Я спросил, являлась ли ведьма ему самому, а старик в ответ рассмеялся, будто я задал какой-то дурацкий вопрос.
«Те, кто ее видел, назад уже не возвращаются», – сказал он.
Я понимал, что это просто легенда, точно такая же, как байки о людях-обезьянах, но старик, судя по всему, относился к этой истории совершенно серьезно. Позднее выяснилось, что легенда распространена по всей Центральной Америке. Ведьму звали «грязной», потому что она никогда не покидала джунглей. Пользуясь своей красотой, она заманивала к себе мужчин. Иногда она завлекала их песнями, и голос ее, в зависимости от фантазии рассказчика, был похож либо на шум водопада, либо на свист ветра в горах. Я уже собрался отпустить какую-нибудь шутку, но тут старик упомянул погибшего американца.
«Это было давным-давно, – сказал он. – Тот гринго искал вокруг Улака золото, а потом подхватил лихорадку и умер».
Надеясь разбудить в нем воспоминания об услышанных когда-то историях, я рассказал ему про Морде, но он ответил, что никогда не слышал этого имени. Тогда я упомянул американского геолога Макдональда, побывавшего в этих местах почти 70 лет назад. Я понимал, что 70 лет назад – это очень давно, но лелеял надежду разобраться, не Макдональд ли был этим погибшим американцем. В дневниках Морде он больше нигде не фигурировал. Путешественники не встречали его на Рио-Бланко после ухода из лагеря Улак и не смогли ничего узнать о нем у живших на Патуке индейцев и немцев. Макдональд, казалось, просто растворился в воздухе.
Когда я закончил свой рассказ, старик немного подумал, а потом сказал, что время от времени находит в лесу «всякие древности» типа разбитой глиняной посуды и каменных плит, но никаких руин в ближайших окрестностях не видел. Он слышал о людях, которые разыскивали эти развалины, но не знает, как звали того погибшего американца. Истории о нем рассказывали, не упоминая имени. «Вы можете сходить на его могилу. Вы ее сразу увидите. Он похоронен рядом с Улаком, в тени деревьев».
Панчо спросил старика, не поможет ли он нам найти мула, потому что мы хотели хоть небольшую часть пути пройти налегке, и вскоре из поселка пришел усатый молодой человек с осликом и ружьем за спиной. Непослушные волосы парня торчали во все стороны. Широко улыбаясь, он демонстрировал два ряда почерневших зубов. Дождь прекратился, и на небе снова засияло солнце. Мы нагрузили мула, который уже начал фыркать от жары, своими вещами, а его хозяин вдруг показал на мои ноги, обвязанные футбольными щитками, и пробормотал какую-то непонятную мне фразу. «Он спрашивает, – перевел Крис, – ты, что ли, в футбол сюда играть приехал?»
На протяжениинескольких часов мы пробирались в направлении лагеря Морде по извилистому берегу Рио-Бланко. Я жаловался на стертые в кровь ноги, но внимания на мое нытье никто не обращал. Бланко, ширина которой в отдельных местах достигала 50 метров, была рекой быстрой. День перевалил за середину, и жара стала почти невыносимой. От высокой травы, в которую я всматривался в поисках ядовитых змей, поднимались волны горячего воздуха. В какой-то момент Панчо нагнулся и подобрал что-то с земли. «Калибр триста пятьдесят седьмой», – сказал он, держа на ладони свежую на вид стреляную гильзу, и окинул взглядом залитую солнечным светом долину, в которой мы находились, но вокруг не было ни души.
Пока мы шагали по этим скучным равнинным участкам, меня одолевали миллионы обрывочных мыслей. Они снова и снова прокручивались у меня в голове, как это бывает с мелодиями попсовых песенок, и избавиться от них было столь же трудно.
Скай так здорово прыгает в воду «бомбочкой»… А как там у Т. С. Элиота про то, что возвращение из путешествия – это и есть его начало? Боже, как я хочу чизбургер… с майонезом! Она пойдет в подготовительный класс… Куда уходит время? Чем все для нас закончится? А ведь тот мотоциклист действительно умер… Я не могу идти дальше… Змеи! Эми была права. У нее – свое путешествие… Где мы? Ты законченный идиот! Откуда эти слова – возвращаясь в место, откуда ушел, осматриваешься в нем, как впервые?
Прошло еще несколько часов, и я вдруг заметил, что Крис плетется далеко позади нас. К этому моменту мы прошли уже, наверно, 12–15 километров и оказались на краю крутого обрыва. Дождавшись Криса, я сразу заметил, как побледнело его лицо. «Меня кто-то укусил, – сказал он, растерянно качая головой. Он снял очки и вытер со лба испарину. – Меня сильно знобит. Я замерзаю».Его синяя рубашка и впрямь была насквозь мокрой от пота.
«Может, сделаем привал?» – спросил я.
«Нет, надо идти, – ответил он. – Ведь скоро ночь». Он хотел добраться до Улака. Отдыхать будем уже там, на месте.
Конечно, с моей стороны это был эгоизм, но я забеспокоился, что нам придется повернуть назад, чтобы доставить Криса в больницу. Ведь в этом случае мы потеряем несколько дней, уже не говоря о том, сколько сил отнимет обратная дорога до Катакамаса.
Мы сползли вниз по крутому склону и перебрались через Рио-Бланко в найденном на болотистом берегу узком «питпане», вырубленном из ствола махагониевого дерева. Во время переправы Крис сказал: «Наверно, где-то здесь Морде искал золото. Лагерь должен быть совсем близко». Я видел, что ему совсем нехорошо: он с большим трудом проговаривал фразы и смотрел на стрекочущие джунгли остановившимся взглядом человека, мечтающего быть в этот момент где угодно, только не здесь. Это явно был не тот фильм, который он хотел бы показать жене.
«Это вон там, наверху», – провозгласил хозяин нашего мула, когда мы оказались на другом берегу реки.
Мы взобрались вслед за ним на небольшой холм и оказались в самых густых и непроходимых зарослях из всех, что нам довелось увидеть за все время путешествия. Со всех сторон нас окружали высоченные деревья, через кроны которых не мог пробиться солнечный свет. Панчо остановился и, показав на землю, сказал: «Он похоронен где-то здесь. Ну, тот гринго…»
Мы нашли торчащий из земли замшелый камень, размерами напоминающий небольшое надгробие, и я представил себе лежащие под ним человеческие кости.
«А что, если это Макдональд?» – спросил я.
Мне никто не ответил. Голова моя наполнилась зеленым шумом джунглей, а потом на меня накатила неожиданная волна грусти. Этот человек приехал в Гондурас, мечтая о богатстве. Он оставил свой маленький мирок, соблазнившись возможностями другого, огромного мира. Но все закончилось плохо, и он не вернулся домой. Были ли у него жена или дети? Узнали ли они вообще о его гибели? Или подумали, что он их просто бросил?
История этого человека навела меня на мысли о наполненном черным юмором романе Ивлина Во «Пригоршня праха». Его герой Тони Ласт отправляется на поиски Эльдорадо, но, заблудившись в джунглях Амазонки, становится узником безумца, который заставляет его до конца жизни читать вслух книги Чарльза Диккенса, и его судьба остается тайной для всего мира. Какими бы ни были обстоятельства исчезновения этого мертвеца, он был здесь, в своей могиле, и знал о нем только старик-золотоискатель с того берега реки… и теперь еще я.
Мне стало не по себе. В эту секунду мне до невозможности захотелось сказать Эми и Скай, чтобы они даже не думали, что я убежал сюда от них. Вспомнилось, как незадолго до этой экспедиции Скай спросила меня, почему я так часто уезжаю. «Почему ты все время нас бросаешь?» – сказала она. Этот вопрос на несколько мгновений поставил меня в тупик. Немного подумав, я ответил ей, что уезжать из дома меня заставляет работа. Но такой ответ ее не устроил: «Тогда почему ты не найдешь себе другую работу, папа?»
Мы с Эми постоянно спорили о моей фрилансерской жизни, а особенно о полном отсутствии в ней какой бы то ни было стабильности. О нерегулярных гонорарах, о том, что у меня нет медицинской страховки, о том, что порой приходится быстро срываться из дома и лететь за моря и океаны. Разговоры эти случались, как правило, поздно ночью, когда мы, пропустив по паре стаканчиков, ложились в постель и выключали свет. Поначалу, пока нас было всего двое, мы говорили обо всем этом редко, но после рождения Скай и покупки дома тема начала всплывать все чаще и чаще.