Читать интересную книгу Сафари на черепашку - Дарья Донцова

Изумленный Владилен Карлович уставился в текст, потом воскликнул:

– Я говорил подобное? Не может быть!

– Могу дать прослушать запись, – равнодушно сказала Маша, ткнула в кнопку на каком-то стоящем перед ней аппарате, и маленький кабинетик наполнил яростный вопль профессора:

– Негодяйка, убила Галочку! Ну я тебе устрою жизнь, покажу небо в алмазах! Сначала велю твоего сына похитить и в Чечню продать в рабство…

Профессор снова прервал рассказ и потянулся к воде.

– Значит, все же вы упоминали чеченцев, – констатировал я, – а почему вдруг подобные мысли вам в голову пришли?

Старик недоуменно развел руками.

– Сам теряюсь в догадках, единственное реальное объяснение этому состоит в том, что одна из моих аспиранток писала работу о Шамиле, девушка сделала сравнения той далекой войны на Кавказе, когда во главе войска стоял Шамиль, с теперешними боевыми действиями.

Аспирантка оказалась старательной и дотошной, Загребский нашел в ее работе много новых для себя фактов, в частности, несколько страниц было посвящено похищениям людей и работорговле.

– Может, мне тогда припомнилась ее диссертация? – вздыхал Владилен Карлович. – Уму непостижимо.

– Значит, вы не собирались причинять вреда Араповой и членам ее семьи? – осторожно уточнил я. – Не предполагали обращаться к бандитам, чтобы те украли Костю, сына Марины?

Владилен Карлович широко распахнул слегка выцветшие глаза.

– Господь с тобой, Ваняша! Когда я шел на встречу, думал лишь устыдить Арапову, ведь ясно, что с Галочкой беда из-за их лекарства случилась, следовательно, фирме ответ держать. Мне лично ничего не надо, только на лечение Гали средства требуются, кстати, она уже может садиться, дай бог, скоро полностью восстановится, но денег требуется немерено. И потом, Ваняша, как ты себе это представляешь, где я бандитов найду? Стану ходить по улицам с плакатом «Убийцы, ко мне, я вас жду», или, может, объявление в газете разместить? Голубчик, я настолько далек от криминала! Ну наболтал ерунды в гневе, стыдно, конечно, хоть и объяснимо: я очень тогда перенервничал!

– Дедуля, – донесся из коридора задорный голос, – дай мне денег, пожалуйста.

– Славочка, – мигом засуетился старик, – глянь в коробке, на кухне.

– Там только тысяча.

– Тебе не хватит?

– Конечно, нет, – прозвучало в ответ, и в кабинет быстрым шагом вошел очень красивый юноша, похожий на цыгана. Черные блестящие волосы парня вились кольцами. Думаю, не одна девушка с удовольствием поменялась бы со Славиком кудрями, впрочем, не отказались бы прелестницы и от выразительных, огромных карих глаз, красиво очерченных губ и нежного румянца на смуглой коже.

Влетев в комнату, юноша замер, он явно ожидал найти дедушку в одиночестве и был слегка удивлен, увидев меня.

– Слава, – быстро заговорил Владилен Карлович, – познакомься, пожалуйста, это Иван Павлович, сын известного прозаика Павла Подушкина. Ваня дружил с твоим отцом, можно сказать, был одним из лучших приятелей Бори. Сейчас Ваня трудится на телевидении, он задумал снять фильм о твоей маме…

Речь Загребского текла словно полноводная река, я сдержанно улыбался. Человеческая память странная штука, мы, даже опираясь на воспоминания прямых свидетелей событий, никогда не узнаем истины, потому что каждый воспринимает действительность так, как ему хочется. Я практически не общался с сыном Загребского, сейчас даже не способен припомнить его лица, но Владилен Карлович совершенно искренне считает меня товарищем погибшего Бориса. И почему, если я ни словом не обмолвился о цели визита, профессору пришла на ум мысль о фильме?

Глава 18

Славик тоже почтительно слушал деда, скорей всего, ему привили хорошие манеры, потому что он не перебивал старика, дождался, пока Загребский завершил пространную речь, и протянул мне руку:

– Рад знакомству.

Я пожал узкую ладонь Славика, она оказалась сухой и крепкой.

– Дедушка, – обратился к Загребскому Слава, – мне для успешной сдачи сессии нужны книги, вот список.

Владилен Карлович водрузил на нос очки и ахнул:

– Матерь Божья! Это что за цены!

– Не знаю, – пожал плечами Слава, – это еще со скидкой, в ларьке института дают, в магазине вообще не подступиться. Я бы и сам купил, да вот беда, у Ани скоро день рождения, надо подарок дарить.

Загребский открыл ящик письменного стола и начал шуршать бумажками.

– Вот, держи, – сказал он, протягивая внуку купюры, – купи книги. А насчет дня рождения Ани… Извини, дружочек, я никогда не вмешивался в твою личную жизнь и, пойми меня правильно, не подвергаю сомнению ни внешние данные твоей девочки, ни душевные качества, только в связи с рядом событий она, учитывая ее происхождение, никак не имеет права посещать наш дом. Честь выше любви, на эту тему, кстати, было написано много произведений, допустим…

Тут у профессора запершило в горле, и он снова схватился за питье.

– Дедуля, – Слава мгновенно воспользовался образовавшейся в разговоре паузой, – я рассуждаю так же, как и ты, но, посуди сам, прилично ли из-за того, что мать мерзавка, дать от ворот поворот дочери?

– Сын за отца не ответчик, – прокашлял Владилен Карлович, – это еще Сталин сказал, правда, в нашем случае дочь за мать. Умом я это понимаю, но сердцем принять Аню не способен.

– Дед, ты не дал мне договорить!

– Прости, Слава, – вздохнул профессор, – слушаю тебя внимательно.

– Я тоже более не испытываю к Ане нежных чувств, – заявил внук, – но нельзя же просто отшвырнуть женщину, с которой тебя связывали чувства? Неблагородно это.

Я с одобрением посмотрел на Славу, что бы там ни говорили, но на почве хорошей генетики, удобренной правильным воспитанием, вырастают радующие всех цветы. Честно говоря, я думал, что подобных юношей уже не существует. Это мы с приятелями во времена славной молодости употребляли слово «благородно» и боялись обидеть девушку не то что действием, а даже взглядом. Букетно-конфетная стадия ухаживаний плавно перетекала в кино-театральную, затем кафе-ресторанную, и часто на этом роман обрывался. Наши девушки не были раскрепощены, и они знали себе цену, просто так, ради спортивного азарта, в постель не укладывались. Это сейчас постель не повод для знакомства. Мне порой кажется, что мы были излишне наивны и упустили лучшие годы, нынешние молодые агрессивны, может, они правы? Жизнь дается один раз. В общем, я считал, что слово «благородство» сегодня не в чести, и вот, пожалуйста, вижу Славика, внука, любовно взращенного Загребским.

– Сам я на торжество не пойду, – пояснил меж тем юноша, – Ане от меня принесут букет, коробку с колечком и открытку с пожеланием счастья. В конце я в ней приписал: «Прости, нас разлучают обстоятельства, память о тебе навсегда останется в моем сердце, прощай, мы не встретимся более».

– «…друг другу руки не пожмем, – неожиданно ляпнул я, – прощай, твое сердце на воле…»

Славик с изумлением взглянул на меня.

– Простите, я невольно продолжил стихотворение, – начал оправдываться я, – кстати, не ручаюсь за точность цитаты, слегка подзабыл классику.

– Так я, дедушка, пойду? Учебники покупать надо, – ожил Славик.

– Ступай, дай я тебя поцелую.

Закончив процедуру лобзаний, Загребский воскликнул:

– Ваня, почаевничаем?

– Думаю, мне пора.

– Постой, дружочек, – удивился Владилен Карлович, – ведь я не успел тебе о Галечке рассказать.

Кряхтя, профессор встал, открыл один из многочисленных шкафов и начал вытаскивать из его недр огромные, пыльные фотоальбомы. Я понял, что пропал, но деваться было решительно некуда, оставалось лишь одно: покориться обстоятельствам.

– Спасибо, – заулыбался я, – но чая, право, не хочется. Вот если бы вы разрешили мне помыть руки. Извините, весь день по городу катаюсь.

– Да, да, дружочек, – листая необъятные тома, ответил правильно понявший меня профессор, – туалет налево по коридору.

Я вошел в сортир и поразился запущенности санузла. Хотя в доме сейчас живут лишь старик да Славик, первый, наверное, плохо видит, а второму наплевать на чистоту.

– Слышь, Аньк, – послышался за спиной голос Славы.

Я вздрогнул и обернулся: вдруг забыл запереть дверь и занимаюсь весьма интимной процедурой прилюдно.

Но створка была плотно закрыта.

– Так где мы туснемся? – продолжал внук профессора.

И тут я сообразил, в чем дело. Слава сейчас на кухне, туалет граничит с так называемым пищеблоком, стена между помещениями тонкая, слышимость прекрасная.

– Бабло имеется, – несся голос Славика, – хватит ваще, блин! Ха-ха-ха, ты права! Он поверил, что на книжонки стока нада! Ну хрен старый! Ты че! Он бабками набит, в столе их складирует! Вау, умора прям! Не, не, у него ща придурок сидит, приятель сына, передачу о мамахен хочет делать! Да жива она пока, но хорошо бы отъехала, а то че мне с овощем делать! Ха-ха-ха! Ладно, где чморимся? В «Пирамиде»? Отстой! Там хавка поганая, поперли в «Рощу». Косой придет? Ну, чао, бамбино!