Я с удовольствием потянулась в постели, мечтая о свободе, которая маячила впереди, и неохотно стала собираться в школу. Мне так хотелось остаться дома, чтобы встретить ее, но вместо меня это должен был сделать отец. Он в ее визите не видел для себя свободы, скорее, наоборот, и для меня это был дополнительный бонус. Я знала, что отец наверняка перейдет в дневную смену, и я буду видеть его гораздо реже.
Впервые на занятиях в школе мне было трудно сосредоточиться, а время тянулось слишком медленно. Стремясь домой, я с нетерпением ждала звонка с последнего урока. Услышав его, я бросилась к воротам и чуть ли не бегом понеслась домой.
С порога я окликнула бабушку, и она вышла ко мне, с теплой улыбкой и распростертыми объятиями. Я привыкла видеть ее с прямой спиной и непременно на высоких каблуках, поэтому она всегда казалась мне высокой, но сейчас, обнимая ее, я вдруг подумала, какая она крохотная. В своих школьных ботинках на плоской подошве я была ей выше плеча.
Сидя за кухонным столом, пока она разливала чай, я изучала ее лицо сквозь облако дыма от сигареты, намертво приклеенной к ее губам. В детстве я все ждала, что она вот-вот упадет, но сигарета никогда не падала.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как она навещала нас в последний раз, и я заметила, что на ее фарфоровой коже появились новые морщинки, а никотин оставил желтые следы на ее, теперь уже потускневших, рыжих волосах. На ее лице сияла все та же любящая улыбка, как мне казалось, предназначенная только для меня, пока она задавала бесконечные вопросы, расспрашивая о здоровье, школе, планах на будущее, если они у меня уже есть.
Я заверила ее в том, что со здоровьем полный порядок и я уже окончательно выздоровела, хотя все еще не могу заниматься спортом. Рассказала и о том, что не люблю свою школу, но отметки у меня лучшие в классе, а в будущем я бы хотела поступить в университет и стать учительницей английского языка.
Мы просидели за чаем еще целый час, и наш разговор прерывался лишь бульканьем кипятка в чайнике, из которого мы постоянно доливали себе чай. Бабушка, как всегда, пила из тонкостенной фарфоровой чашки. Еще в раннем детстве я слышала от нее, что чашки для чая должны быть именно из такого фарфора, что приводило в ярость мою мать, которая упорно ставила на стол собственную кружку, которую привозила с собой в сумке.
Я всегда любовалась бабушкиными чашками, и, когда однажды она показала мне одну из них на просвет, я была поражена тем, что вижу сквозь стенки очертания ее пальцев. Меня удивляло, как такой хрупкий предмет выдерживает крутой кипяток черного чая, который пила бабушка.
С приездом бабушки родители стали вести себя так, будто в доме появилась няня, на которую можно оставить ребенка. Их походы в местный кинотеатр участились. Я не стала говорить бабушке о том, что раньше, в ее отсутствие, они оставляли меня дома одну, хотя и не так часто, чтобы дать повод для пересудов среди соседей. Если своей жестокостью по отношению ко мне отец не боялся смутить мою мать, то на людях он старался держаться в рамках, опасаясь сплетен.
Родители уходили из дома, оставляя мне кучу инструкций. Я должна была сделать уроки, быть умницей, идти спать, как только бабушка скажет, и напоследок мать наспех целовала меня. Жизнерадостное «увидимся утром, дорогая» неизменно слетало с ее напомаженных губ. Потом дверь за ними закрывалась, и мы с бабушкой украдкой переглядывались: мне было интересно, как она относится к тому, что меня игнорируют, а она задавалась вопросом, насколько сильно я из-за этого переживаю.
В такие вечера мы с бабушкой садились играть в карты. Детские игры вроде «Змейки» остались в прошлом, и я успешно осваивала джин и вист. Впрочем, иногда бабушка извлекала из своего саквояжа настольные игры «Змейки и лесенки» или «Монополию». Часы летели, пока я сосредоточенно обдумывала ходы, решительно настроенная на победу. Она, с таким же очевидным упорством, щурилась сквозь дым опасно свисающей с губ сигареты.
Время отхода ко сну наступало слишком быстро, и, выпив на ночь горячий напиток, я поднималась к себе и ложилась в постель. Она всегда давала мне полчаса, прежде чем прийти ко мне. Следовал привычный поцелуй с пожеланием спокойной ночи, и я вдыхала запах ее пудры с ароматом ландыша, который с годами смешался со знакомым запахом сигарет.
Лишь однажды она позволила себе в моем присутствии выказать недовольство родителями. Они, в очередной раз приодевшись для вечернего выхода в кино, с особенным блеском в глазах, выдававшим в них влюбленную пару, но никак не семью, упомянули название фильма. Это была «Нормандская мудрость», я слышала, как обсуждали этот фильм мои одноклассники, и мне очень хотелось его посмотреть. Должно быть, это было написано на моем лице вместе с надеждой на то, что родители пригласят и меня. Бабушка заметила это и попыталась мне помочь.
— Как же так, Рут, — сказала она, — ведь это фильм для семейного просмотра. Не переживайте, что я останусь одна, к тому же завтра суббота, и Антуанетта вполне может пойти с вами.
Мама застыла на мгновение, обдумывая ответ, и непринужденно бросила:
— О, только не сегодня, ей нужно делать уроки. — Потом повернулась ко мне, чтобы дать дежурное обещание, которому я больше не верила. — В следующий раз, дорогая, — произнесла она голосом, который должен был бы утешить меня, но не утешил, после чего потрепала мои волосы и ушла, оставив меня в унынии.
— Это неправильно, — расслышала я бабушкино бормотание. — Ну, ничего, не переживай, Антуанетта, — сказала она и поставила на плиту чайник.
Должно быть, она все-таки поговорила с родителями, потому что на следующий вечер они остались дома, и, когда пришло время отхода ко сну, укладывать меня пришла мама, а не бабушка. Она присела на краешек моей кровати, играя роль заботливой матери, роль, в которую она свято верила.
— Бабушка сказала, ты вчера расстроилась из-за того, что мы не взяли тебя с собой, но ты же понимаешь: мы не всегда можем брать тебя. Я подумала, что тебе будет лучше остаться с бабушкой. Она ведь ради тебя приехала.
— Она ко всем нам приехала, — пробормотала я.
— О, нет, дорогая, в любимчиках у нее всегда был мой брат. И его жена тоже ее любит. Нет, дорогая, если бы не ты, я сомневаюсь, что вообще бы виделась с ней. Поэтому я и решила, что нехорошо оставлять ее одну. Ты ведь тоже так думаешь?
— Да, — ответила я, — да и могла ли я ответить иначе?
Она улыбнулась мне, довольная тем, что я все поняла.
— Значит, мы больше не услышим этих глупостей, так ведь, моя милая?
Она с надеждой взглянула на меня, ища поддержки.
— Да, — наконец прошептала я.
Коснувшись моей щеки мимолетным поцелуем, мама оставила меня в темноте — засыпать, размышляя о том, как эгоистично я повела себя по отношению к любимой бабушке.
В следующий раз, когда родители собрались в кино, я сказала бабушке, что хотела посмотреть только один фильм — «Нормандскую мудрость» и что мама сводит меня в кино в школьные каникулы. Я заверила бабушку в том, что мне очень нравится быть с ней вдвоем и что я нисколько не переживаю из-за того, что родители уходят. В этом я была с ней честна, хотя мне все-таки было неприятно, что родители лишают меня своего общества. Я знала, что это еще одно подтверждение тому, как мало меня любят. Думаю, и бабушка это понимала, но она сделала вид, что приняла мои слова на веру, и мы весело провели время за игрой в джин. Я выиграла, и это означало, что бабушка была не слишком сосредоточена на игре.
В тот вечер она приготовила мне какао с молоком и дала лишний бисквит. На следующий день она встречала меня у школы. Она сказала, что решила сводить меня в чайную и предупредила маму, что уроки я сделаю позже.
Я гордо взяла ее за руку. Она была одета в свое самое красивое голубое твидовое пальто, и маленькая голубая шляпка кокетливо возвышалась на ее голове. Мне очень хотелось, чтобы мои одноклассники увидели, что у меня есть родственница, и не просто любящая, но еще и такая красивая.