Читать интересную книгу Три стервы - Титью Лекок

– Не смотри на меня так. – Она похлопала его по плечу.

– Как-то мне странно, такое ощущение, что это вроде и не ты.

– Не парься, под костюмом у меня все же стринги. – Она замолчала, внимательно рассмотрела его с головы до ног и с удовлетворением сообщила: – Ты великолепен! Выглядишь более… более мужественно.

– Спасибо.

Они несколько секунд молча смотрели друг на друга, и между ними возникла странная неловкость. Потом Эма достала сигарету из сумки, точнее, из кожаного портфеля, заменившего ее обычные мешки, куда что только не напихано. Они направились к роскошному отелю, где должно было состояться собрание. Стояла отличная погода – теплый воздух с едва ощутимым ароматом жасмина, лилий и, может даже, дальних стран. Лувр был сдержанно подсвечен. Они спокойно шли под аркадами улицы Риволи, их шаги звучали тихо, звук усиливался только тогда, когда к нему присоединялось постукивание каблуков идущих навстречу пар. Они шли в своих пафосных костюмах по этому кварталу, где раньше никогда не бывали вместе, и неожиданно Фред кое-что вспомнил. За годы он об этом совсем забыл. В давние времена он десятки раз прокручивал подобную сцену в воображении. Ему было немного неловко использовать подружку старшего брата в эротических фантазиях. Два месяца он не мог избавиться от этой слабости. И в течение двух месяцев, засыпая, воображал себя, на десять лет старше и на двадцать сантиметров выше, прогуливающимся наедине с Эмой в романтических декорациях, облаченным в сдержанно-элегантный брендовый костюм. Себя он представлял взрослым мужчиной, а она в его мечтах оставалась все той же веселой школьницей. А потом все кончилось. Эма стала Эмой, и он больше ни о чем таком не думал. А вдруг я проснусь сейчас в своей постели с пушком семнадцатилетнего подростка на щеках, мелькнула мысль. Чисто абстрактная гипотеза. Теперь воздух показался ему более густым уже по-настоящему, и дышать стало труднее, жесты сделались менее натуральными, а на все лег отпечаток непривычной серьезности.

Любовный опыт Фреда, хоть и провальный, все-таки научил его распознавать эти мгновения неустойчивого равновесия. Он знал, насколько они хрупки и эфемерны. Магия безвозвратно растворяется, если не ухватить их, не попробовать упрочить, сделать постоянными. Такие ситуации приятны, с одной стороны, но сбивают с толку – или оцениваются как табу – с другой, поэтому в них все равно всегда испытываешь некоторую неловкость. К счастью, возможно, смутно догадываясь о вероятном развитии событий, если молчание продлится дольше, чем следует, Эма не умолкала ни на секунду. Она повторяла последние наставления: держаться незаметно, ни с кем не разговаривать, даже стараться избегать взглядов присутствующих.

– У меня с этим не будет никаких сложностей, – признался Фред. – Трудно будет тебе.

– Почему это?

Он развернулся к ней и, быть может, из-за пиджака, делающего его плечи гораздо шире, отдал себе отчет в том, что он значительно выше ее.

– Обычно, как только ты входишь в помещение, тебя сразу замечают.

Он постарался вложить в свое замечание максимум легкомыслия.

– Ну-у-у, да… – согласилась она, возобновив движение. – Кстати, как и тебя. Вспомни похороны Шарлотты.

Он с отвращением скривился:

– Нет. Бога ради, не вспоминай. Меня до сих пор трясет. Это был просто кошмар.

Эма отшвырнула окурок за бордюр.

– Но именно там мы с тобой снова по-настоящему разговорились.

– Да. И это было хорошо. Но я тогда не знал, зачем ты задавала мне все эти вопросы. И не мог тебе ответить, потому что задыхался в своей куртке.

– Я заметила… Знаешь, странно, что мы раньше не дружили. Даже после выпускных мы только иногда пересекались.

– Да… Да, но я полагаю, мы держались на некотором расстоянии бессознательно из-за Антуана. Интересно, почему именно сейчас все изменилось?

– Все просто. До меня доехало, что Антуан – кретин. Извини, что я так говорю о твоем брате. Но он вынуждает всех нас жить в невыносимой атмосфере террора. Что-то вроде того. Особенно невыносимой для тебя.

Фред вздохнул:

– Нет, он не кретин. И он не желает зла окружающим. Уверяю тебя. Он просто все время обо всех беспокоится и испытывает неодолимую потребность держать все под контролем.

– Он меня ненавидит. Впрочем, это взаимно.

– Нет, он тебя не ненавидит. Тебя нельзя контролировать, а это он и впрямь ненавидит.

Они повернули направо и остановились. Вращающаяся дверь отеля на противоположной стороне улицы сверкала золотом, подчеркивая своим светом полутьму, в которой они оба находились. Фред попробовал пристально посмотреть ей в глаза, как если бы это было в последний раз, и спросил более глухим, чем хотел, голосом, имеет ли какой-то смысл туда идти. Она стояла совершенно неподвижно и казалась такой маленькой рядом с ним. Воцарившееся полное молчание длилось и длилось – гораздо дольше, чем должно было. Напряжение становилось слишком сильным, настолько запредельным, что у Фреда перехватило дыхание. Он хотел, чтобы эта нестерпимая пауза никогда не кончалась. Он вгляделся в Эмины глаза, сначала в левый, потом в правый, и различил в них некоторое смятение. Но при этом она не шевелилась, словно полностью полагаясь на него. И пятнадцать сантиметров, разделявшие их лица, были в равной мере неприличными и непреодолимыми. Разве что он наконец-то решится. Хоть когда-то. Тут Фред начал вынимать руку из кармана – для чего? – и сделал движение по направлению к ней. Но в то же мгновение – или, может даже, за несколько наносекунд до него – она пожала плечами и решилась ответить. Он прервал движение руки, которая опять провалилась в глубину кармана, словно мешок со свинцом. В Эмином голосе звучала растерянность.

– Я уже ничего не знаю, Фред. Мне и самой стремно. Мы могли бы махнуть рукой и провести вечер в кафе. Вдвоем. Но потом мы пожалеем. Я обязана сделать это ради Шарлотты. Мой последний бзик. Если сегодня вечером мы ничего не узнаем, я бросаю. Обещаю тебе.

Он кивнул, они пересекли пустынную мостовую и вошли во вращающуюся дверь. Вестибюль был залит светом, и его отблески сразу ослепили их. “Нам пускают пыль в глаза. Или свет”, – пришло в голову Фреду. Дорогу в конференц-зал указывали позолоченные таблички, на которых элегантным почерком было выведено: “Клуб Леонардо”. Получается, он таки существует. У входа в зал дежурная, как и предполагалось, вежливо попросила их предъявить служебное удостоверение и удостоверение личности. Они молча протянули их. Она переписала данные на карточку и вернула им документы, пожелав приятного вечера.

Когда Фред вошел в зал, он ощутил такой же выброс адреналина, как в своих ММО при появлении нового главного босса. Ряды стульев выстроились перед небольшой эстрадой, на которой стоял стол с микрофонами. Эма нацелилась на места с краю, и Фред последовал за ней, задаваясь вопросом, не предвидит ли она вероятную необходимость поспешного бегства. В зале было человек тридцать. Некоторые пока стояли и о чем-то со смехом разговаривали, другие терпеливо дожидались начала. К счастью, никто вроде бы не обращал на них внимания. Успокоившись, они сняли плащи, и тут к ним приблизился элегантный молодой человек. Они с удивлением посмотрели на него.

– Вам нужен отчет о последнем собрании?

Эма утвердительно кивнула и поблагодарила его. Она рассеянно перелистывала брошюру. В строгой белой блузке она выглядела гораздо более хрупкой, чем в своих обычных нарядах с глубоким декольте. Фред поймал себя на том, что рассматривает ее затылок, склоненный над текстом. Поэтому он сильно вздрогнул, когда она схватила его за руку. Они взглянули друг на друга, и Эма резко отдернула руку. Она побелела как мел.

– Посмотри, – прошептала она, тыча пальцем в какую-то строку.

Список выступающих на собрании “Клуба Леонардо” 4 апреля

Фреду пришло в голову, что мода на выпендрежные гарнитуры ворда – полная жесть. Он был бы не прочь подписать петицию о запрете Comic Sans. Эма нетерпеливо постучала пальцем по мелованной бумаге:

– Да смотри же ты, блин!

Ее голос прозвучал непривычно пронзительно. Поэтому он проследил глазами за пальцем и спустился вслед за ним до низа страницы:

Шарлотта Дюрье, компания McKenture.

В ошарашенном взгляде, которым они обменялись, было примерно поровну потрясения и ужаса. Фреда охватило острое желание тут же смыться. Сердце его заколотилось, и он на собственной шкуре прочувствовал смысл выражения “в груди что-то оборвалось”. Шарлотта приходила сюда, Шарлотта умерла – скверный знак. Он схватил Эму за руку и прошептал: “Уходим”. Он так никогда и не узнал, последовала бы она за ним или нет. Потому что одновременно с его предложением на сцену поднялись трое мужчин, и старший из них постучал по микрофону, чтобы взять слово.

– Дамы и господа, добрый вечер. Благодарю вас за то, что пришли и приняли участие в работе нашего скромного дискуссионного клуба.