отругал тебя, ты ни в чём не виноват…

— Отец мой…, - протестующе воскликнул юный инквизитор, но Сучапарек прервал его властным жестом.

— Именно так, сын мой. В этом мире нет ничего важнее справедливости и мы, инквизиторы, её воплощение. Ты не заслуживал порицания, и мой долг был сказать тебе это. А сейчас ты пригласишь ко мне в кабинет эту нечку, а потом внимательно смотри, что здесь будет происходить.

— Да, отец мой.

Сучапарек поднялся со стула и встал у торца рабочего стола. В двери кабинета вошла эльфийка. Самая настоящая эльфийка, живой представитель практически уничтоженного народа. В высоких кожаных сапогах для верховой езды, облегающих рейтузах и боевой кожаной куртке с нашитыми металлическими бляхами. Как и принято у эльфов, головного убора женщина не носила, серебристые волосы свободно ниспадали на спину. В правой руке эльфийка держала большой деревянный пенал для свитков.

Брат Флахбарт закрыл дверь кабинета и приготовился наблюдать за происходящим. А зрелище и вправду оказалось необычным. Женщина опустилась на колени и поползла в сторону Верховного Инквизитора. Тот ожидал её с молчаливой усмешкой. Когда нечка преодолела путь, отец Сучапарек торжественно произнёс:

— Не по рождению, но только по милосердию Императора!

И протянул женщине левую руку, на которой сиял золотой перстень с крупным опалом — знак принадлежности к высшей иерархии Ордена Меча. Эльфийка почтительно приникла к перстню губами.

А потом поднялась с колен и не менее пафосно произнесла:

— По милосердию Императора, богоподобного в своём величии!

После чего уже она протянула инквизитору свою длань, и отец Сучапарек столь же почтительно приник губами к стальному перстню.