Читать интересную книгу Пока горит огонь (сборник) - Ольга Покровская

– А куда мы идем? – Она догнала Ивана и уцепилась за его рукав.

– Я иду по своим делам. А куда ты идешь – я не знаю. – Он аккуратно отцепил ее пальцы от своей куртки. – Если хочешь, возвращайся в бар, может, найдешь там какую-нибудь компанию.

– Ну не-ет, – обиженно прогудела она. – Мне там одной скучно, а с тобой – интересно, ты мне понравился. К тому же ты забыл, у меня с баблосом напряги.

– Ты, может, рассчитываешь до такой степени меня достать, чтобы я заплатил тебе, лишь бы ты отвязалась? – раздраженно бросил он.

– Ну, можно и так, – нимало не смущаясь, ответила она. – И много ты заплатишь?

Он порылся в кошельке, протянул ей две стодолларовые купюры:

– Этого тебе хватит?

– Ого-о… – протянула она, засовывая деньги куда-то в недра своих бесформенных одеяний. – А ты, оказывается, богатый! Откуда у тебя столько бабла?

– Украл, – буркнул Иван.

– Я так и думала, – с готовностью кивнула она. – Ну ладно, раз я так тебя бешу, тогда пока. Будь здоров!

Она развернулась и пошла по Моховой в сторону Тверской.

На противоположной стороне улицы шелестел, подернутый зеленоватой дымкой еще не распустившихся листьев, Александровский сад. Позади темнели кремлевские стены. Фонтаны на Манежной площади взрывались тысячами радужных брызг. Город – нарядный, веселый, только что пробудившийся из-под тяжелого насморочного влажного сна московской зимы, – казалось, купался в солнечных лучах. Ему же после ухода Дины шумные улицы показались вдруг до странности тихими и пустынными.

«Чего я озлился на девчонку? – подумал он. – У меня ведь нет никаких дел на сегодня».

Дину он догнал почти сразу. Она и не думала уходить – сидела на каменной тумбе у ограды старого здания МГУ и облизывала мороженое. Наверно, начала уже тратить полученные от него деньги.

Иван подошел к ней, остановился, глядя на девчонку сверху вниз. Она вскинула на него веселые пронзительно-синие, искрящиеся солнечными брызгами глаза.

– Извини, если я повел себя грубо, – скупо сказал он. – Твоя компания меня не раздражает.

– Что, денег пожалел, что ли? – хихикнула она.

– Нет, деньги можешь оставить себе.

– И оставлю, что ты думаешь? Я не щепетильная. Ну что, мир-дружба-жвачка?

Она протянула ему тоненькую, покрытую замысловатым узором лапку, поднялась с тумбы и весело зашагала рядом. Они свернули на Воздвиженку, прошли мимо особняка Морозова – в замысловатых арках и витых колоннах, башенках, украшенных каменными кружевами и ракушками. Дина что-то увлеченно рассказывала, вскакивала на ступеньки особняков, разыгрывала свои истории в лицах, принимала смешные позы. Он думал, что давно уже не было у него такого ощущения легкости и свободы – просто гулять по весенним улицам со случайной знакомой, есть мороженое, смеяться, ни о чем не думать. Он убеждал себя, что это ошибочная легкость, что как раз сейчас ему следует быть настороже, максимально собранным и готовым ко всему. Что расслабиться можно будет завтра, после того как сойдет с самолета и затеряется в каменных джунглях Нью-Йорка, а сегодня он еще на крючке. Но то ли оттого, что решение было принято и обратной силы не имело, то ли от предвкушения этого завтрашнего освобождения после стольких лет кабалы его охватила странная эйфория, ощущение, что он может все и никто не в силах ему помешать.

Дина спрыгнула со ступенек морозовского особняка прямо ему под ноги, чуть толкнула в грудь. Он заметил, что рот ее выпачкан мороженым, сказал:

– Подожди-ка! – Протянул руку и стер пальцем сладко-молочный след у губ.

И девушка вдруг, резко дернувшись, прикусила белыми острыми зубами его палец и посмотрела прямо в зрачки – дразнила с этаким озорным бесстыдством. И он, оглушенный свалившейся на голову весной, солнцем, круговертью московских улиц, не удержался, взял ее за подбородок и поцеловал нежно-припухлые, не тронутые помадой губы. У них оказался вкус лесных ягод – терпкий, манящий. Дина прикрыла глаза, и он видел, как подрагивают в солнечной пыли ее ресницы, как бьется внизу у глаза короткая голубая жилка. Ее тонкие пальцы сжали его запястье, всем телом он ощутил ее юную, свежую, дразнящую близость.

Но уже через минуту он взял себя в руки и отпустил девушку.

– Ох! – Она открыла глаза, дотронулась кончиками пальцев до своих губ. – Впечатляет! Что же мы теперь будем делать? Поедем к тебе?

– Нет, – покачал головой Иван. – Ко мне мы не поедем. Доедим мороженое и разойдемся каждый в свою сторону. Вечером у меня самолет.

– Жа-аль, – протянула она. – Могло бы получиться интересно.

Они двинулись дальше, в сторону Арбата. Некоторое время неловко молчали.

– Все-таки кто же ты такой? – обернулась к нему Дина. – Вор-рецидивист? Подпольный олигарх?

– Фантазии у тебя все какие-то криминальные, – засмеялся он. – Я… ну, скажем… писатель.

– Ну да, как же, – захохотала она. – Ты хоть одного писателя видел близко? Они все мерзкие, старые, жирные и с перхотью на плечах!

– А ты, я смотрю, имеешь большой опыт общения с писателями?

– Еще бы! Я в 15 лет занималась в литературной студии, нас там приходили натаскивать всякие мэтры. Буээээ…

– Если ты сама занималась в литературной студии, чего же до сих пор не стала старой, жирной и с перхотью? – подколол он.

– Ну, я-то другое дело, – возразила она. – Я была не писатель, а поэт. Стихи писала. Хочешь, прочту?

Она остановилась посреди улицы, закинула голову вверх – белое высокое горло дрогнуло, будто она сделала глоток воды, и продекламировала:

А я хочу в Париж, где пахнет по бульварамАбсентовой тоской чахоточной зари!

Иван расхохотался.

– Чё, скажешь, плохие стихи? – взвилась Дина.

– Ты была когда-нибудь в Париже? – спросил он.

– Нет, а ты? Что, там чем-нибудь другим пахнет?

– Бензином, потом, толпой, – пожал плечами он. – Как и везде.

Он вспомнил, как душно было в аэропорту Шарля де Голля в Париже много лет назад, когда он, старший лейтенант ГРУ, прилетел в Париж, чтобы выполнить свое первое самостоятельное задание после окончания обучения. В теории он был уже опытным специалистом, в спецшколе ГРУ и тренировочном лагере Подолье его учили всему – устанавливать слежку, вербовать агентов, уходить от погони, стрелять, драться.

Он, носивший теперь имя Иван Копылов, попал в лагерь в 1992 году. Обучением тогда руководил полковник Николай Владимирович Белов. В лагере в его жизнь вошли и изнуряющие тренировки, и марш-броски, и занятия по тактике боя. Нужно было научиться освобождать заложников, отбивать нападение. Иван старался стать одним из лучших учеников. Ему понравилась бесконечная игра со смертью – по правилам, которые он сам мог определять. Возможно, потому, что где-то там, глубоко в его сознании, все еще жил его армейский друг Автархан, так глупо влюбившийся, мечтавший жениться на прекрасной восточной красавице и погибший по случайности прямо в день своей свадьбы. Для себя он решил, что с ним такой случайности произойти не должно никогда. Лучше он будет в числе тех, кто задает правила игры, чем в бесконечном списке «безвозвратных потерь на операции».

Теперь обучение окончилось, за плечами остались многочасовые тренировки – и ему было поручено первое самостоятельное задание. Можно сказать – выпускной экзамен.

То лето выдалось необычно жарким для Парижа. Впрочем, старший лейтенант Иван Копылов не знал, каким оно обычно бывает во Франции. Он оказался за границей впервые. Не считать же заграничной поездкой его службу в Афганистане?

Незнание местных нравов несколько осложняло выполнение его задания: человек, которого ему предстояло найти, объехал всю Европу и блестяще говорил по-французски. Он хорошо помнил этого человека, капитана Сухорукова – бывшего его командира в Афганистане. Теперь, удрав из России, Сухоруков сменил имя и растворился в переплетении кривых и узких улочек старого Парижа.

Он не знал, почему Сухоруков решил «соскочить», известно было только, что с собой он унес бесценные досье на свои арабские контакты. Ясно, что от такого финта гэрэушники просто озверели. Иван вспомнил, как его инструктировали перед поездкой. Два человека, один в мешковатом коричневом костюме-тройке, незнакомый, а второй – руководитель лагеря Подолье Николай Владимирович Белов, беседовали скорее друг с другом, а он молча стоял рядом.

– Итак, что там с этим твоим капитаном? Нервы не выдержали? – спросил мужик в мешковатом костюме.

– Случается такое. Бывает и с более крепкими людьми. – Белов пытался создать видимость объективной оценки событий.

– Н-да, Николай Владимирович, обосрались мы с ним по полной. Одна подробность в этом деле и вовсе неприятная. Пропали материалы на тех, кого он вербовал, – агентурные дела, досье и прочее. Ты понимаешь, к чему это ведет?