Глава XXI
ДАЛЬНОБОЙНОЕ РУЖЬЕ
Бегство Рауля и Геркулеса произвело на неприятеля почти магическое действие. Его неподвижность исчезла бесследно. Лагерь гверильясов зашевелился и зажужжал, как осиное гнездо. Всадники скакали по равнине во все стороны и завывали, как индейцы на тропе войны.
Я думал, что они окружат кораль, но они этого не сделали. Они знали, что убежать мы не можем, но теперь поняли и то, что продержать нас в осаде три дня и заморить голодом и жаждой не удастся. Вместо трех дней у неприятеля было теперь не больше трех часов. Чтобы доскакать до лагеря, Раулю требовалось не больше часа, а еще через два часа нам на выручку подоспеет пехотный или кавалерийский отряд.
В ту сторону, куда скрылся Рауль, поскакал патруль разведчиков, а все прочие бросились в лес по другую сторону луга. Все это было проделано с огромной быстротой…
Мы с Клейли взлезли на крышу ранчо, чтобы оттуда проследить движения врага и, если возможно, проникнуть в его намерения. Несколько времени мы стояли молча и вглядывались в маневры гверильясов. Возбужденные бегством Рауля, они скакали взад и вперед по лугу.
— Великолепно! — воскликнул лейтенант, восхищенный прекрасной посадкой и кавалерийскими достоинствами врагов. — Все эти молодцы, капитан, так и просятся…
— А? Что там такое?.. — вдруг закричал он, поворачиваясь и показывая на лес.
Я оглянулся. В том месте, где из-за деревьев выходила дорога на Меделлин, стояло облако пыли, Казалось, что его поднимал небольшой отряд. Солнце как раз садилось, а облачко пыли было от нас на западе, и сквозь его золотистый туман я смутно различал неизвестный блестящий предмет. Гверильясы натянули поводья и, оставив коней, жадно глядели в ту же сторону, что и мы.
Ветерок отнес пыль в сторону, и я заметил десять — двенадцать силуэтов вокруг какого-то крупного предмета, сверкавшего под солнечными лучами, как золото. В то же время гверильясы разразились угрожающими криками.
— Cenobio! Cenobio! Los canones! (Сенобио, Сенобио! Пушки!) — расслышал я.
Клейли вопросительно взглянул на меня.
— Совершенно верно, Клейли! Честное слово, придется понюхать и это…
— Что они там кричат?
— Глядите сами… Ну?
— Медное орудие, черт меня побери!.. Шестифунтовая каронада!
— Мы имеем дело с гверильей Сенобио, а это настоящая маленькая армия. Теперь нам не поможет ни частокол, ни холм.
— Что же нам делать? — спросил лейтенант.
— Умереть с оружием в руках. Без боя мы не сдадимся, чем скорее наступит развязка, тем лучше.
Я соскочил с крыши и велел трубачу играть сбор.
Звонкие ноты рожка прорезали воздух, и солдаты собрались передо мной.
— Храбрые товарищи! — закричал я. — У врагов есть крупное преимущество. Они привезли пушку, и боюсь, что этот частокол окажется довольно слабым прикрытием. Если нас будут выбивать отсюда, давайте отстаивать наш кораль до последнего дыхания. А если нас разобьют то помните: каждый должен драться, пока его не убьют!..
Решительное «ура» было ответом на эту краткую речь.
— Но сначала мы еще посмотрим, каково они стреляют, — продолжал я. — Пушка у них легкая, и всех нас сразу не перебьет. При выстрелах сейчас же ложитесь! Кто лежит на земле ничком, того труднее ранить. Может быть, мы и продержимся, пока наши придут на выручку. Во всяком случае, попытаться надо…
Новое «ура» прокатилось по фронту.
— Это ужасно, капитан! — прошептал майор.
— Что тут ужасного? — спросил я. Этот трус внушал мне величайшее презрение.
— Ах, это… эта история… это такая…
— Майор! Вспомните, что вы солдат!..
— Помню! Дурак я, что не подал в отставку перед тем, как началась эта проклятая война! Ведь собирался…
— Ну, не бойтесь, — сказал я, невольно улыбаясь откровенности майора. — Через месяц вы будете пить вино в Хьюлетте. Вот, спрячьтесь за это бревно. Это единственное безопасное место во всем корале.
— Вы думаете, капитан, оно действительно выдержит снаряд?
— Хоть из тяжелого орудия. Ну, ребята, держитесь! Готовьтесь к бою!
Мексиканцы подвезли свою шестифунтовую пушку на пятьсот ярдов от частокола, и группа артиллеристов неторопливо устанавливала ее на лафет.
В это время я снова услышал голос майора.
— Боже мой, капитан! Зачем вы подпускаете их так близко?
— А как мне их не пустить? — удивился я.
— Да мое ружье бьет гораздо дальше. Я думаю, их можно бы отогнать.
— Вы бредите, майор, — отвечал я. — Пуля не долетит до них на двести метров. Вот если бы они действительно подошли на выстрел, мы бы им показали!..
— Да уверяю вас, капитан, мое ружье бьет вдвое дальше!
Я взглянул на майора. Мне казалось, что он совсем сошел с ума.
— Говорю вам, у меня игольчатое ружье, оно бьет на восемьдесят шагов.
— Быть не может! — воскликнул я, срываясь с места. Теперь я вспомнил о странной штуке, которую велел Раулю снять с седла Геркулеса. — Да почему же вы не сказали мне раньше?!
И, оглянувшись кругом, я закричал солдатам:
— Где ружье майора Блоссома?
— Вот она, майорская флинта! — отозвался сержант Линкольн. — Но такой винтовки я никогда не видывал, Она скорее похожа на пушку-недомерок!
В самом деле, в руках у Линкольна было прусское игольчатое ружье, новое по тому времени изобретение, о котором я все же кое-что уже слыхал.
— Оно заряжено, майор? — спросил я, беря у Линкольна ружье.
— Заряжено.
— Можете вы попасть вон в того молодца? — спросил я, возвращая оружие охотнику.
— Если эта штука бьет так далеко, то могу.
— Оно бьет без промаха на тысячу метров! — завопил майор.
— А вы уверены в этом, майор? — спросил я.