— Э-э, нет! Я за рулем!
— Оля!
— Игорь!
— Ты мне не доверяешь?
— Дурацкий вопрос, ну при чем здесь это?! Костя доверил машину мне, и это даже не обсуждается.
Игорь неохотно перебрался на пассажирское сидение. Почти всю дорогу он молчал и хмурился, отказался выходить из машины возле своего дома и предпочел проехать с нею до предприятия, на котором работал брат.
— Где твой этот… — Костя исподлобья посмотрел на Олю, забирая у нее ключи. — Все время от одного придурка предостерегал, а ты на другого нарвалась, — добавил он раздосадовано.
— «Этот» ждет меня. Вообще-то я думала, что после всего, ты не будешь против, что мы вместе.
— Но не в постели же!
— Вот и ты не лезь!
— Ого! — Костя удивленно покосился на сестру, — ты чего, старушка?
— Ничего! — Она насуплено отвернулась.
Костя повернулся к окну и поискал глазами — Игорь курил у крыльца, и, словно почувствовав взгляд, тут же уставился в ответ, слегка набычившись.
«Вот ведь. Упрямый.»
— Оль… ты все-таки того… не расслабляйся. Не забывай, что ты Ледовская. Он знает о том, что ты дочь проректора?
— Это что — клеймо?
— Оля, ты уже не маленькая…
— Костя! Если это моя ошибка, то я ее уже сделала.
Несмотря на сложности между Костей и ее родителями, Оля любила брата. Но она любила и отца. И, хотя у них были разногласия в последние годы, не переставала любить и уважать. И с трудом избавлялась от комплекса отличницы — всю жизнь, до самого университета, от нее требовалось быть лучшей. Лучшей ученицей, лучшей активисткой. Лучшей в поведении. Лучшей в одежде. Это привело к тому, что, внешне раскованная, на самом деле, Оля чувствовала дискомфорт от пристального внимания окружающих. И легко чувствовала себя только с друзьями, про которых мама не могла говорить без брезгливой усмешки. Некоторые из них были свободными художниками (не исключая Котьки, но его мама всячески привечала, наивная). В университете от нее не требовалось прилагать совершенно никаких усилий, по крайней мере, пока она «училась» на той специальности, на которую ее определили родители. Но фамилия продолжала ее преследовать, девушка по-прежнему никогда не могла знать, с ней ли хотят иметь дело, или с дочкой проректора Ледовского. Собственно, это был еще один повод к тому, чтобы настоять на смене специальности.
Что ж… В любом случае, Костя немного опоздал со своими предупреждениями.
«…Не расслабляйся». Она попыталась посмотреть на Игоря как бы «со стороны». Не получилось. Особенно, когда он, заметив ее, поспешил навстречу.
— Че там, проблемы есть?
— Игорь, какие проблемы?! Отдала ключ и все!
— А что так долго?
— Про Сашу выспрашивала. Да что такое, в самом деле! Сговорились вы, что ли? Чего это я должна оправдываться?!
— Ага, значит оправдывалась…
Оля от досады топнула ногою.
— Может, хватит? По-моему тебе пора! У тебя какая-то куча дел.
— Ты меня прогоняешь?! — Игорю от неожиданности стало весело. — Подождет моя куча, никуда не денется. Вначале я должен узнать, какие планы у моей девушки?
Она кокетливо изогнула брови:
— А я снова твоя девушка?
Он притянул ее к себе:
— Скажу тебе по секрету — ты и не переставала ею быть.
— А как же Алина?
— Ты ревнуешь? — Он поймал ее за руку, легонько пощекотал ладонь большим пальцем.
— И не надейся.
— Нежели ты меня совсем нисколечко не ревнуешь?
— А тебе очень хочется?
— Честно? — Игорь поднес тонкую ладошку к губам, — я все же думаю, что на дне рождения ты меня приревновала.
— Ты самовлюбленный тип, — она вырвала руку из его ладони, потому что от этих почти невинных прикосновений начала терять связь с реальностью, и это возле самой Костиковой работы! — Да, я тебя ревновала.
Игорь просиял:
— Видишь, как легко мною управлять, пара слов — и я на седьмом небе. Слаб стал. Из-за тебя, между прочим.
— Дурачок. Любовь не слабость — отважиться любить способен только сильный. И я горжусь, что люблю такого сильного человека.
Вот так, запросто, мимоходом, она произнесла эти слова…
Игорь слегка замер, притянул ее к себе.
— Я тебя правильно расслышал?
— Умгу…
— Повтори еще раз.
— Я теб… — окончание фразы потонуло в его поцелуе.
…Костя провел по лицу ладонью, отошел от окна, эта сцена точно не предназначалась для него. Похоже, этот Игорь запал на девочку всерьез, только б сволочью не оказался…
Спустя два часа
…Ей было очень плохо. Данил все понял. И знает, зачем она хочет встретиться с ним…
Она — ужасный человек, замышляет сделать ему больно. А ведь он даже сопротивляться не станет. Хотя, заслуживает гораздо лучшего. Лучшую. Эх, Данька… Угараздило же тебя влюбиться не в того. Не в ту. Оля тоже хороша, слепая дура! С самого начала можно было догадаться. Чем она заслужила эту безмолвную любовь? Только бы не расплакаться, ее слезы ни к чему, он не заслужил еще и этого. «Господи, помоги мне!»
Данька ее уже ждал, хотя она и пришла раньше минут на десять. Оля заказала кофе, чтобы как-то занять руки.
— Дань, мне следовало давно тебе сказать… Все это время… Я виновата… У нас ничего не выйдет.
— Я понял.
— Ты прости меня… если сможешь.
— За что? — Он удивленно вскинул брови.
— За то, что обманывала. — «Только бы не заплакать… только бы не заплакать…»
— Оль, ты никого не обманывала. Во всяком случае, не меня — я ведь не слепой и не идиот. И подобный… разговор должен был состояться… вот только раньше, чем я… надеялся.
— Ты должен меня ненавидеть…
— Этого не будет. Никогда.
Он сказал это спокойно и твердо.
А ей пришлось наклонить голову, потому что справиться со слезами не было мочи. Он вздохнул, дернул рукой, лежащей на столе, но остановился, сжал в кулак и опять положил с краю чашки.
— Все будет хорошо. Я не такой легкоранимый, переживу. — Он сделал знак официантке, чтоб та принесла еще кофе. — Да, я надеялся, что смогу, но… мы поздно встретились.
— Может, ты и прав… Возможно, я делаю сейчас самую большую ошибку в своей жизни, — Оля взяла чашку, пытаясь скрыть дрожь пальцев, но не справилась, и вылив горячую жидкость на руку, зашипела от боли.
Ну вот, теперь слезы можно было запросто списать на ожог… она вскочила, скривившись, и почувствовала, как ее обнимают заботливые руки. И сдерживаться дальше не было сил. Слезы хлынули неконтролируемым потоком:
— Прости! Прости меня пожалуйста…